Колесо войны - Сахаров Василий Иванович (е книги TXT) 📗
– Это так. Но тогда мы будем драться в том месте, которое сами выберем.
– Хорошо. Командир здесь вы, граф Ройхо.
– Это так. Выступаем!
Спустя озвученный мной срок отряд продолжил своё движение на перехват северян. Мы шли параллельно основной дороге, которая вилась по лесам от Оськи до Мкирры, и, хотя путь моего отряда пролегал не по грунтовке, а по просекам и полянам, наша скорость была не ниже, чем у оленеводов. В голове идут лыжники, за ними, вытянувшись в длинную цепь, конники. Мы без всякой жалости подгоняли своих четвероногих друзей, и в итоге всё вышло именно так, как я и планировал. Напрягая лошадей, у нас получилось срезать путь через лес, обогнать вражеский тыловой дозор, ближе к вечеру опередить его на несколько километров и оказаться вблизи дороги.
Я выбрал место для засады – широкую поляну, через которую петляла истоптанная копытами вражеских верховых животных и прорезанная следами полозьев старая заснеженная грунтовка. Наш отряд на опушке, находящейся на небольшой возвышенности, северяне пройдут от неё всего в двухстах метрах. Мои дружинники выметнутся из леса и накатятся на северян, которые не так давно уничтожили соединение полковника Нии-Фонта и едва не достали нас. Маги с помощью амулетов прикроют атаку и скуют шаманов, а партизаны перекроют уходящую в чащобу дорогу и встретят тех, кто постарается прорваться к основным силам налётчиков или попробует сбежать, на это им подготовки и навыков хватит. В общем, ничего особенного я не придумал, всё достаточно просто, и чего я немного опасался – это шаманов и того, что оленеводы могут отступить, а мне придётся посылать за ними погоню и этим ослаблять ударную мощь своего отряда.
В заснеженном тихом лесу мы сделали краткую остановку и спешились. Из походного торока на расстеленную поверх снега попону я вытряхнул кольчугу и шлем и стал облачаться для боя. Железная чешуя обхватила моё тело, на поясе был затянул широкий ремень, на который я прицепил чёрный ирут и кинжал. Шлем пока в руках. Проходит пара минут, и граф Ройхо полностью экипирован. Через плечо перекидывается сумка с так называемым гвардейским комплектом, и я прислушиваюсь к своим внутренним ощущениям. Опасность рядом, но это легко объяснимо. Грядёт бой, и подобное чувство мне не в новинку. Значит, норма, и я оглядываюсь по сторонам. Вокруг меня готовятся к схватке воины. Всё делается без спешки, но и без промедления. Лица дружинников, кеметцев и «шептунов» спокойны и сосредоточенны. Отлично!
Рядом со мной снова появляются командиры, и я отдаю касающиеся предстоящего боя распоряжения:
– Хайде! На тебе основной удар по северянам. По моему сигналу накатываемся на противника конным строем, рассеиваем его и давим всякое сопротивление. Тех, кто попробует удрать, догоняем. На коротких дистанциях кони сильней оленей. Но если кто-то оторвётся, не страшно, его партизаны схватят.
– Всё ясно! – Капитан кивнул. – Но, может, перед схваткой попробуем сначала дать залп из арбалетов?
– Времени не будет. Все силы надо будет направить на что-то одно: либо конный бой, либо перестрелка. А если и то и другое, то северяне смогут рассеяться.
– Понял!
– Верек! Не оплошайте. Бейте шаманов. Это главная ваша цель.
– Сделаем! – Маг спокоен и сейчас совсем не похож на того юного чародея, который вышел на свой первый серьёзный бой с ваирским чародеем.
– Эхарт и Богуч! Вы в резерве. Кеметцам спешиться, десяток воинов оставить здесь, пусть лошадей караулят, остальным быть наготове. Если что-то пойдёт не так, придёте на помощь «шептунам». Возможно, дикари окажутся сильнее, чем мы о них думаем, смогут сдержать натиск конницы, и тогда их атакует пехота.
– Хорошо! – Барон машинально провёл правой ладонью по шее, видимо, у него зачесалась молодая кожица, появившаяся вместо горелой плоти.
– Слушаюсь, господин граф! – вторил ему Богуч.
Я повернулся к Смелу и спросил:
– Шевалье, вы со мной или останетесь в резерве?
– В резерве. Должен же кто-то за всем со стороны присматривать, раз командир лично в бой спешит. Может, поменяемся? Я возглавлю атаку, а вы будете руководить?
– Нет, шевалье. От первого боя многое зависит, и во главе со своим графом дружинники будут драться лучше.
