Рысюхин, надо выпить! (СИ) - "Котус" (книги полностью .txt, .fb2) 📗
Этот вопрос мы с дедом обсуждали. Решили, что «Рысюхино» надо придержать — например, для деревни в фамильном имении, чтобы различать по названию деревню и усадьбу Дубовый Лог.
— Викентьевка. В память о погибшем там отце.
Мы даже памятный знак придумали, с мемориальной табличкой. Обязательно поставим или на въезде, или около управы. А писари из комитета могут назвать вообще как угодно, вплоть до неудобосказуемого, из каких-то своих, только им понятных, соображений, а то и просто для развлечения.
Распрощавшись, мы отправились восвояси — точнее, в гости к Маше, но она ведь своя? По дороге я пристал к деду, чтобы он пояснил свои намёки.
«Да там всё очевидно, и, в принципе, ничего особо страшного. Но я боялся, что ты лицо не удержишь».
«Если ничего страшного — то зачем лицо держать?»
«От разочарования в людях. Это настолько примитивная схема добычи взятки, что даже стыдно за себя, что сразу всё не понял в деталях».
«Я рад за тебя, но, может, и мне расскажешь? А то начал — и замолчал».
«Специально вносится дорогущий и не нужный элемент. Когда застройщик прибегает в панике — ему намекают на возможность „пойти на встречу“ и после получения „знака уважения“ выдуманное требование заменяется на настоящее, которое там и должно было быть. Если же клиент не понимает и на самом деле собирается строить шахту на болоте — ему делают прозрачный намёк».
«Действительно — разочаровывает. А почему сразу не понял?»
«Не сообразил, что у нас участников проекта немного и вы меду собой, как правило, не знакомы. Там, где соискателей много и они строятся рядом — такое не пройдёт: сразу будут видны отличия от соседей, да те и сами подскажут».
«А второе, про убежище?»
«А это вообще классика жанра, в любом мире, в любой отрасли при любом строе. „Ну как же так, ведь все же знают“. На деле — все три сотрудника отдела, которые эту хрень на прошлой неделе придумали».
«А тогда почему он сам рассказал?»
«А мы его напугали!»
«Дааа⁈»
«Пригрозили пожаловаться начальству. У него над головой до Императора максимум двое. Он, конечно, не поверил сначала, но на всякий случай приказал твоё личное дело принести — ты, похоже, этого не заметил, хоть смотрели мы с тобой вместе. Оттуда узнал, что у тебя есть возможность, хватит отмороженности и уже есть опыт оказания услуг Императору. Что услуга была нечаянной и заочной ему узнать не откуда, как и о том, что ты ни с кем из царской семьи не знаком. Подумал он, подумал — и решил не рисковать здоровьем ради мелочи. Потому как умный».
«Ты, дед, старый циник и бессовестный провокатор!»
«Да, хвали меня, хвали!»
С учётом того, что к инспектору я приезжал после занятий, то в гости добрался ближе к вечеру, когда всё семейство было в сборе. Василиса уж точно — выскочила в прихожую с криком:
— Мявка, ты где, зас… зар-р-раза плюшевая⁈ О, привет! Давно пришёл? Не видел шерстяную?
Да-да, к ужасу будущей тёщи кличка Мявекула, во многом стараниями Василисы, прочно пристала к котёнку, пусть и в усечённом виде — от Мявунюшки до, как видим, Мявки.
— Да вот только что вошёл. А что случилось? — спросил я, старательно отводя взгляд от двух глаз, едва видных в темноте над шкафом.
— Тетрадка случилась, очередная! Вот что ей надо от них, а? Главное — только словесность, причём исключительно латынь, но истребляет при каждой возможности! Ополчилась на Древний Рим, как те варвары! О, точно! Мява, ты не кошка, ты — варвар!
— Тогда уж Варвара — она, как-никак, девушка.
— Варвара? Хмм… Варвара… Точно! Будет Варькой — как эта зазнайка Зайцева!
Вася злодейски захихикала.
— Главное, чуть что — всегда можно будет сказать, что я имела в виду свою кошку, и говорила только про неё!
Кажется, новая идея отвлекла девочку от тетрадки. Кажется, время для очередного раунда нашей дружеской пикировки.
— Вот, держи, это тебе в утешение! — Я протянул бумажный пакет из кондитерской лавки. Вася тут же заглянула внутрь и возмущённо воскликнула:
— Это же ириски! Ты что⁈
— Ой, извини, перепутал — ириски для Иришки. Твой пакет — вот.
