СССР: вернуться в детство?.. (СИ) - Войлошников Владимир (читать книги полные TXT, FB2) 📗
В общем, я мелкая, стою на диване, и спинка его мне удобно так под мышку подкладывается, опираться. Стою и детским своим соображением думаю: вот если я сейчас побегу – вот так, чтобы спрыгнуть с дивана и разбежаться – ух, как быстро побегу, наверное! И все эти мыслишки не словами идут, как взрослому привычно, а чисто картинками, о́бразами. И так мне эта идея понравилась, что спрыгнула я и побежала. И тут я понимаю, что не могу остановиться, и так меня быстро несёт, что ноги-то позади туловища – не даром говорят, что у детей башка тяжёлая. Ну и... пролетела весь зал, да лобешником прямо в батарею, в чугуниевое ребро. Больно, аж искры из глаз! Дальше помню, что реву и мама мечется вокруг. Она говорит, весь халатик у меня в кровище был. Как уж там зашивали или так пластырь прилепили – я чёт даже и не спрашивала, но шрам у меня есть.
Но даже наличие почти что волшебного шрама не поможет мне в борьбе с теми силами, которые решили Союз скушать. Да в борьбе с никакими силами не поможет. Тут разве что Владимир Олегович (муж мой драгоценный), появление которого я в отдалённом светлом будущем подозреваю, маленько поспособствовать исхитрится – и то... Как в Ералаше, что ли: «Кто на нас с Васей?» Смешно, конечно.
А Владимир Олегович заявиться должен. Столько лет по мирам ходить и на посошок вдруг свалить? Да хрена с два! Вообще на него не похоже. Когда только – вот вопрос. Временны́е и вероятностные ветки – штука сложная.
А пока я его жду, сто́ит озаботиться выживанием. В стране начался дефицит. В восемьдесят первом в Иркутске, едва ли не ранее, чем во всём СССР, были введены первые талоны: на мясное и на масло. Для меня факт поразительный и ничем, кроме целенаправленного угнетения области, необъяснимый. Когда в школе, в мой первый вариант жизни, я писала доклад о переселенцах столетней давности и работала в отделе редкой книги Молчановки*, меня поразила информация о количестве производимого в начале ХХ века в нашем регионе мяса и особенно – масла. Сибирское маслоделие регулярно выхватывало призовые места и золотые медали на всяческих мировых выставках, а дохода приносило больше, чем вся Российская золотопромышленность! А тут – 300 грамм в месяц на человека, и то поди отоварь...
*Библиотеки им. Молчанова-Сибирского
Лучше в ближайшие годы не станет, будет только хуже, к восемьдесят восьмому году по талонам станет практически всё, остро потребное для жизни. Последние талоны напечатают в начале 1992 года и не выдадут народу только потому, что из Москвы придёт приказ отпустить цены – и наступит всеобщий дикий рынок... Я даже не знаю, честно говоря, что хуже: тотальный дефицит или безудержная инфляция и миллионы, на которые не знаешь, что купить, пока они не обесценились. Тут, как говорится, «оба хуже».
И что делать?
Листочек покрыли рисунки колбасок, куриц, сыра и прочей еды, за которой вскоре придётся стоять часами, причём иногда всей семьёй, потому что «не больше килограмма в одни руки» и тому подобное. Голодать – второй раз, с*ка, голодать! – не хотелось категорически. Носить будет тоже нечего, но это чуть позже. Листок покрылся красивыми, жирными, креативными вопросительными знаками, похожими на изогнутые воздушные шарики.
Мы будем вытягивать за счёт дядь Рашида с тётей Валей (это которые в одном доме с нами живут-то, в другом подъезде, я рассказывала), им как раз нынче привалило счастье – дача. Аж четыре (смешно, да?) сотки*. Там будут грядки. Это шанс, мдэ.
*Бывало и меньше – три, например.
Хотя, казалось бы: куда уж меньше?
