Барон Ульрих - Мельник Сергей Витальевич (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗
— Да вы вообще, что ли, совести не имеете?! — вступился за своих подопечных Нонстог, стукая сердито кулаком по столу. — Использовали нас в своих разборках, а теперь в сторону?
Первым, конечно, сдался я, так как, по совести говоря, они и вправду не только из-за своей глупости имеют бледный вид, но и из-за глупости еще кое-кого. Совестно было, посему я, ничтоже сумняшеся, легкой рукой из захваченной казны Когдейра выплатил в фонд помощи обиженных и обездоленных две тысячи золотых монет, отчего Нуггет побледнел, а его управляющая леди Нимноу сломала в руке перо для письма, видимо, представив себе, что в ее руке сейчас находится моя шея. Милая тетенька, дралась, как берсерк, за каждый грошик, не собираясь отступать ни перед какими доводами, добившись в конце концов того, что я ее банально сбагрил Энтеми, так как только он в состоянии противостоять этому титану экономики.
Олаф Кемгербальд не просил ничего, они с Нуггетом постреляли друг в друга глазками, с ходу подмахнув мировую, отказываясь от взаимных претензий. Так что по большому счету деловой разговор остался незаконченным лишь между Рингмаром и Когдейром. Хоть между нами уже и был диалог, но все равно спешить не стоит, сквайр все еще готовит расходы, а леди Нимноу пока придерживает свои выписки при себе, не желая сразу выкладывать все козыри на стол. Мне же, с одной стороны, было вроде как и все равно, но с другой — подобное вливание в экономику моих земель — это скачок в будущее на пару лет вперед. Так что отдавать награбленное нельзя, хоть и совестно.
Рамус и Трим, сграбастав компенсацию от меня, всецело переключились на Нуггета, постепенно сдающего свои позиции, братья расположились у меня в гостях с комфортом и с удовольствием предавались неге. А именно — настоящей финской бане, организованной в Лисьем. Это нововведение пришлось господам по вкусу, особенно с пивом и вяленой рыбкой, которые я поставлял им щедрой рукой, с удовольствием разделяя их радость. В этом вопросе я не патриот матушки России, за годы своей жизни, немного крутанувшись по свету, душа моя всецело прикипела к финской парилке, отметая все традиции и гламур. В Стамбуле пробовал как-то их знаменитые мраморные банные плиты, скажу я вам, это баловство чистой воды. Заходишь, вроде тепленько, ложишься, тебя мнут и вертят, а уже через пять минут понимаешь: жарку бы, жарку сюда, а то что-то на этом мраморе ноги мерзнут, ну сами подумайте, что за баня, куда в носках надо ходить? А в русской бане меня смущают все эти игрища с вениками, все это садо-мазо и куча голых мужиков, не привык я, когда надо мной кто-то постоянно лазает в ванной и трясет пипиской, как-то это не располагает к расслаблению. Но вот финскую парилочку я возлюбил всей душой, ах, красота! Ну, во-первых, я вам как медик скажу, сухой жар с частым вдыханием носом — потрясающая вещь, получше любых ингаляционных аппаратов. Ваш sinus paranasales, носовые пазухи, вам спасибо скажут. Во-вторых, ваш эпидермис, то бишь кожа, сама без принудиловки и поколачивания вениками, начинает транспортировать кровь, а также без мыльно-щелочных растворов открывает поры, просто и без насилия выводя избыток воды из организма. В-третьих, это кайф от того, как дышит в жаре лес, дерево отделки выделяет в воздух ферменты остаточных масел, ну а если на раскаленные камешки еще плеснуть толкового ячменного пивка — ох лепота!
Гердскольды оказались с пониманием, лбы здоровые, иной раз так наплещут в парилочке на камни, что я выскакиваю с глазами навыкате, плюхаясь в бассейн, чувствуя, как от контраста волосы на голове шевелятся. А эти кони ржут только да пиво ведерками наяривают. Хорошие ребята. Мы с ними успели о многом поболтать, бесхитростные, простодушные, где-то даже наивные, но хорошие люди. Странно только поведение Нуггета, сколько мы его ни звали с собой, ни в какую на контакт не идет, нелюдимый какой-то. Сидит сиднем днями напролет в своей комнате, ни с кем не общается. Как-то даже жалко его, что ли.
— Морду бы ему начистить, — высказался по этому поводу Рамус, наяривая уже второго окушка горячего копчения и заливая все это пивом. — Сколько его знаю, все время такой, да и папенька у него не лучше был.
