Леди и война. Цветы из пепла - Демина Карина (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt) 📗
Вспыхнула.
— Только в борделе девица твоего возраста может притворяться взрослой. Да и красный цвет в домах терпимости считается нарядным.
— Я взрослая! — Долэг сжала кулачки и добавила чуть тише: — Скоро буду.
— Лет через пять-шесть, не раньше. А то и позже.
Не нравится? Ничего, это только начало.
— Ты будешь взрослой, когда я тебе это разрешу. А после нашего разговора ты вернешься к себе и умоешься. Волосы вернешь в нормальное их состояние. Далее, я не желаю больше видеть это платье. Более того, я лично проверю весь твой гардероб и уберу то, что сочту неподходящим.
— По какому праву?
— По праву твоего опекуна. — Урфин разжал кулак и пошевелил пальцами, пытаясь избавиться от онемения. — Своим видом ты позоришь меня и сестру.
— Это она нажаловалась?
Взрослая детская обида с выпяченной губой и насупленными бровями.
— Я сам достаточно услышал. И увидел.
Молчит. Сопит. И наверняка решает все сделать по-своему, потом, когда Урфин позабудет о решении. Интересно, она себя считает настолько умной или же его — старым идиотом, не способным удержать в памяти собственные же решения?
Девочка забыла, кто оплачивает ее игрушки. А портниха показалась Урфину женщиной вменяемой.
— Во-вторых, твое поведение. Мне не нравится то, как ты позволяешь себе разговаривать с Тиссой. С учителями. С прислугой. Мне неоднократно жаловались, что ты стала непозволительно груба. Скажи, куда подевалась девочка, которая хотела учиться?
— Я учусь.
— Чему?
Взгляд в окно. Ресницы дрожат. Губы поджаты. И все еще упрямо цепляется за веру в собственную правоту. Из принципа.
— Я… Шарлотта говорит, что красивой женщине нужно знать, как одеваться и как себя вести.
— Мы выяснили, что одеваться ты не умеешь, а ведешь себя отвратительно. Дальше.
— Что не так?! — Она все-таки вспылила. — Что тебе не нравится?!
— Вам, — поправил Урфин.
— Я все делаю, чтобы… чтобы…
— Чтобы выйти замуж.
Она кивнула и смахнула слезинку с начерненных ресниц.
— Выйдешь когда-нибудь… сейчас, извини, в моем окружении нет людей, которых я бы настолько ненавидел, чтобы предложить тебя в жены.
Не говоря уже о том, что в двенадцать все-таки рановато. Не ее пороть надо, точнее, не только ее.
— Я… Я же красивая!
— Возможно, когда-нибудь станешь. Но и что с того? Давай посмотрим, что ты можешь предложить помимо внешности. Характер? Ты упряма, строптива и избалованна. Безответственна. Эгоистична. Ты думаешь исключительно о себе, а чужие проблемы, пусть даже близких людей, тебя раздражают. Они ведь отвлекают тебя от исключительно важных занятий.
— Я не такая!
Мышцы левой ноги подергивало: Урфин сегодня пересидел за столом. И надо бы позу сменить или хотя бы пройтись, но позже. Уже недолго осталось.
— Я чего-то недопонял? Ты мила, послушна и с радостью помогаешь сестре, когда она просит о помощи? И, быть может, тебя и просить не надо? Сама готова? Или не сестре, но кому-то другому? Нет? Тогда разочарую, ты именно такая, как я сказал. А все остальное — это воображение. Идем дальше. Характер у тебя отвратительный. Тогда, быть может, ты исключительно умна? Или талантлива? Учителя говорили, что у тебя есть задатки, но твоя лень их губит.
Слезы по пудре, сморщенный носик. Губы кривятся, чтобы хоть как-то сдержать рыдания. Ничего. Сейчас больно, но потом пройдет. Все еще можно исправить. Пока еще можно.
— Не буду врать, что внешность не имеет значения. Изначально имеет, но одной красоты недостаточно.
Все-таки нехорошо бить маленьких девочек. Но иногда нужно.
После ухода Долэг у него оставалось с полчаса, как раз хватило, чтобы выбраться из-за стола и дойти до двери. Каждый шаг отдавался мучительной болью в пояснице. И Урфин, пользуясь тем, что в кои-то веки один, тихо матерился. Становилось легче. Он даже присел, вцепившись в подлокотник кресла. И поднялся. На второй раз не хватит, во всяком случае, в ближайшее время.
Урфин надеялся, что был услышан. Ему очень не хотелось применять более жесткие меры… и так Тисса огорчится.
