Twinfinity Soul (СИ) - "Zezuo" (полная версия книги txt) 📗
Цвета слились воедино и растворились в вечной белизне, которая окружала меня. И в конце этой белизны я видел длинный, тёмный туннель, ведущий в пустоту. В… никуда. И тогда мой сон превратился в кошмар. Я видел пустынные поля, над которыми, словно стены, возвышались горы и утёсы. Звон и лязг стали пробивал мои уши, заставляя мою голову трещать и раскалываться. Очертания в тенях непроглядных начали выявлять свои истинные цвета. Оранжевые, тлеющие знамёна и фигуры, переливающиеся в белые и жёлтые цвета. Черные горы и небо. А под ногами… красная земля.
Неописуемая боль заставила меня закричать. Я не мог вынести той боли, что таилась в моей голове. Словно кто-то, ил что-то, разрывало мою плоть. Раскалывало мой череп изнутри. Разница между сном и реальностью была для меня неразличимой. Я едва мог открыть глаза, ибо изо рта моего вечно выходили крики, не давая мне даже вздохнуть. В глазах моих мелькали образы. Лица. Знакомые и незнакомые. Голоса их не утихали. Все они смотрели на меня и осуждали меня, пока моё тело было скованно жуткой болью. Вскоре эти голоса утихли, а среди неизвестных фигур появилась ещё одна… Более светлая. Знакомая. Фигура напоминала мне… Епископа. Одеждами и лицом напоминала. Спешить же с выводами я не стал, продолжая сдерживать неописуемую агонию в себе, стараясь вспомнить хоть одну молитву. И когда тишина окутала меня, я услышал голос Епископа. Едва различимый шёпот, который нёс в себе единое лишь слово:
- «Даемон…»
========== Глава II : Грехи. ==========
Мой сон, мои кошмары, моя боль… все это прекратилось с моим пробуждением. Медленно поднимая веки свои, я увидел все те картины, что были обыденны мне. Тело моё набиралось сил в Братских покоях, лёжа в постели, трескающейся от веса одежд моих. Не сразу решил я поднять свои руки, обнаружив… препятствие. Мои движения были скованны. Не мог поднять я ни руки, ни ноги своей. Такое ощущение, что я был… связан. Я чувствовал на запястьях своих верёвки крепкие, что натирали след свой с каждой моей попыткой освободиться или ослабить их. В сердце моем заиграл страх. Начал я звать на помощь своих Братьев, которые… не отзывались на крики мои. Братья лишь проходили мимо или вставали с постелей своих от криков громких. Они смотрели на меня безмолвно, бездвижно. Словно меня окружали не люди, но статуи каменные.
Моим мольбам никто не внимал. Безнадёжны были мои попытки достучаться до своих братьев. Но что произошло? По чьей причине я связан? Почему отрицают меня Братья? Ответов на эти вопросы я не знал. Но их знал Отче наш Епископ. Вошёл он в Братские покои с угрюмым лицом, под прикрытием Братьев наших. Подошёл он и оглядел меня с гневом в глазах его усталых. Этот гнев лишь сильнее пугал меня. Вскоре провёл он рукою грубой по лбу моему, промолвив:
- «Знал я тебя, как сына своего, Иорфей. Безгрешного. Пресвятого…»
Слова его ужаснули меня. Я не мог понять своего греха, или даже деяния тёмного. Что я сделал? Почему меня презирают? Что могу я сделать в подобной ситуации, если только не молить Епископа о прощении:
- «Отче мой Епи-»
«Не сын ты мне, Даемон! Не признаю я сыном своим чудовище, сотканное из грехов людских!» - Епископ ударил меня по щеке ладонью с этими нареканиями. Не дал шанса обратиться к нему. Не дал мне шанса узнать о грехах своих. Сердце моё до краёв наполнено страхом. Страхом диким, выжимающим из меня слезы, вводящую в моё тело дрожь. Я был им родным и знакомым! Знал их всех, как и они меня! Сейчас же все смотрят на меня, как на животное дикое! В чём я провинился перед всеми ними? Провинился так сильно, что сам Епископ покрывает мою душу проклятиями? – «Я пытался стереть эту тьму и избавить тебя от страданий, но ты принял её в себя! Все мы видим твой порок, Иорфей! Чёрную метку, нарекающую тебя Даемоновым чудовищем!»
«П… п-простите меня! Простите и-и… поймите меня! Сквозь с-слезы и дрожь в теле моём… молю я вас!» - всхлипнул я, получая в ответ пощёчины сильные. Сквозь эту боль и удары я пытался молить о прощении. И в сердце своём я решимость нашёл, отрицая всю боль и проклятия, что бросают в сторону мою: – «Не грешил я! Всю жизнь свою… я отдавал душу и сердце своё свету божественному! Трижды крещён я был – и-и капли греха во мне не было! Грешников сжигал с Братьями своими! Сестру свою мученицу навещал и жалел! Что грешного в этом можно найти?! В чем я провинился?!»
