Белый воин - Осадчук Алексей (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
Рысь видел и чужака — среди серых тел врагов. Его силуэт то возникал, то исчезал, сея вокруг себя смерть. Он восхищенно смотрел, как тарки умирают под молниеносными ударами, как тело чужака постепенно наливалось серебряно-белым светом. О! Теперь многие видели этот чудесный, завораживающий танец смерти! Казалось, будто пришлый воин один сдерживает многотысячную волну монстров Ледяного леса.
С трудом оторвав взгляд от смертельной пляски удивительного витязя, десятник повернулся к построившимся за его спиной воинам. Все это происходило очень быстро, хоть и казалось, что целую вечность. До тарков оставалось шагов полтораста. Строй сбили на удивление слаженно, хоть и были в том строю воины из разных десятков, а то и вовсе обычные мастеровые или крестьяне. Правда, они держались за спинами тех, кто имели щиты и брони. Лучники по команде десятников уже выпускали свои стрелы, сея смерть в бушующем море вражеских тел.
Наконец это море всколыхнулось и потекло прямо на их маленький хлипкий строй. Пока тарки добежали до первого ряда, стрелки успели выпустить по три, а кто половчее, и по пять стрел. Именно лучники и смогли нанести хоть какой-то урон, пока набегающие тарки не смели их хрупкий заслон. Перед тем как в глазах Олава померк свет, он ощутил странную обиду за то, что его воины продержались так мало…
…— Но, отец! — Аная была непреклонна. — Ты мне не веришь? Хорошо. Тогда поспрашивай тех женщин, что шли со мной. Им-то ты должен поверить? Ведь так?
— Чадо, я верю тебе, верю… — Икер сидел сейчас на своем кресле посреди дома и о чем-то как будто задумался. Он уже поговорил с Альди об этом чужаке, и многие мысли не давали ему покоя. — Ведь ты не станешь отрицать, что этот твой Ксандр как-то связан с появлением Темного, из-за которого мы сейчас заперлись в городе, будто стайка перепуганных жмыхов? Верно?
От него не скрылось, как вспыхнуло лицо дочери от его слов, особенно когда он сказал «твоего Ксандра». Этого ему только не хватало! Ишь как разрумянилась! Неужто полюбился ей этот пришлый?
— Да, батюшка. — Она всегда так говорила, когда хотела смягчить отца. — Только вот… чего тебе гадать? Сам и поговорил бы с ним. Кем бы он ни был, меня-то он все-таки спас из лап тарков. А дальше уже решишь, как быть, — после разговора с ним.
«Ох хитра! — восхитился он дочерью, враз изменившейся с бушующей на покорную. — Как плетет! Ох как плетет!»
А вслух сказал:
— Добро, быть по сему. Поговорю я с ним. Только еще в пути, пред воинами, он попросился на стену. Я ему этого запретить не в силах. Пусть станет плечом к плечу с лоримами и покажет, на что справен. А я погляжу. Вот потом и поговорим.
— Эх, батюшка, ты даже не представляешь, каково будет твое удивление! — Она говорила мягко и покладисто, только Седовлас заметил в ее взгляде что-то особое — крепкое, как сталь.
Аная поклонилась отцу, чем заставила его удивленно поднять бровь, и, молча развернувшись, направилась к выходу из большого дружинного дома. Только когда тяжелая окованная дверь осталась позади, девушка дала волю своим чувствам. Вытирая крепко сжатыми кулаками выступившие слезы обиды, дочь конунга спустилась во двор, где ее ждали четверо телохранителей из отцовой дружины.
На обширном дворе, в тени навесов, что были сколочены у края стены, на толстом бревне сидел Альди, а с ним и седой кормщик Асвер. Они о чем-то вполголоса разговаривали, постоянно бросая ленивые, но цепкие взгляды на тренирующихся поодаль отроков.
Проходя мимо сидящих, Аная только и вымолвила твердым голосом:
— Где?
Альди спокойно ответил:
— В лагере стрелков.
Более не задерживаясь и не глядя на своих охранников, девушка направилась к выходу из детинца. Она по-прежнему была одета как отрок, а не в платье, как бы подобало дочери конунга.