На Шарлотте тоже было красное платье, не замок, а бордель высшей категории. И нынешний вырез куда как не детский, грудь как на выставке, благо здесь имеется что выставить. Белая. Напудренная. И мушка-ромашка на левой присела.
— Вы простудиться не боитесь? — поинтересовался Урфин, переводя взгляд на пресс-папье. С этой дуры хватит принять его любопытство за нечто большее. Слух пустит… и постарается, чтобы до Тиссы дошел.
— О нет! Здесь так хорошо! Никаких сквозняков! — Шарлотта говорила короткими фразами и с придыханием. — Я так бесконечно рада, что вы… уже совсем здоровы.
Скорее уж удивлена, и не сказать, чтобы приятно. Нет, она не испытывает по отношению к Урфину неприязни, но кому нравится ошибаться в прогнозах? Впрочем, сейчас, превратно истолковав нынешнее приглашение, она почти простила ему такое бессердечие.
— Я тоже рад.
По ней легко читать ее историю. Третья дочь из пяти, семья не особо богата, не слишком знатна, и, пожалуй, брак с Седриком — величайшая ее удача. Так она думала прежде. И мужа, пожалуй, любила или хотя бы симпатию испытывала. Вот только в доме Деграса и без Шарлотты хватало женщин, которые полагали, будто стоят выше ее.
Шарлотта терпела.
И однажды была вознаграждена. Ласточкино гнездо не принадлежит Седрику, но здесь он почти хозяин. С ним считаются. Слушают. И Шарлотте впервые за многие годы не указывают на ее место.
Напротив, она почти первая… или даже первая, ведь Тиссе неинтересны их женские игры.
И чем больше свободы, тем сильнее кружится голова. Где уж тут соблюдать границы…
— Вы догадываетесь, зачем я вас пригласил?
Нервный вздох. И взгляд из-под вычерненных ресниц…
— Я… готова служить вашей светлости.
И ведь и вправду, появись у Урфина престранное желание заполучить эту женщину в постель, она согласится. Уже согласилась, мысленно найдя себе десяток оправданий. Отсюда и платье это, готовое в любой момент упасть к ногам. И душное облако ароматной воды. И томность движений… взгляд скользит к кушетке.
Да, кушетка появилась в кабинете недавно. И Урфин сам мечтает о том, чтобы использовать ее по прямому назначению — спина, несмотря на поддержку корсета, разнылась совершенно.
— Я рад это слышать. — Он попытался улыбнуться, чувствуя, как левую половину лица сводит судорогой. — В таком случае вам не составит труда сменить это платье на… какое-нибудь попроще. Кухня — не самое чистое место.
— Кухня?
— Кухня, — подтвердил Урфин. — Вы отправитесь туда.
— Зачем?
— Мужу обед готовить.
Шарлотта открыла рот. И закрыла.
— И потом ужин. Завтрак опять же… в ближайший месяц Седрик ест лишь то, что готовите ему вы. И не приведи Ушедший, он хотя бы раз останется голодным.
Седрика было по-человечески жаль, но ему самому следовало заняться воспитанием супруги. В конце концов, кухарки помогут. Глядишь, и не отравится.
— Но…
— Но если вас что-то не устраивает, то, полагаю, в доме Деграса с радостью примут вас и ваших детей.
— Вы меня отошлете?
— Именно. Вы забылись, Шарлотта. Это случается. И я, быть может, закрыл бы глаза, поскольку чужие семейные проблемы — не моего ума дело, но мне не нравится то, как вы влияете на Долэг. Поэтому вы либо исправляете ситуацию, либо покидаете Ласточкино гнездо…
— Седрик…
— Я уважаю и ценю вашего мужа. Он хороший человек, который искренне к вам привязан. Пока еще привязан, несмотря на то что вы раз за разом испытываете его на прочность. Когда-нибудь он устанет. Я, вероятно, раньше. Тогда вы уедете, а Седрик останется. Пожалуй, в Ласточкином гнезде найдется женщина, которая возьмет на себя заботы о нем.
Это ее оскорбило. Разозлило. И унизило.
Но, к счастью, Шарлотта была достаточно взрослой, чтобы дополнительные разъяснения не потребовались. И без слез обошлось…
…точнее, Урфин предполагал, что слезы будут, но с ними пусть Седрик разбирается. Ему не впервой. Седрик появился вовремя. Лечь Урфин смог, на пол, и ноги на кушетку забросил, потому как в этой позе спина болела меньше. Если еще руки за голову вытянуть… Урфин попытался.