— Да, семейка у них вся с головой не дружит. — Трим вроде как постарше был и наверняка в свое время пересекался с Нафалем фон Когдейром. — Случай, конечно, что им жизнь перевернул, препаршивейший вышел, но ведь не повод же это, чтоб зверем до конца жизни на всех кидаться?
— Это ты про Мекту? — набив рот, спросил Рамус.
— Угу. — Трим разлил по кружкам пиво. — Все их беды оттуда. Ты в курсе той истории, Улич?
— Ага. — Да уж, кто, как не я, сейчас в курсе тех событий? Правда, об этом рассказывать парням не стоит. — Жалко его даже как-то. Может, если б не его папочка придурочный, нормальный бы парень был? Вместе бы пиво пили, рыбку ели, вот в парилочке бы с нами сидел, а не торговался, как купчина прожженный, за войну.
— Вот то ж! — поддержали меня парни, стукаясь кружками. — Вот скажи нам, Улич, по совести ну неужто мы много просим?
— Да нет вроде, все по чину да с толком, — покивал я, тоже отпив пару глоточков за компанию.
— Все-таки хороший ты парень, Улич. — Рамус приобнял меня, уже, видимо, слегка окосев от выпитого. — Ты в следующий раз, как захочешь кому войну какую устроить, напрямую к нам обращайся, без всяких там крепостей, ладно?
— Хех! — Я помахал рыбкой. — Вы бы видели, как нас ваш дед клюкой своей охаживал! Вот боевой перец! Так костил, так косточки перебирал!
— Да, дед когда-то лихой рубака был, — отсмеявшись, сказал Трим. — Он нас с Рамусом еще пацанами порол, как нашкодим. Силен был мужик, сдает, правда, в последнее время.
— За его здоровье, долгих лет ему жизни! — поднял я кружку.
— За здоровье! — поддержали меня братья.
«Наздоровкались» они в тот вечер, словами не передать, да еще и меня, мальчишку, слегка подболтали, я хоть и чисто символически, но тоже был веселенький. Ну и, как водится, потянуло на общение с женским полом, есть у нас мужиков старинная традиция: «Выпил? Немедленно признайся кому-нибудь в любви!» Обязательное условие — утром про это даже не вспомнить.
— Парни, я вас умоляю, только не к баронессе фон Каус! — Рамус закинул меня себе на шею, а Трим, пошатываясь, пер какую-то балалайку местечкового пошива, уверяя меня, что играет на ней как бог. — Прирежет, как пить дать! Парни, одумайтесь!
В простынях, как римляне в тогах, наши благородия под вечер выползли из бани, ища общения. На свою голову я поддержал их пробудившуюся страсть к песнопениям, исполнив на бис пару раз «Очи черные», с запозданием понял, что разбудил в них нездоровую тягу к приключениям, с ходу смекнув, кому в замке можно адресовать фразу: «Очи черные, очи страстные, очи жгучие и прекрасные». Да, только южанка Лесса подходила к этой песне.
— Парни, поворачиваем назад, она так мечом фьють-фьють, что мало не покажется. — Сидя на шее покачивающегося Рамуса, я все еще безнадежно пытался прикрыть свой тощий зад простынкой.
— Не сцать! — Твою дивизию, даже сквозь время и пространство мужики пронесли эту присказку всех приключений и неприятностей. Трим, стукая балалайкой по ступенькам, ущипнул какую-то служанку за зад, уже пятую или шестую по счету. — Мы все понимаем, правда, Рамус?
— А то! — отозвался мой Боливар. — Мы-то сразу все поняли!
— Вы бы меня просветили, чтоб и я понял. — Я учтиво и успокаивающе кивал каждой взвизгнувшей девице, до которой смог дотянуться гогочущий Трим.
— Это — любовь, барон! — воскликнул Рамус, стукнув меня при входе в двери головой о верхнюю притолоку. Мало того что высокий сам, так он еще пьян в дымину, с ужасом я подумал еще, наверно, о десятках трех, может, четырех дверных проемов, ожидающих впереди.
— Какая еще любовь? — Я растирал ушибленный лоб.
— Большая! — Рамус.
— Настоящая! — Трим.
— Ты втюрился по самое «не могу» в нее! — Оба гоготали.
— Уж мы-то знаем. — Рамус.
— А то, все понимаем! — Трим.
