Боярин - Логинов Александр Анатольевич (книги хорошего качества TXT) 📗

Торговать в Новгороде – то еще удовольствие. Для Андрея путаница в денежном счете – головная боль номер один. Привычный к современному денежному счету в привычной системе, Андрей постоянно путался в счетно-весовой системе Европы и Руси.

В Новгороде торговали в основном бартером, ганзейцы не любили платить серебром, в отличие от Ливонского ордена, приказчики которого расплачивались только серебром.

Итак, при торговых операциях имели хождение несколько европейских валют: фландрские ливры и любекские, прусские и рижские марки, английские нобели и рейнские гульдены.

Курс обмена зависел от содержания серебра в монетах. Новгородский рубль приравнивался к двум любекским маркам и двадцати восьми шиллингам. Отношение к рижской марке у рубля чуть иное: рубль приравнивался к трем рижским маркам и двадцати восьми эрзе. Курс новгородского рубля к фландрскому ливру – один к одному, а к прусской валюте – рубль равнялся девяти маркам. Рубль также приравнивался к трем английским золотым нобелям. А еще импортные купцы расплачиваются литовскими рублями и рейнскими гульденами.

Особенно напрягало наличие в русских рублях двухсот денег. Причем в новгородском рубле монет чуть больше, но московский рубль по весу был в два раза легче новгородского. Полтина у новгородцев – это половина новгородского рубля, и она приравнивалась к московскому рублю. Следовательно, вес московских монет в два раза легче новгородских. Две деньги московских равнялись трем татарским дирхемам, которые также имели хождение в Новгороде.

Рубль – это не монета. Это весовой счет эквивалента товара в стандартном слитке серебра. Рубль как весовой счет используется для оптовой торговли, кстати, импортные купцы называют наш рубль «штюкой» и довольно часто расплачиваются нашими рублями. Рубли к ним попадают скорее всего через русских торговцев в Риге и Ревеле.

Новгородские бояре – все сплошь оптовые торговцы. Оптом покупают товар, оптом же продают. В розницу идет лишь небольшая часть товаров. Для мелкой торговли применяют разменную монету, в которой ощущается большущий дефицит.

Лет пятнадцать назад Новгород стал бить собственную мелкую монету. В уплату за товар новгородцы принимали также московские деньги, тверские, удельных князей, «союзные» деньги и, конечно, татарские. Если на весы бросить двести московских денег, которые считаются монетой, а не денежным счетом, а на другую половинку весов положить слиток серебра, считающийся московским рублем, то можно увидеть разницу – вес монет в денежном счете намного меньше весового рубля! Объяснение этому простое – серебро от времени стирается и монета теряет в весе. Здесь ухо нужно постоянно держать востро, иначе прогоришь и по миру пойдешь. Но Андрей не собирался сам торговать, для этого у него был профессионал в деле торговли.

Только теперь до Андрея дошло, на чем новгородские бояре делают капитал – меха скупают на мелкие монеты, а перепродают ганзейцам на весовой счет и уже рассортированный. Сортов же белки – великое множество. Мех тщательно сортируется, связывается в пучки по пятнадцать штук и упаковывается в бочки. Обычно в одну бочку вмещалось от шести до восьми тысяч шкурок четырех-пяти разных сортов. Бочка продавалась оптом. Разные сорта меха стоят по-разному: от одиннадцати до двадцати рублей за тысячу. Отсюда и прибыль баснословная получается.

– Иван Андреевич, скажи мне, я платить татарский выход должен монетой или весом? – однажды спросил боярин своего купца.

– Можно монетой, но по весу, – степенно ответил купец.