Смел промолчал, и, надев на голову остроконечный шлем, я скомандовал:
– Начинаем! Боги за нас! За Анхо и империю!
– За Анхо и империю! – поддержали меня командиры и отправились к своим отрядам.
Вскоре я находился среди густого кустарника на небольшой высотке, откуда поляна и дорога были видны как на ладони. Рядом горнист, который готов дать сигнал к атаке. Справа и слева от меня «шептуны», а позади спешенные кеметцы. Минуты тянутся очень медленно, и в моей голове мелькает мысль, что враг почуял неладное и отвернул в сторону от избранного им пути. Однако как-то резко и неожиданно на открытом пространстве появились три всадника на боевых оленях, которые двигались перед отрядом северян, и моё беспокойство улетучилось, словно его никогда и не было. В сердце поселилось спокойствие. Назад уже не отвернуть и план атаки не переиграть, а раз так, то сомневаться не стоит. Будем биться, и это хорошо, что нас больше и на нашей стороне все преимущества. Мы на своей земле, и я не сторонник рыцарских схваток. Главное – результат, а про честь пусть столичные щеглы думают, которые кровь только на батальных полотнах видели.
За тройкой всадников, которая сначала замерла на середине поляны, а затем двинулась дальше, показались основные силы одичавших нанхасов. Десяток. Другой. Третий. Северяне ехали совершенно спокойно и нападения явно не ожидали. Значит, охранные амулеты прикрывают нас от шаманов неплохо, а может, в этом отряде слабые чародеи. Не важно. Пора воевать. И когда весь вражеский отряд в полсотни воинов оказался на поляне, я повернулся к сигнальщику и щёлкнул пальцами.
Ду-у-у! Ду-ду-у-у-у! – пропел свою басистую мелодию сигнальный горн. Его глухой тоскливый зов разнёсся по морозному воздуху, и опушка всколыхнулась. Зашуршали кусты, и боевые лошади, проломившись на открытое пространство, понеслись на оленеводов. Подобно всем воинам вокруг меня, я ударил своего усталого жеребца по бокам, и он стремительным рывком вынес меня на открытое пространство.
Меч в руке. Конь набирает разбег, и, кажется, остановить его сможет только какое-то серьёзное препятствие. Подкованные мощные копыта подкидывают комки снега, и я слышу, как хрустит под его сильными ногами старый ломкий валежник и ветки. Злой холодный ветер бьёт в лицо и горячит кровь. Предчувствие жестокого боя вбрасывает в неё адреналин, и, оскалившись, словно зверь, я смотрю только прямо, выбираю того из врагов, кто первым умрёт от моей руки. Наверняка нечто подобное происходит и с другими дружинниками, которые пристраивают своих лошадей рядом со мной. И спустя всего одну минуту, сбившись в некое подобие казачьей лавы, стремя к стремени, наш плотный живой поток ударяет в строй врага.
– А-а-а-а! Бей! – в боевом запале кричу я, направляя своего коня на кажущегося более массивным вражеского оленя.
Удар! Боевой дарнийский жеребец, который не боится никого и ничего, своей широкой мускулистой грудью ударяет в туловище не успевшего развернуться ему навстречу оленя. И боевое животное нанхасов не устояло на ногах, видимо, олень истощён дальним переходом. А его всадник, крепкий широкоплечий мужик в костяном доспехе с ятаганом в руках, вылетает из седла и оказывается на пути десятков копыт, пара которых наверняка опустится на него.
Повод на себя. Я наматываю ремень на левую кисть. Хрипя и закусывая мундштук, жеребец замедляет бег, останавливается, и я оказываюсь среди врагов. Передо мной шаман, пожилой мужчина в большой лохматой шапке. Он что-то выкрикивает, и я чувствую, что в мою грудь упирается нечто невидимое и злое, и эта мерзость пытается свалить меня наземь. Мой конь это тоже ощущает и хрипит так, что с его губ на снег валятся хлопья пены. Однако чёрный клинок из метеоритного железа крест-накрест рубит воздух на уровне моей груди, и заклятие исчезает. Это происходит очень вовремя. На поляне идёт рубка, и не всё так просто, как могло бы показаться со стороны. Здесь и сейчас нас четверо на одного, мы сыты и напали на одичавших нанхасов из засады, а позади нас на поляну выходят кеметцы, которые готовы оказать «шептунам» помощь. Но вражеские воины не сдаются и бьются жёстко и расчётливо. Паники в их рядах нет. Каждый северный боец знает, что ему делать, и, даже умирая, оленеводы пытаются дотянуться своим оружием до ближайшего дружинника или хотя бы задеть его лошадь. Это достойно уважения, но враг есть враг, и мы ломим его без всякой жалости.
