Четвертая магическая война - Мясоедов Владимир Михайлович (читать книги онлайн без сокращений .TXT) 📗

С лица Арбаса, не сумевшего сдержать эмоций, можно было писать картину объевшейся лимонами и подавившейся собственным ядом змеи. Похоже, сын далеких гор посчитал, что лежащий на полу ведьмак находится в обмороке и не сумеет сказать ни слова в свою защиту. А там уж… Засунутые в камеры люди регулярно кричат о собственной невиновности, а у их тюремщиков к подобным заявлениям автоматически вырабатывают иммунитет.

– Герб есть, просто он уничтожен по большей части, – доложил один из осматривавших остатки голема солдат, повинуясь кивку коменданта. – Контуры голов двуглавого орла, однако, отлично прощупываются. Да и увидеть их можно, если освещение нормальное будет.

Поздним вечером, почти ночью, когда машину доставили, горели переделанные из списанных прожекторов светильники. А днем, когда на рабочее место заявился новый начальник мастерских, их уже давно выключили. Естественное освещение, может, было слегка тускловато из-за не слишком большого количества и величины окон, но зато не тратило стоящей денег энергии. Потому-то Арбас и не заметил на развороченном корпусе остатков символа, которого, кроме русских, никто не использовал. Ну, может, только Византия еще применяла, у которой двуглавого орла первоначально и свистнули [2]. Однако данное государство и в этом мире развалилось много сотен лет назад.

– Значит, пропустил закладку в големе не ты? – Комендант пристально вгляделся в Олега, и парень почувствовал, как на его разум обрушивается давление ментальной магии. Чтение мыслей и прямая телепатия официально отвергались всеми более-менее грамотными специалистами. Однако подавить волю допрашиваемого и заставить его честно ответить на несколько вопросов мог любой обучавшийся этому специалист. Особо много времени на изучение данного раздела волшебства традиционно отводили монахи. – А стрелял по его алхимическому реактору ты?

– Я этого голема пальцем не трогал! – абсолютно честно заявил Олег, чувствуя, как из носа стекают струйки крови. Долгих допросов волшебные дознаватели не устраивали. Иначе быстро оказывались вынуждены пригласить в компанию некромантов. – Но стрелял я! По рукам, которыми он народ давил! А в алхимреактор и не попал и не целился. Да мне даже неизвестно, какая это модель и где он у нее вообще!

– Да, машина странная. В списках новинок не помню, а значит, сделана индивидуально, по спецзаказу, – убрал ментальное давление комендант. – А почему ты сразу начал палить, а не попытался его дезактивировать?

– Ваше высокоблагородие, так долго же слишком! Он бы успел не только всех тут передавить, но и на улицу выползти, пока ключи к управляющим чарам удалось бы подобрать, – не стал теряться Олег. – Если бы умеющего вести автономные действия голема можно было быстро выключить, на них ходили бы не с пушками, а с инженерными заклятиями!

– Понятно, что крайним быть никто не хочет, – резюмировал комендант. – Ладно, медиков сюда! Пусть займутся ранеными, а мы пока будем разбираться…

Дополнительная проверка ни нашла ни одного факта, указывающего на вину Олега в происшедшем. Журнал заданий, в котором расписывались все более-менее серьезные работы и ответственные за их выполнения, зиял девственной пустотой напротив строчки «батур» [3]. Именно так называлась машина, построенная специально для какого-то богатого выходца из монгольских степей. Впрочем, с равным успехом владелец мог никогда не покидать столицы и выводить свой род от Рюрика. Тесные родственные связи московских князей с ханами давно разрушившейся Золотой Орды были многочисленны и неоспоримы. К сожалению, о том, кому принадлежал данный агрегат и как он попал в Щебжешинскую крепость, в документах не имелось ни строчки. В то время как фамилия Коробейников вместе с текущим числом встречалась там дважды. Как раз напротив трофеев, с которыми всегда было больше всего мороки из-за непривычных схем и отсутствующих запчастей. И одна из взваленных на плечи одноглазого парня машин уже полностью функционировала. Задержавшийся в мастерских ведьмак успел починить ее еще накануне. По результату экспресс-расследования всяческие обвинения с Олега сняли. А вот Арбасу, как главному и не сумевшему вовремя найти подходящего стрелочника, устроили серьезный втык. За бардак в делах и документах. Причем не только в словесной, но и в официальной отметке на ауре. С солидным штрафом по причине наличия жертв, разрушений и неизбежного простоя. Но от должности не отстранили, ибо заменять давшего маху сына гор в данный момент коменданту оказалось некем.