Полученная информация заставила Андрея по-новому взглянуть на сумму татарского выхода. Все тут помешаны на «старине» – значит изначально «выход» татарам рассчитывался из веса серебра. «Тысяча» серебра весила, что сейчас, что сто лет назад, ровно берковец – десять пудов. Андрей усмехнулся своей глупости, раньше он наивно считал, что семь тысяч серебра, выплачиваемые татарам в виде «выхода» только с Московского княжества – тьфу, пустяк. Теперь все выглядело иначе. Больше тонны серебра только с собственно Московского княжества! А еще есть выход с Великого княжества Владимирского, с которого «выход» считался отдельно от Московского, ибо Московское княжество теперь наследственный улус Московского князя, а Владимирское княжество – дача царя ордынского. Плюс выход с Новгорода, с княжеств Резанского и Тверского. Эти княжества платят не напрямую в Орду. Московские князья давно взяли сбор налогов на откуп у ордынских царей.

Система откупов в Орде развита необычайно широко. Она выгодна всем. Царь получает деньги сразу, а сборщик «выхода» потом выкачает с населения все, что можно. А может, и не выкачает – тогда прогорит. Вот евреи, которые подвизались брать откупа, Русь стороной стали обходить. Все восстания населения Руси против татар происходили, когда приходил на Русь такой еврей-татарин и драл три шкуры с крестьян. Но потихоньку московские князья устранили конкурентов по сбору выхода, как ордынских, так и своих соседских.

Выгодное это дело – откуп. Собираешь налоги по полной, а платишь, как договоришься. С Мамаем так совсем москвичи обнаглели. Поставили ультиматум, или платим меньше, чем обычно, и до кучи прощаешь нам недоимки за прошлые года, или фигу с маслом получишь.

Мамай оказался крайне стесненным в средствах, потому что война дело дорогое, а все войско у татар получало денежное жалованье (да, да, и еще раз да). Генуя, пользуясь случаем, добилась снижения своего «выхода», а вдобавок московский улусник Димка оборзел вконец. Или снижай сумму выхода, или иди лесом, заявили бояре московского государя послам татарского темника. Пришлось Мамаю скрипя зубами договариваться с Москвой, но аппетиты Димы росли не по дням, а по часам, и «выход» все больше и больше худел. Московское серебро для Мамая было очень важно, Диму надо было примерно наказать. Что из этого получилось, известно.

Чтобы продать что-то или купить что-либо у импортных торгашей, нужно было побегать. Весовой товар сначала осматривался покупателем, потом взвешивался на новгородских весах, тут же платилось «весчее». У ганзейцев сукна тоже опломбированы. Если пломба сорвана, то продавать такое сукно им не разрешалось. Если товар весь продан, то гости обязаны покинуть Новгород не мешкая. Кстати, количество продаваемых товаров ограничивалось суммой в одну тысячу марок серебра. Если купец привозил товару на большую сумму, то его ждала конфискация излишнего товара. Вот такие нехитрые правила торговли действовали в Новгороде.

Гаврила сговорился с любекским купцом обменять пушнину и воск на ткани. Услугами маклера русские старались не пользоваться. Торговец из Любека, дородный мужчина с отекшим лицом и ярко-красным носом был сама честность. Воск больше меры не ковырял, убедился, что товар добрый, и забрал все, что было предложено.

– За девять тысяч [117] воска я дам тебе три терлинга [118] сукна из Сент-Омера: пятнадцать красных за сто восемьдесят три марки двадцать один шиллинг, семнадцать зеленых обрезных по одиннадцать марок четыре шиллинга кусок, пятьдесят кусков керсей [119], за них сорок марок, за все.

– Марки Любека? – поинтересовался Иван Андреевич, до этого скромно стоявший рядом с Гаврилой.

– Любека, – с готовностью подтвердил торговец.

– Длина постава [120] пятьдесят локтей [121]? – уточнил Гаврила, пока Иван Андреевич на листе бумаги производил подсчеты и конвертировал любекскую марку в рубли.

– Сорок восемь, – уважительно ответил продавец.

– Не пойдет! – заявил купец, закончив расчеты.

– Отличное сукно! – загорячился любекский торговец.

– Добавить бы надо, – твердо стоял на своем Иван Андреевич. – Воск у нас ярый [122], – рублей десять добавь.