Месть - Мельник Сергей Витальевич (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
— Плюсы, минусы? — попросил я подробностей.
— Из плюсов, подобный металл рассеивает все известные энергоконтуры любых заклинаний, ну а минус — убивает все живое, чего только ни коснется, невзирая на чины и звания, и, как ты говоришь, заслуги перед отечеством. — Улыбка пробежалась по ее лицу. — Не в перчатке, не через тряпочку, никак и ничем нельзя прикоснуться к нему.
— Как же жрецы тогда держат эти серпы? — Тут уже я улыбнулся. — Или они их делают, а потом только вокруг ходят?
— Да нет, золото блокирует металл. Рукоятка из золота вполне безопасна, правда весома, можно и другие металлы или даже древесину использовать, только тут нужно знать и высчитывать точное отдаление от этой бяки. — Интересненький получается материальчик.
— Без жертв? — Я с прищуром посмотрел на бабушку. — Изготовление, надеюсь, не требует чего-то запредельного?
— Без жертв, но с разрушениями. — Бабуля развела руками. — Мне придется вытянуть из земли кладбища, всю некротическую энергию, заключив ее в железо. Должно хорошенечко так тряхануть, наверняка плиты, надгробия пополам пойдут, может, кого из гроба земля выплюнет, всякое бывает.
— Ого. — Я задумался, прикидывая перспективы. — Такое незаметно не пройдет.
— Ну, может, ты что-нибудь придумаешь? — Она похлопала меня по коленке. — Ты же мастер в подобных делах, сынок.
— Придумаю, ба, постараюсь, — хмыкнул я.
И придумал.
Не знаю, хорошо или плохо, но народ точно повеселил, по крайней мере уж прекрасную половину жителей моих земель точно. Где самое большое кладбище у меня? В Касприве, вернее рядышком с ним, все же в городской черте нежилые кварталы здесь не додумались городить. Посему через три дня приготовлений бабуля дала команду начинать представление. А я что? Я и начал, как умел.
Говорить, думаю, не стоит, что народ в принципе за последнее время свыкся с причудами молодого хозяина, правда в этот раз, похоже, я переплюнул сам себя.
Утро в Касприве, помимо теплого солнышка, внезапно порадовало жителей грандиозным парадом. Под предводительством бессменного Гарича в город вошло три сотни солдат, рассасываясь малыми группами по пятьдесят человек на квартал, созывая весь честной народ на главную площадь перед магистратом, где горластый вестовой соизволил накричать на всю эту толпу, доводя всем и каждому мою, пусть и не царскую, но вполне весомую волю.
— Слушайте! Слушайте! И не говорите потом, что не слышали! — Да, текст писал я. — В тяжелое время для нашей родины, когда погань водяная стучится к нам в дома, забираясь на кухни!
— Что случилось?!
— Что происходит?!
— Да что же это такое-то?!
— Мы должны объединиться, встав плечом к плечу! — Хороший вестовой, с жаром так вещает, даже ножку отставил, мне из окошка магистратуры хорошо было его видно.
— Зачем нас собрали?
— Что затеял барон?
— Долго нам еще тут торчать?
— Враг не дремлет! — Ну, может, посапывает, но для хорошей речи, по-моему, прекрасный лозунг. — Все вы, честные граждане Касприва, верноподданные люди фон Рингмара, призваны в этот час, чтобы оказать посильную помощь своему господину в этом нелегком ратном деле с басурманами!
— С кем-кем?
— В каком деле?
— Опять, что ли, долг будут увеличивать?
— Улич, что бы ты ни затеял, знай, я уже против. — Бабуля испуганно выглядывала у меня из-за плеча. — Чувствует мое старое сердце, скрутишь ты сейчас непомерно опупительную дулю.
— Так-с! Сохраняем спокойствие! — Я поерзал в своем кресле на колесиках. — Тебе нужно было освободить кладбище, и чтобы никто не путался под ногами? Так вперед, за дело, народ неделю еще не оклемается после меня.
— Ну, как знаешь, сынок. — Бабуля покачала головой, поднимая заплечный рюкзак с вязанкой золотых арбалетных болтов, лишь наконечник каждого из которых разительно отличался тусклостью и серостью добротной кованой стали. — Я тогда пошла?
— Давай-давай, ба, дел у тебя невпроворот, у заднего двора будет стоять тележка, там две фигурки в плащах до пяток, это помощники тебе, думаю, с ними сама разберешься. — Я вновь вернулся к действию на улице. — Постарайся там не наследить, думаю, наш сэр Арнольд чуток опосля обязательно всунет туда нос.
— Не учи курицу, яйцо! — цыкнула бабуля, покидая меня.