Уже в воротах она почти столкнулась с Валдо Белоусом, который при виде ее расплылся в счастливой улыбке. Правда, улыбка та так и застыла на лице, потому что Аная даже не взглянула на застывшего воина…
…Долго так продолжаться не могло. В организме заканчивались последние резервы. Всякое движение, всякий вздох, даже всякий поворот головы требовали каждый раз все большего усилия. Перенапряженное тело и мозг работали на последнем дыхании. В запале боя Саша не заметил, как оказался примерно в двадцати шагах от стены, через которую перебирались все новые и новые твари. Их голодные глаза алчно горели, широкие ноздри часто и глубоко вдыхали острый запах крови, паривший над этим проклятым местом. Чуть поодаль валялись обглоданные останки.
Он уже давно заметил, что его тело обволокло каким-то странным бело-серебряным маревом, которым сперва покрылись руги, а затем уже и весь он сам. Еще принц заметил, что иероглифы на ножах стали хорошо видны, их было четыре, абсолютно разных. Впервые смысл какой-то письменности ускользал от его понимания. Как только в голове возникала ниточка разгадки необычной вязи, как только он пытался за нее потянуть — знание выскальзывало, оставляя исследователя с носом. «Ничего, — успокаивал он себя, — потом разберусь. Если выживу…»
Руки, ноги, плечи — все тело налилось свинцовой усталостью. Несколько раз, отброшенный сильными ударами, принц уже старался уворачиваться от ударов тарков. Они заметно увеличили скорость — или, скорее, это он стал медленнее двигаться. Сила по-прежнему входила в тело, это юноша чувствовал, только, видимо, в мозгу имелся какой-то ограничитель, не дававший сжечь себя без остатка в этой смертельной схватке. Сила входила в тело — и снова выходила из него, словно вода сквозь решето.
Несколько раз он видел, как рядом с ним падали твари, сраженные стрелами. Их оперения были похожи на оперения того молодого лучника в серой шкуре с хорошим композитным луком.
Он чувствовал, как с каждым ударом сердца Сила, все больше и больше уходя из тела, забирает его собственную энергию. Движения замедлились, и время потекло своим обычным темпом. Боль, как поток ледяной воды, неожиданно вылитый на голову, обрушилась на тело. Именно в этот момент он получил неожиданный удар в левое плечо, отбросивший его на несколько шагов вправо.
Саша упал на спину, ощутив под собой что-то мягкое, скосив глаза, увидел — мертвый тарк. Силы хватило, только чтобы приподняться на правом локте и сквозь кровавую пелену, затянувшую глаза, взглянуть на ударившего. Огромный тарк показался лежащему Саше исполином. Его темная, почти черная шкура резко контрастировала с окрасом сородичей. В каждой когтистой лапе он держал по настоящему стальному топору. У этого хватило ума присвоить себе трофейное оружие.
Его клыкастая пасть ощерилась в противной улыбке.
— Ты сдохнешь, двуногий! А твое сердце и твой мозг… — Рык монстра оборвался. В его горле торчала рукоять руги, а из пасти с противным бульканьем текла кровь. Но тварь не остановилась. Выронив из лап топоры, тарк схватился ими за горло и сделал еще несколько шагов по направлению к обидчику. Вся грудь зверя намокла, с его локтей текли ручейки черной густой крови.
Новым зрением Саша видел, как «энергоструктура» тарка побледнела и стала терять глубокий цвет. Из горла зверя вырвалось захлебывающееся глухое рычание, и он из последних сил рванулся к убившему его человеку. Ему не хватило нескольких шагов. Черный тарк споткнулся и бессильно упал, оказавшись в двух шагах от неподвижно лежавшего двуногого. Левая Сашина рука слабо сжимала рукоять руги. Если тарк встанет — это конец. Но зверь затих, под ним расплывалось черное вязкое пятно, перемешиваясь с кровью сородичей и погибших лоримов. Подождав немного и еще не веря в случившееся, принц откинулся на спину.
Его взор был направлен в темнеющее небо. Звезды загорались одна за другой, пробуждаясь от дневного сна. Скоро на небосводе появится матушка-луна и принесет с собой мягкий и нежный свет. Все как на Земле. Вспомнилось, как они ходили с классом в поход в лес. Как лежал он у костра и смотрел в далекое звездное небо и был безгранично счастлив. Счастлив, что рядом друзья, что жизнь для него только-только начинается… И теперь ему было абсолютно все равно. Наплевать на этот свист множества стрел, наплевать на бегущих тарков, наплевать на резкий переливчатый звук рога морской дружины «Гаронны» — наплевать… Все надоело… Небо как-то неестественно потемнело, и сознание ухнуло куда-то далеко-далеко…
