Скотина (СИ) - Городничий Степан (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT, FB2) 📗
В оконец на руки одели полосатые носки. Ух, будет у меня два Зяблика. Ан нет, с дырками для пальцев. Оказалось чехлы для милости. Застегнули браслеты на предплечье. Ткань прочная, сидят плотно. Как понимаю, с ними не то, что не поколдуешь, и не позвонишь никому.
— О, погодите, а мне что, звонок не положен?
Исправник усмехнулся криво, — Чего раньше молчал, что законы знаешь? Ну, ну, давай, звони папочке, жалуйся.
А что, если не знаю, их исполнять не обязательно? Надо свой звонок потратить на что-нибудь полезное.
— Степан, все нормально, устроились?
— Да, выехали, сидим качаемся, смотрю, гляжу. Только вас…
— Без вас и без только. Третий вариант готовь.
Исправник дернулся, — Ты кому звонил, что за вариант, что за третий?
— Матвей Фомич, это мой слуга Степан. Стол номер три — это пелемешки. Люблю я пелемешки прямо сил нет. Вот номер три, чтобы лепили, а как приеду — сварят. Но еще больше пелемешков — люблю окрошку, — это номер два. И не со всякой ерундой, типа кефира, а только с настоящим квасом. А номер один — это чесночные колбаски с пивом. Их…
Опять дежавю. Знакомая допросная, стол, вода, стена из темного стекла. А где сигареты? Закурил бы, плевать мне сейчас на все. Прятаться, дурачка играть. Мозги бы прочистить не помешало. Чем они так засоряется, если их постоянно прочистить тянет?
— Что же ты Боря, как же ты так обделался?
Привстал, покосился на сиденье. Ладно, не надо переигрывать.
— Эй, чего, они первые напали. А я чего?
— Про нападение погоди, дойдем еще. Вот, жалоба на тебя первая, утром на мосту подбивал дочку Мухина с моста спрыгнуть. Если бы не заслуженный переговорщик — мастер Люций, прямо не знаю, что бы было. А ты знаешь, что у Матвея Мухина лучшие лошади во всей области? И контракт с городом. То-то, откуда тебе. А понимаешь, что тебе за срыв поставок важнейших стратегических продуктов будет?
— Э-э-э…
Не давая опомниться, исправник продолжил, — Вот вторая жалоба, честный гражданин Виталий Замесов утверждает, что ночью был избит и ограблен. Да, у гражданина Замесова были в прошлом проблемы с законом, по молодости. Но он давно встал на путь исправления. Хочешь увидеть словесное описание нападавшего? А знаешь Боря, сколько за последнее время нападений на порядочных людей у этого моста? Вот стопка — только за последний месяц. Получается, что все дела теперь раскрыты!
Дальше продолжать? Мешал следствию обер-старшине Василию Холодцову. Он такое дело громкое раскрыл, на повышение пойдет. А ты мешал, все записи приложены. За препятствие следствию у нас медали не дают.
За что тебя отец из рода выгнал? Думаешь не узнаем? Следствие все докажет, покажет и на чистую воду выведет.
Новые случаи смертей в усадьбе опять вокруг тебя. Слуга кому еду носил? Лекарь кого лечил? Теперь не отвертишься.
Я молчал, только с каждым словом исправника челюсть раззявливась все сильнее, приближаясь к столу. Аргументы железные, ни с чем не поспоришь, пытаться оправдываться — только глубже увязнуть.
— Ну что, теперь к главному перейдем. Говоришь у вокзала не ты конфликт начал? Как же так, а я вот совсем другое вижу. Тебя как генерала встретили, на мобиле, только без оркестра. Дружески по плечу похлопали, корректно и вежливо, а ты? Раз — нагрубил, два — валяться начал, не как аристократ, а словно какая пьянь подзаборная. Лицом Гавриилу Арнольдовичу большой палец на ноге ушиб. Плохо тебя, Боря, манерам учили. Немыслимое дело — сыновьям графа Собакина дулю под нос. В отсталой Европе за такое бы сразу на кол.
Надо инициативу перехватывать, только как?
— А нельзя другое видео посмотреть, это издалека и разговора совсем не слышно.
— Нет, Боря, это единственная сохранившаяся запись. Не перевелись еще неравнодушные граждане.
Исправник продолжил, — Ладно, это все мелочи, пусть не подумал, оступился, понять трудно, но можно. А вот это падение твое, это очень серьезно. Это покушение не просто на сына нашего Светлейшего. Это ты на саму власть руку поднял, на руку, которая не только тебя кормит, а всю нашу южную вольницу.
