Шаг в аномалию - Хван Дмитрий Иванович (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
Поскольку проблема енисейцев на Илиме была решена руками шамагирского князца, а сам он отогнан на реку Кут, то пыжиться со строительством зимовья было совсем необязательно. Таким образом, Петренко решил вернуться в Удинск, а потом и в Белореченск на зимовку. За зиму же предстояло подготовить людей, инструменты и материалы для строительства форта у братского порога, где было бы легче всего контролировать движение по реке.
Спасённых от смерти казаков предстояло раскидать по поселениям крестьян, зимой только сумасшедший будет пытаться убежать с Ангары. За долгую зиму, глядишь, кое-кто из них обживётся, повезёт — и семью заведёт, да и останется на Ангаре. Илим же ждал своего часа, следующую партию переселенцев Соколов планировал разместить именно тут, на землях, которые должны стать своего рода Уралом для княжества. Вячеслав очень надеялся на воеводу Шеина, что тот не подведёт и отправит-таки в Великие Луки к Тимофею Кузьмину пленных литвинов и поляков. Кроме Илима, часть жителей Речи Посполитой планировалось отрядить на правый берег Байкала — в Порхов, небольшой форт, построенный новоземельцами Смирнова в устье изливающей свои воды в Байкал реки Баргузин. В Порхове же, названном так профессором Радеком из-за ассоциаций с порохом, развернули первичную обработку природной серы и гуано, которую доставляли пока в Новоземельск для производства пороха.
Впоследствии весь цикл производства взрывчатой смеси происходил бы именно тут, но это был вопрос времени и перевозки оборудования и людей.
— Правильно, что не стал преследовать его, Ярослав. Лучших воинов, получается, он уже потерял, стало быть, соседи этого Бакшея должны сожрать.
— А ну как эти соседи на нас попрут, Вячеслав Андреевич?
— Вряд ли, если сильного князца побить, то молва пойдёт о нас как о сильных воинах. Помнишь, как тунгусов на Ангаре замирили? Да там ещё и Баракай сидит. Так что опасности пока нет.
— Понятно. Что насчёт енисейцев? Я так понимаю, назад мы их не отпустим?
— Нет, конечно. А ты спрашивал, остались ли у кого-нибудь родные в Енисейске? — Соколов кивнул на семерых мужиков, что кучковались около южных ворот Белореченска.
— Нет, не спрашивал. Легче Енисейск захватить, Вячеслав Андреевич, чем пытаться туда лезть за их возможными семьями, — усмехнулся Петренко.
— Да, Ярослав, мысль дельная, — задумчиво проговорил Соколов.
— Вячеслав Андреевич… Вы что, серьёзно? — искренне изумился Ярослав.
— Понимаешь, нам ведь всё равно придётся решить проблему Енисейска. Он нам может запереть северный путь из Руси. Не сейчас, так потом.
— Но решать как? Не захватывать же его штурмом!
— Посмотрим, Ярослав, посмотрим. Варианты есть, надо лишь выбрать правильный.
— Но всё-таки я надеюсь, вы не собираетесь нападать на Енисейск?
— Нет, конечно, Бог с тобой, я что, на сумасшедшего похож? — воскликнул Соколов.
— Торговля нам будет необходима, это ясно. Может, устроить дублёр Енисейска? Скажем, например, Нижне-ангарск?
— Ярослав, это было одним из вариантов, — улыбнулся Соколов.
Поздняя осень плавно и незаметно перешла в зиму, в очередной раз сковав воды Ангары льдом, а её берега накрыв белоснежным ковром снега. Посёлки готовились к встрече Нового года, из дерева вырезались игрушки, которые предстояло повесить на ёлки, раскрашивались полученными из природных материалов красками. Готовились театральные постановки и нехитрые костюмы.
Немногие переселенцы, кто был в главных посёлках Ангарского княжества, неприятно поражались тому, что эти неплохие в общем-то люди, хотя и живущие без Бога, встречают приходящий на смену старому год в неположенное время. Новый год надлежит встречать в марте, как и отцы и деды наши, судачили в деревнях крестьяне. Но, верно, у ангарцев иной календарь, а в местах, откель они прибыли, иные порядки. Задумывались крестьяне да ходили к старостам, пускай-де они и вызнают, откуда такие порядки и не будут ли ангарцы требовать соблюдать их. Оказалось, никаких понуждений не будет, а сам князь заявил, что будет встречать следующий Новый год в марте, вместе с переселенцами.