Но, вы меня извините, за прошедшие годы я приобрела скверную привычку кушать мясо каждый день. Во всяком случае, в любой момент, когда мне этого захочется. А не вот это вот «месячная норма на выбор: 1 кг мяса, либо 800 граммов колбасы, либо килограммовая пачка пельменей на человека (включая несовершеннолетних)». В реале мяса было не достать, если только кости, прикрытые некоторым намёком на мясо. Колбас, в самом шикарном случае, предлагалось аж ДВА вида: «Русская» (с кусочками жира) и «Молочная» (без жира, соответственно) – и исключительно от Иркутского мясокомбината, который с каждым годом пихал в продукцию всё больше и больше пищевой целлюлозы (читай – картона), желатина, сои и прочей бяки. А я такое уже не ем. Сосиски по справкам, только для диабетиков. Изредка привозили ещё супнаборы. Их на талон давали то ли два килограмма, то ли четыре. Вот оно, изобилие – четыре килограмма костей, покрытых тонкой плёнкой заветренного, тёмно-бордового, почти чёрного мяса.
Фубля.
Чё делать, главное?
Садоводческий участок раньше девяносто первого года получить – шансы до крайности слабые.
НО! Вовка, помнится, говорил, что в Пивоварихе спокойно продавались старые дома. А дом в деревне – это автоматически огород! Я нарисовала домик. И рядом кружку с пивом, чтобы, тысызыть, отметить название населённого пункта.
Ещё лучше то, что в деревне (в отличие, кстати, от садоводства) можно спокойно держать скотину. Как минимум, курочек, кроликов, поросёнка.
Рядом с домом выстроились клетки с кролями, пошли клевать куры, упитанная хрюша выглянула из-за забора.
Кстати, работала со мной бабуля одна (в далёких с любой стороны двухтысячных) держали они с дедом кроликов. Мало того что мясо, так ещё и вся семья в шубах-шапках. Да, кролиный мех на одну зиму. Да и пофиг! К следующей зиме шкурок ещё накопится! Со шкурками я, так-то, немножко умею, надо будет только найти, где всякая потребная для обработки химия продаётся.
Ну вот, уже свет в конце тоннеля! Если у нас будет еда, на неё можно будет выменять практически всё.
А если нет?
Если всё это не выгорит, есть ещё вариант «вундеркинд». Я нарисовала человечка со звездой во лбу. Вундеркиндом-математиком быть не хочу, не вижу себя в профессии. Вообще профессию менять не хочу. Хочу быть писателем. И немножко художником.
Но тут, товарищи, возникает следующий вопрос. В СССР нормально платили за любой вид публикации – что в газетах-журналах, что на телевидении (папа мой, помнится, изумлялся, когда у него на соревнованиях взяли интервью, как у тренера, а потом по почте пришёл квиток на получение гонорара, чуть не двенадцать рублей, не такие уж малые деньги в 1985 году). А вот платили ли что-нибудь детям? Допустим, пришлю я в редакцию условного «Костра»* рассказ, и его печатают. Что-нибудь хоть кому-нибудь полагается?
Хотелось бы не предположений, а минимальной хотя бы конкретики.
*Журнал для средней школы.
Написать, что ли, да послать куда-нибудь? Я рисовала книжечки. Открытые, закрытые. Толстые и тонкие томики. Что-то же я читала об авторском праве...
Блин, не юрист я ни фига, да к тому же привыкла пользоваться интернетом, а вот так, чтоб на память... Нет, авторское право было точно. Причём, насколько я помню, никуда не надо специально обращаться. Как-то там... публично произнесённое, в любом виде опубликованное и даже, вроде как, рукопись. Коряво звучит. По-любому, в законе как-то более гладко всё это, но суть такая. Потом, был период, когда страна вступила в международную... конвенцию?.. короче, в какую-то международную фигню по авторскому праву. Было это то ли в шестидесятых, то ли в семидесятых годах. Я рисовала циферки, толстые, как рогалики.
О! Кстати, рогалики сейчас продаются офигенно вкусные. С маслом – так вообще отпад, потом таких не будет, удешевится всё, упреснится, да и масло пойдёт на вид маргарина...
Так, о чём я? Конвенция (для удобства уж будем так). Потом Россия из неё выйдет и будет руководствоваться исключительно собственными законами. Но, в любом случае, авторское право есть. И о том, что правом на авторское право (симпатичный оборот получился) обладают только совершеннолетние, я ни разу не слышала. Надо будет уточнить. Если такого действительно не сказано, то я смело смогу публиковаться. А законным представителем будет мама. Или папа.