— Это была дуэль, и не я ее начал.
— Ты отказался от дуэли, громко и при всех, — выпалил исправник и поднял вверх указательный палец.
— Вы же сказали, нет записи, где разговоры слышно.
— Ах, вот ты как заговорил? А показания свидетелей ты учел?
С моей стороны тоже свидетель есть, но я его не привлеку даже на плахе.
— Я не виноват, что упал. Анама кончилась.
— А это еще проверить надо, сама она кончилась, или ты так момент подобрал.
— Ничего я не подбирал, я, можно сказать, первый раз в жизни в воздух поднялся…
Исправник перебил, — Дело мне просто видится. Завидовал братьям Собакиным, так? У них богатство, знатность и мобиль есть. И красивые девочки с ними дружат. Скажи, давно задумал напакостить или, скажешь, опять просто кушать хотел? Ладно, можешь ничего не говорить, а я за тебя уже все написал, и признание, и прошение о помиловании. Наш же граф, он не изверг какой. Поворчит-поворчит и простит.
Немного подзавис от такого поворота, на стеб похоже или дешевый развод, но говорит серьезно, уверенно. Ан нет, в уголках глаз тщательно скрываемое торжество. Это концерт, только не понятно, для меня или для кого-то еще. Если концерт, то в нем может участвовать несколько инструментов.
Подписывай бумаги и иди в камеру, как раз сейчас у заключенных обед. Ты же не хочешь обед пропустить? До завтра посидишь, а там и решении канцелярии поспеет.
— А почитать как же? Отец учил, что бумаги, это серьезное дело, надо сначала все изучить. А если не понимаю чего — надо у знающих людей спрашивать. Вот слово — аффекта, совсем незнакомое. Не знаю я такого.
Видя, как я кручу исписанную кипу, исправник не выдержал:
— Ты что, документы не подписывал никогда? Пора мальчика в коротких штанишках отбросить, взрослая жизнь, поступки взрослые, и за них надо отвечать. Приложи ладонь вот на специальное место и мысленно согласись.
— Не получается.
— Чего не получается, для идиотов сделано, большой черный квадрат.
— Да не, квадрат нашел, квадрат знаю, это как треугольник, только потолще. Согласиться не получается. Вот прямо все внутри говорит, прямо говорит — ну не так все было.
Усы дернулись в раздражении, — Ага, понятно, бывает. Значит тебе чуть помочь надо, чтобы согласие получилось. У нас тут часто так, сейчас с тобой добрый дядя поговорит, и согласие само-собой получится.
Добрый дядя вошел через секунду после знака исправника, будто стоял за дверью. Не высокий, но крепкий, с бычьей шеей и сонными глазами. Подошел к столу и спокойно без эмоций начал наматывать полотенце на небольшую дубинку.
Как по заказу послышался пронзительный крик. Истошный и берущий за душу, сверху справа. На верхнем этаже как по заказу что-то приключилось. А кто у нас на происшествия первый смотреть кидается — те, кому нос в любые делать совать надо. Если око смотрело через стекло, значит оно сейчас побежало искать источник воплей, если я в этой жизни что-то понимаю.
Исправник засуетился, — Пойду гляну, кто там палец прищемил, вы тут тихо посидите, не шумите пару минут.
Только дверь закрылась, добряк сделал шаг вперед и без замаха ткнул орудием в плечо. Рука мгновенно повисла плетью.
— У-у-у, больно.
Дубинка выписала крендель перед носом. Добряк помахал ей в воздухе, приноравливаясь, постучал по ладони. Удар сбоку по шее, снизу по почкам и тычок во второе плечо. И на все секунды полторы. Отличная связка, быстрая и безотказная.
— А, а, а, не бейте, за что.
Потом была двойка по ногам, от которой я повалился на пол лицом вниз.
— Дяденька, не бейте, помогите.
Удары посыпались с разных сторон, точные, острые, ни разу не повторился. Мастер, за ногу его дери, и ведь синяков не будет. Как по учебнику — все в нервные узлы.
Я орал после каждого тычка, стонал, ворочался на полу, как медуза, брошенная на берег.
Неспешно вошел исправник, глянул в зеркало, поправил воротничок, — Ой, Боря, ты упал, как же так, не осторожно. Не лежи на полу, простудишься. Ну как, появилось согласие? Или мне еще погулять?