ПРОКОПИЙ СЛАВКОВ, БЕЛОЗЁРСКИЙ ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ.
Хотя детей после школы казаки разводили по домам, идя вдоль единственной пока улицы деревни, в этот раз Прокопий решил забрать Ярушку и Степана сам. Ну а заодно и посмотреть эту самую школу, где, по рассказам детей, учителя не лупят своих учеников, что в церковных школах на Руси обычная практика. А младшим даже позволяется играть на уроках да учиться в веселии.
Вечером Славков, оставив младших детей пришедшей с прядильни Любаше, бодро поскрипел по свежевыпавшему снежку до стоящей напротив казачьей сторожки школы, что на краю деревни. Прокопий, постояв немного на крыльце, оглядывал близлежащие дома, где люди уже зажигали свечи, а не привычные им ранее лучины. Хмыкнув, он решительно толкнул обитую по краям кожаными вставками тяжёлую дверь, прошёл через небольшой коридор, где висела одежда, и, отворив ещё одну дверь, оказался в школе.
— Здорово, Прокопий, рановато ты пришёл, — пробасил казак, сидевший на лавке при входе.
— Да я так, токмо посмотреть хотел, — ответил Славков, косясь на приставленное к лавке ружьё.
— А поучиться грамоте не хочешь? — стал скалить зубы второй казак.
— Я грамоту знаю. И хорош шутковать, а то… — набычился Славков.
— Ладно-ладно, дядька Прокопий, не гневись, — миролюбиво проговорил казак.
— Кто сегодня учителем у моих-то?
— Выбор невелик, сегодня Сергей Палыч, — ответил казак у дверей.
В каждой из поселенческих школ работало по два учителя. Первый преподавал арифметику, основы физики и механики, включая рассказы о свойствах металлов и минералов, второй же рассказывал детям о биологии, географии, основах астрономии. Историю же преподавать стало незачем, по понятным причинам история моложе XVII века была не нужна, а в истории предшествующей сразу набралось столько несуразиц, что лучшим решением стало рассказывать об этнографии Земли, а особенный упор делался на Сибирско-Дальневосточный регион.
Историей же вплотную занялся Кабаржицкий, который после ссоры с Сазоновым более не лез на рожон, даже перестав появляться на собраниях. Однако он постоянно находился среди переселенцев, что-то записывая в процессе разговоров с ними. Наиболее интересными были для него разговоры с Карпом, священником Ангарска, и Усольцевым, ангарским атаманом. Именно Усольцев впервые огорошил Кабаржицкого тем, что не знает никаких монголов.
— Так вон они, южнее Байкала и живут! — доказывал Кабаржицкий.
— И нешто они Русь поработили? — изумлялся Кузьма.
— Ну да!
Усольцев попал в Енисейск через Урал и Западную Сибирь, поэтому представлял себе протяжённость и запредельную сложность этого пути.
— И сказываешь, до трёх сотен тысяч их было? А у каждого воина ещё и заводные кони! Это же сколько надо корма в пути, они же с голоду падут, токмо первыми идучие и выживут, первыми траву объедая. А в лесу зимой и вовсе корма нет.
— Так они не лесом шли, а через степи и полупустыни, прошли царства Средней Азии, Персию, Кавказ. Что ты смеёшься? — обиделся Владимир.
— В степи и пустынях корму ещё меньше. Ты не ходил отсель на Русь, потому и сказываешь такие несуразицы. Вовек не сподобится человек с великим войском отсюда до Руси дойти да всех победить. Воинов потеряет всех, да и сам сгинет.
— Ты просто не знаешь ничего, Кузьма, — махнул рукой Кабаржицкий.
— То-то ты знаешь, — ухмыльнулся в ответ Усольцев.
Но и Карп ясности не внёс, монголов он также, как и атаман, не знал, но зато мог часами рассказывать о татарах. Однако же татарами он считал не столько казанцев, сколько все народы, населяющие дикие, в его представлении, земли да Христа не знающие.