В словах моих была лишь чистейшая правда. И Братья мои, и Епископ… Даже Сестры, что проходили мимо Братских покоев, слышали каждое моё слово. Чувствовали сердцами своими правду и искренность в словах моих. Все задумались над вопросом моим: В чем я провинился? Даже они не знали ответа.
«Скажите мне, отче Епископ. Что заставило вас назвать меня грешником? Что встревожило?» - я задал более простой вопрос, на который не только Епископ мог ответить. Все знали про мой «грех», ибо молчат они, не признавая меня Братом своим. Но если они расскажут мне причину смуты этой, то я постараюсь оправдать свои действия. Прозову «грех» свой клеветой и ложью. Знают они, что я - невинный и покорный слуга, и я лишь в лишний раз докажу им это.
«Со временем…ты увидишь грех этот в отражении своём. Тенью этот грех будет преследовать тебя, Иорфей.» - грусть в словах Епископа не развеяла этот туман. Туман загадок, что скрывал за собой истину. Я лишь сильнее жаждал ответов. Сильнее задавался вопросами. Я не был прощён, но свободу свою я обрёл… на какой-то момент. Епископ приказал братьям моим развязать и отпустить меня. Отвести меня за обеденный стол и накормить. Рутина наша должна была продолжаться, и я вновь стал её частью, не смотря на этот… инцидент.
Свою правду я доказал, и я был рад этому. И даже после этой правды на меня смотрели… с презрением. Братья и Сестры отказывались разговаривать со мной, молчаливо разглядывая за столом обеденным. Все они окидывали меня взглядами загадочными, удивлёнными. Взглядами, полными ненависти, презрения, горя и стыда. От взглядов этих мне становилось нехорошо. Аппетит мой пропал, а на лице моем начали разгораться огни стыда. Я чувствовал себя… голым.
Даже не зная причин этого презрения, я чувствовал себя виноватым и молил Отца нашего Создателя о прощении. «Тенью она будет преследовать.» - напоминал я себе вновь и вновь, стараясь разгадать эту загадку. И только тень моя… молчала. Оставалась частью моего существования, повторяя каждое движение моё. Но на глаза мои попалась что-то… лишнее. Волосы мои были неухоженными, колом на моей голове вставая. Моя тень показала мне этот кол. Расчесать свои волосы я должен был. Убрать этот ужас со своей головы. Стол обеденный покинул я без звука, без слова, не отрывая своих Братьев и Сестёр от трапезы. Не привлекая чужих глаз и внимания в сторону мою.
Путь мой лежал в комнату для ухаживаний. Там, Сестры и Братья приводят в форму лица свои святою водой. Расчёсывают свои непослушные пряди и остригают лишние волосы с голов своих. Никто не будет держать их, если они захотят убрать лишнюю длину и вес с плеч и голов своих, особенно если об этом попросит Сестра.
В данный час эта комната была пуста. Все наслаждались едой и готовились к своему посту. Потому я должен был ухаживать за собой самостоятельно, не дожидаясь помощи от рук Сестёр моих. На столе лежал деревянный гребешок, которым пользуются только Сестры. И раз уж их нет, то у меня есть возможность поухаживать за собой именно им. Расчёсывая свои грубые волосы, стараясь терпеть неприятную боль… Я услышал стук. Гребешок стукнулся обо что-то… твёрдое. Поначалу я не принял этот звук во внимание, придавая лишь больше усилий своим действиям, но когда гребешок стукнулся второй раз обо что-то на моей голове, издав лёгкий щелчок – я выпрыгнул из-за стола. Глаза мои оглядывали гребешок этот в страхе. Один из зубчиков на нем… отсутствовал. Даже самые непослушные волосы не способны сломать зубчик на гребешке этом!
Мои сомнения превратились в страх и ужас. Я нащупал что-то… твёрдое на своей голове! На лбу своём! Моё желание узнать о грехах моих уплыло прочь! Я не хотел видеть то, что располагалось на голове моей! Но глаза мои лишь сильнее раскрылись, когда я заметил своё отражение в зеркале, что стояло в конце комнаты. Я видел чёрную точку на своём лбу, и с каждым новым шагом, продвигаясь к зеркалу этому, чёрная точка начинала обретать свои очертания. Я отказывался верить своим глазам вновь и вновь, но когда тело моё приблизилось вплотную к зеркалу этому – я вздрогнул.
