Красавица и ее чудовище - Никольская Ева (читать книги без регистрации полные txt) 📗
Острые когти пробили лазурный панцирь, разорвали одежду вместе с кожей и застыли в районе сердца. Надавливая, царапая… давая понять, насколько близка смерть любого, кто не желает подчиняться приказам.
– Это тебе мой подар-р-рок, ур-р-род, – прорычал бело-рыжий, вырвав когти из вязкого плена чужой плоти. – Ты останеш-ш-шься жить, а мальчиш-ш-шка умрет.
Еще один резкий удар пришелся чуть левее. Неожиданный и меткий. Рагнару внезапно показалось, что предыдущее кровопускание было не чем иным, как исследованием тела на предмет искомой цели. Неожиданно раздался звук треснувшего стекла, вслед за этим две мужские фигуры окутал необычный аромат. Четэри замер, вдавленный в стену противником. Сквозь приоткрытую щель глаза на Хранителя уставился охвативший Черного Харона страх. Тот самый страх, который способен испытывать сильный и выносливый мужчина, потерявший что-то очень ценное. То, ради чего он готов был погибнуть. Эмоции растекались по воздуху так же быстро, как и инородный запах. Арацельс повел носом, принюхиваясь, его прищуренные глаза холодно сверкнули, а железная хватка ослабла. Отступив назад, он окинул свою жертву задумчивым взглядом и, не говоря ни слова, направился к мальчику.
Смерть открыл было рот, чтобы высказаться по данному поводу, но короткое и властное: «Не суйся!» – заставило застрять возмущенные слова в горле.
– Пока… не суйся, – процедил друг, оценив масштаб овладевших «ангелом» эмоций.
Коротко кивнув, белокрылый отошел в сторону, оставив ребенка и блондинку без своей защиты, а точнее, без надзора. Мальчик по-прежнему не двигался, пребывал в тумане, порожденном гипнозом моракоков. Зато ожила рабыня.
Демон побери этих чокнутых баб! Она метнулась вперед, заслонив ребенка грудью, словно мать, защищающая свое чадо. Капюшон слетел с головы, открыл бледное лицо с горящими сиреневым безумием глазами. Рука ее нырнула в складки плаща, выхватила из потайного кармана острый нож и нанесла удар. Движение женщины напоминало последний рывок в ее жизни. Землянка вложила в него всю себя, но… не смогла даже коснуться ненавистного чужака. Он перехватил ее запястье так легко и непринужденно, будто собирался вежливо поцеловать даме руку, а не вывернуть ее, вынудив тем самым уронить нож. С громким стуком оружие упало на каменную плиту, подпрыгнуло и затихло… как сердце в груди Харона, как отчаянный стон на губах рабыни, как медленно моргнувшие ресницы чертенка.
Ах вот почему она стояла рядом с ним – пыталась уберечь. Так безрассудно, по-глупому. Кто его тронет-то? Разве что… Смерть сделал было шаг к пленникам, но замер, словно споткнувшись о странную улыбку Арацельса. Первого Хранителя больше не интересовал мальчишка. Все его внимание было обращено на раскрывшую себя женщину. Легко подхватив рабыню за талию, он грубо прислонил ее к стене и окутал холодным дыханием. Но во взгляде блондинки больше не было страха, одна замешанная на ненависти решимость. На ее ресницах осел иней, на прокушенных губах выступила кровь, а пока еще свободные руки сжались в маленькие кулаки. Смелая пташка в лапах голодного кота. Мать, защищающая отпрыска своего похитителя, вместо того чтобы вернуться домой и забыть о длительном рабстве, как о страшном сне. И как после этого понимать женщин?
– На чьей ты стороне, дурочка? – Слова в его устах звучали как сладкая песня с горьким привкусом яда. Холодные, словно снежная лавина, сходящая с гор. И требовательные, будто приказ палача покаяться перед жестокой пыткой. – Заступаешься за наследника чудовища, или… за него самого?
– Может, он и чудовище, – бросила в лицо мужчине некстати осмелевшая блондинка. – Только ему далеко до тебя, детоубийца!
Белокрылый склонил набок голову, слушая их разговор, он чувствовал себя незрячим идиотом, расценившим поведение рабыни как страх за себя, а не за Харона и его ребенка. И, похоже, идиотом здесь оказался не он один. Судя по вытянутой физиономии Камы, его занимали похожие мысли.