— Безе⁈ Это же тот же белковый крем, только жареный! Ты издеваешься, да⁈
— Самую капельку. Для порядка. Можно сказать — любя!
Я передал пакет с мелкими безе стоявшей рядом встречающей меня Маше. Она в последнее время полюбила бросать их в чашку с кофе или какао, невзирая на возмущение мамы. Потом подал младшей, не считая кошки, представительнице семейства её гостинец.
— Вот твои эклеры. Две коробки по полудюжине в каждой. Одна — для официальной сдачи маме, вторая…
— Пфф, поучи ещё меня эклерной конспирации! Я могу трёхдневный запас по дому распихать, и никто не найдёт!
— Совсем никто. Пока растаявшее масло из-под батареи не потечёт…
— Я тогда была возмутительно молода и неопытна! Как старшая сестра, могла бы поддержать, а не попрекать ошибками далёкого детства!
— Это было две недели назад.
— Я и говорю — в далёком детстве! Всё, мне некогда — эклеры сами себя не съедят и не спрячут! — Василиса тяжко вздохнула. — И латынь сама себя не перепишет…
Когда Вася ушла к себе, я же наконец избавился от уличной одежды и обуви, а также передал на кухню гостинцы для хозяйки и, отдельно упакованные — для прислуги, то после недолгих (увы) обнимашек с Муркой подошёл к шкафу, на котором пряталась диверсантка.
— Кис-кис, мелкая. И как только ты туда залезла? Хотя, о чём это я…
Тот маленький дрожащий комочек за прошедшее время превратился в вездесущее, стремительно носящееся по квартире существо, которое находили и извлекали отовсюду, вплоть до духовки. Пожалуй, наиболее фееричным, во всяком случае — по звуковому сопровождению, был тот случай, когда она свалилась откуда-то (!) в ванну, которую только начал принимать господин Мурлыкин. От неожиданности заорали и выскочили из воды оба…
В этом жизнерадостно зверьке о пережитом напоминала только ненависть к снегу. Стоило её увидеть принесённый на одежде или обуви нерастаявший комок — кошечка тут же выгибала спину дугой, шипела, взъерошив свою шёрстку, и обходила его по большой дуге, не прекращая утробно рычать. У Маши каждая такая сцена вызывала приступ жалости и нежности к «бедной, настрадавшейся малышке», которая тут же подвергалась затискиванию, заглаживанию и угощению вкусняшками. Зато теперь все обитатели квартиры с особой тщательностью обстукивали и обметали одежду и обувь перед входом в квартиру.
Сняв любопытную мелочь со шкафа, мы втроём пошли в Машину комнату. По дороге я щекотал и почёсывал котёнка, очередной раз удивляясь тому, какая она одноцветная. Угольно-чёрные шерсть и подшёрсток, тёмные, почти чёрные, подушечки лап и ушки изнутри, даже носик не розовый, а коричневый. Единственные светлые пятна — розовая пасть, жёлтые глаза (один чуть более тёмный из-за повреждения роговицы) и три белых волоска на груди, расположенных «куриной лапкой», но их ещё надо найти и рассмотреть. Эх, Машу потискать как следует нет возможности — приходится тискать котёнка. Хотя замена совсем неравнозначная.
Екатерина Сергеевна постучалась в дверь Машиной комнаты как обычно, ровно через пятнадцать минут после того, как мы туда вошли. Можно сказать, только поздороваться успели, даже не начав толком новостями делиться. Но делать нечего — приличия, будь они неладны. Пришлось, поправив немного сбившуюся почему-то одежду, переходить в гостиную. Там и дождались сбора всей семьи, включая вовремя пришедшего со службы Василия Васильевича.
За столом Василиса живописала свои страдания из-за лютой ненависти одной молодой особы к Римскому наследию.
— И поскольку сия представительница кошачьих тем самым очевидно и недвусмысленно явила свою варварскую суть — то от ныне предлагаю вам, сограждане, именовать её Варварой! То бишь — Варькой!
— Тц. В конце со слога сбилась. Минус балл по риторике!
— Никакой поддержки от старшей из сестёр!
Обсуждаемая «представительница кошачьих» всё это время тёрлась вокруг стола, изображая из себя самое голодное существо в мире. Вульгарно орать она себе не позволяла, но очень артистично издавала жалобные звуки, изображая то, как ослабла от голода.