Да уж, сэр Арнольд стал невыносим. А это что? А это куда? А вы знаете, что согласно пункту положения, памятуя об указе и постановлении, это низ-зя, а это противозаконно? Ай-яй-яй, господин барон, как вам не стыдно, а ну-ка прекратите мучить бедных рыболюдей, они ни в чем не виноваты. Угу, прямо сейчас все брошу и положу свои зубы на полочку, прощая всех и вся, вот, кстати, и он стоит, легок на помине, чуть в сторонке от вестового рядом с главой города. Надо же, уже успел и с ним связи наладить? Быстро работает, да не под того копает!
— Слушайте, жители Рингмара! — Вестовой широко раскинул руки. — Проклятым рыбунам помогает предатель и полюбовник рыбьей королевы!
— Чей-чей?
— Кто-кто?
— Кто там с кем?
— Да, честные жители славного Касприва, вы не ослышались! На услужении рыбьей королевы, а также у нее в мужьях ходит такой же человек, как и вы! — Надо поощрить парня — красиво горланит.
— Ух ты!
— Это же надо!
— А как это у них получается?
— Это он отворил створки ворот в наши земли! — Вестовой изгалялся, пытаясь напустить страху. — Это он, поганец, продал нас рыболюдям! Это из-за него гибнут наши честные жители и пропадают дети на реке! Из-за него вы не можете спуститься к реке без сопровождения солдат!
— У-у-у, тварь!
— Казнить его!
— Так я не понял, как они стыкуются?
— Должны ли мы простить подобное? Можно ли оправдать виновного? Должен ли подлец понести наказание? — Вестовой обводил каждого взглядом.
— Казнить!
— Повесить мерзавца!
— Да как же он русалку-то, того-этого?
— Сегодня же гвардейцы барона оцепили весь город, чтобы выловить негодяя! — стал переходить к сути вестник. — Нам доподлинно известно, что это мужик, покрытый татуировкой в виде чешуи!
— Ура!
— Ловите гада!
— А на каком месте татуировка?
— И вы, честные граждане, станете помощниками в этом нелегком деле! — Мой глашатай изобразил позу «Мать Родина зовет». — Все ли готовы прийти на помощь поимки супостата и доказать это не словом, а делом?!
— Да!
— Вперед!
— На каком месте татуировка?
— Тогда наш милостивец барон из своих запасов выделяет для всех горожан бесплатное вино! — По взмаху руки к площади стали подкатывать телеги, а также на всех крупных перекрестках и улочках одновременно стали открываться винные бочки. — Но это не все!
— Что еще?
— Работать нужно?
— За вино платить?
— Сегодня объявляется всеобщий розыск полюбовника водяной королевы! — Он немного выдержал паузу, накаляя атмосферу. — Всем мужикам в городе до самого захода солнца ходить голышом, чтобы солдаты сразу видели, есть ли на нем татуировка! А коли не будет выполнен наказ, то разрешается вязать и бить супостата, раздевать его или тащить к страже для соответствующего наказания!
— ..! ..! — Да, народ мог ожидать что угодно от барона, ну не знаю, увеличение поборов, травлю псами детей, отрубание ног встречным путникам, в конце концов кого-нибудь бы на кол посадил бы, велика новость, но не такого же! Это же немыслимо!
— Что он сказал?
— Вы это слышали?
— Ну, хоть бухнем на халяву, мужики.
— Вы с ума сошли?! — Дверь в комнату, из окошка которой я разглядывал площадь, чуть ли не с петель слетела, пропуская внутрь многоуважаемого защитника с городским главой на пару. — Вы совсем, что ли, потеряли связь с реальностью?! Вы хоть что-то еще в состоянии осмыслить, кроме своей глупой мести?
Глупой? Я задумчиво барабанил пальцами по креслу, пока сэр Арнольд метался по комнате, осыпая меня обвинениями в слабоумии. И месть ли это? Да, не стоит кривить морду лица, говоря о возмездии, справедливости, что всенепременно когда-нибудь восторжествует. Это месть, бяка, кака, глупое чувство, сжигающее тебя изнутри, но это месть, как ни крути и ни играй словами, пытаясь обелить свои действия. Как там было — око за око в Ветхом Завете, предтечи заповедей о всеобщей любви? Да, так и было, так есть и так будет, все из-за любви, кого-то к кому-то, пусть даже не как в моем конкретном случае, а допустим, в любви к деньгам или тучному стаду баранов. Не забирайте у людей любимое, не нужно, уж слишком тонка эта грань между человечностью и тем, когда уже не прощают. Очень тонка и размыта.