– Не умаляй мои достоинства, крас-с-савица, – нехорошо так усмехнулся Арацельс, водя черными когтями по нервно пульсирующей жилке на ее шее. Второй он придавил женщину к стене, не давая ей возможности упасть. – Потому что сначала я вспорю тебе горло, и пока ты будешь истекать кровью, вырву твое слепое сердце. Запомни… Любовь – это зло.
Он говорил громко и отчетливо, и речь его звучала на языке четэри. Они оба поняли ее. И тот, кому на самом деле предназначались эти слова, и та, которая долго жила в Срединном мире и давно уже понимала здешние языки. Ответная улыбка преодолевшей свой страх женщины была вызывающе злой, а голос израненного Харона – хриплым и безжизненным.
– Ты победил, человек, – сквозь кашель выдавил он. – Оставь ее. Ее и мальчика. Я активирую портал. Только… не трогай их.
Он не без труда отделился от стены и неровной походкой двинулся к домочадцам. Смерть вовремя поддержал его, не дал упасть по дороге. Всего десяток метров из одного конца комнаты в другой… раненый четэри не прошел бы их без чужой помощи. Он был слишком ослаблен физически и практически уничтожен морально. Что может сотворить с его любимой этот свихнувшийся полузверь-получеловек? Поиздеваться, убить, выпить эмоции? Ведь на ней нет доспехов! Что еще? Да все что угодно. В таком состоянии ему не защитить Грэту. Даже ценой собственной жизни.
– Как трогательно, – откликнулся Арацельс. – Чудовищ-щ-ще, отправляющее на смерть ни в чем не повинных женщин, готово сделать все что угодно во имя своей человеческой возлюбленной, – мрачно процедил он и спросил громче: – Я уже говорил, что любовь – это зло? Так вот… повторюс-с-сь. Рабыня пойдет с нами, это будет гарантией того, что координаты верны. Дейс-с-ствуй, Харон. И возможно, кому-то из дорогих тебе существ я сохраню жизнь.
Пальцы четэри слушались плохо, но он с завидным упорством продолжал давить на вспыхивающие алым значки. Один, другой… пятый. В определенной последовательности, с разной силой нажатия. Панель управления признала руку хозяина и покорно исполняла его приказы. Новый символ загорелся среди своих собратьев и погас, уступив место следующему. Рагнар мечтал только об одном: поскорей отправить Хранителей прочь. А еще… не позволить им тронуть сына. Даже если ради этого придется пожертвовать собственной жизнью. К смерти он подготовился давно. А после потери Дара Аваргалы и тем более не видел смысла жить. Похоже, пришел их с Грэтой час. Что ж, может, и хорошо, что его убьют. На все, как считает его женщина, воля Высших сил. За спиной тихо переговаривались Хранители. Он не знал их языка, да и неважно ему было содержание приглушенной беседы. Ему уже ничего не было важно, кроме жизни близких. Символы под дрожащими пальцами продолжали загораться, приближая момент активации портала. Треугольник, круг, причудливая закорючка… координаты местности, время перемещения… еще чуть-чуть, и все закончится. Кровью, смертью…
Или жизнью?
– Ты все рассчитал с самого начала? – спросил Смерть меняющего форму друга.
– Нет, импровизировал, – ответил Арацельс, крепко держа за плечи хмурую блондинку.
Она не сопротивлялась, понимая бесполезность подобных действий. Только тоскливо смотрела на ссутулившуюся спину своего крылатого мужчины и молчала.
– И ты действительно не станешь добивать его?
Подошедший ближе Кама что-то согласно промычал, присоединяясь к вопросу. Он поднял с пола плащ, потерянный рабыней во время бестолковой атаки, и накрыл им спящую кровницу. Потревоженный Ринго недовольно фыркнул и перепрыгнул с плеча чернокрылого на протянутую руку Смерти.
– Добивать? Не стану. Это слишком слабое наказание для него.
– Да? А мне почудилось, что ты с удовольствием запытал бы Харона до последнего вздоха, – осторожно произнес Четвертый Хранитель, вглядываясь в лицо Первого.
– Пытать того, кто отказывается сопротивляться, по меньш-ш-шей мере противно. Убить его – значит позволить ему победить. Нет уж, увольте.
– Но мы даже не знаем, что ему дала Аваргала? Может быть, это…