– Жду по итогам этого месяца повышенного жалованья для твоего заместителя. Вместе с приказом о присвоении мне второй категории, – шепнул подкравшийся к нему Олег, стоило только захлопнуться двери за комендантом. – Или можешь пытаться выполнить норму сам, а я пишу прошение о переводе на фронт.

– Т… Ты! – Чернявое начальство аж задохнулось от злости, разворачиваясь к одноглазому ведьмаку. Однако Арбас все же смог взять себя в руки и удержался от рукоприкладства. Не исключено, что заметил, как оттопыривает револьвер подчиненного карман куртки. Куда по странному совпадению была засунута кисть Олега. – Знаешь, парень, дам тебе совет, который вычитал в одной очень хорошей книге. «Виконт, носите кольчугу» [4].

– А вы берегите сердце, – ничуть не смутился одноглазый ведьмак, на шее которого сегодня едва не захлестнулась петля палача. – Оно такой орган… Непредсказуемый. Никогда не знаешь, когда откажет. А рядом, как на грех, ни одного профессионального целителя не будет. Я же лишь жалкий недоучка, а потому ничем не смогу помочь.

– А покайтесь-ка вы оба, дети мои. – На плечи злобным недругам легли крепкие ладони, заставив обоих молодых мужчин синхронно вздрогнуть. – Молитву для смирения духа прочтите. «Отче наш», например. Раз эдак с тысячу.

Сухонькая фигура в обманчиво простой серой рясе, взявшаяся как из ниоткуда, принадлежала служителю церкви… Или представителю службы безопасности. В возрожденной Российской империи эти два понятия совпадали между собой процентов на шестьдесят – семьдесят, а подавляющее большинство духовенства в прошлом звалось политработниками.

«То-то мне казалось, что чего-то не хватает, – промелькнула у Олега мысль. – А это, оказывается, главного священнослужителя крепости глаза не фиксировали, поскольку он под невидимостью стоял и всех слушал».

– О-отец Федор… – слегка заикаясь, пробормотал Арбас. – Может, лучше по-другому как-нибудь? Попоститься там или обет какой принять… Я-то сам неверующий, а вот семья из мусульман, которые отказались принять православие. Они если узнают, не поймут!

– Нет, «Отче наш» читай! Развивай легкие и дикцию! – остался непреклонен обладатель серой рясы, по прочности наверняка не уступающей большинству стальных кирас. – А будут у них вопросы – посылай к ближайшему мулле, и он им живо объяснит, что Бог един! И любые молитвы, обращенные к нему, услышит вне зависимости от того, какие окажутся использованы слова. Только вот в ваших дикарских песнопениях звуков как-то маловато.

Олег не смог удержаться от хмыканья, представив, как подобная картина смотрелась бы в его родном мире… Там пытавшегося наложить такую епитимью на представителя чужой конфессии сочли бы в лучшем случае переработавшим. А уж если бы покаяние оказалось исполнено, то совершивший его рисковал оказаться преданным анафеме или ее аналогам. Но тут все было не так. Во всяком случае, в принявшей жесткие меры по урегулированию религиозных конфликтов возрожденной Российской империи. Дисциплинированные служители высших сил с армейским прошлым и билетами комиссаров в нагрудных карманах работали в единой спайке и жестоко подавляли любое инакомыслие, не совпадающее с генеральной линией проводимой императором политики. Вплоть до традиционного сожжения заживо своих оппонентов, пытающихся отстоять старые порядки в религиозном диспуте. Вот уже пара десятков лет минула с тех пор, как попы получили подкрепленную законом возможность исповедовать всех и каждого. А те, кто уклонялся от приправленной ментальной магией исповеди, запросто могли загреметь в кутузку до выяснения обстоятельств или за непочтительность при обращении со служителем церкви. И оправдания вроде принадлежности к другой вере или склонности к атеизму во внимание отныне не принимались.