Штабс-ротмистр (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич (читать книги онлайн TXT, FB2) 📗
Монах или дремал, или медитировал.
Пока летели, Тышкевич первые пару часов не дал отдыха ни себе, ни связистке. Велел Львовой передать в Третье Отделение и князю Горчакову отчёт о первом этапе дознания. Перед этим пролистал папку Моргана-младшего, испытав изумление — как далеко продвинулись в параллельном мире люди, не знавшие магию. Однозначно хуже у них осталось только врачевание, зато ординарная медицина достаётся в развитых странах всем. Во Всемирной Российской Империи несколько иначе. Целители для богатых и для государевых служащих способны на чудеса, включая восстановление оторванных конечностей и продление жизни в два-три раза по сравнению с доступным для ординаров. Но коль ты не на казённой службе, а также не накопил достаточно рублей для оплаты Одарённому эскулапу, пиши пропало. Уездный лекарь выпишет пилюльки, притирания. Губернский вырежет аппендицит. Остальное в руце Божьей…
Княжна, сидевшая напротив Тышкевича через проход, пребывала в трансе около полутора часов, объём передаваемого был изрядно велик. Некоторые страницы из папки он велел ей запомнить и отправить полностью.
Вынырнув из глубин тонкого мира, Львова посмотрела на штабс-ротмистра несколько затуманенным взором.
— Моя роль сыграна в этой истории, господин штабс-ротмистр?
Поскольку сыщик, монах и арестант запросто могли не спать, а просто сидеть неподвижно и молча, она обращалась официально. Соответственно, имя «Анастасия» не звучало вслух.
Как и не прозвучал, но был совершенно понятен подтекст: мы расстаёмся? Наверно, навсегда?
— Боюсь, что да, сударыня. Нет оснований не верить Искрову. Если крепость в Санта-Монике действительно столь охраняема, не вижу смысла пытаться действовать партизанской командой. Иначе летели бы на юг. А коль выделят казачью сотню или две, там точно будут связисты, приученные к бою. Вас же не хочу подвергать опасности. Даже этот вояж не обошёлся без эксцессов, вспомните Хвостицына.
— То есть я останусь с вице-губернатором. Что же… Надеюсь, светская жизнь с приёмами и балами в Ново-Йорке не будет столь скучна как в Торжке и Москве.
Граф медлил. Настала самая подходящая минута, чтобы вымолвить… ну хотя бы полупризнание, выходящее за рамки служебных отношений. Или дружеских, часто возникающих во время службы.
Даже чистая вежливость предписывала произнести комплимент: мне будет не хватать вас, княжна, ибо мало кто так поддерживал меня в столь трудном и щекотливом деле.
Но выразить симпатию в обтекаемой фразе было немыслимо, потому что искреннюю теплоту не хотелось прятать за казённой благодарностью. Поэтому, так и не придумав подходящих слов, он сложил документы в папку и теперь только теребил завязки.
Его смущение она поняла верно.
— Вижу, вы хотите и не решаетесь сказать, что предпочли бы ещё раз встретить меня, а вас сдерживают непреодолимые сословные границы между великокняжеской дочкой и простым графом из белорусских уездов.
— Как вы правы…
— Если будете столь же нерешительны при штурме Санта-Катарины, не завидую вам. Виктор Сергеевич! Выше нос. Ваше назначение к Горчакову не обязательно закончится с завершением дела о польском пришельце. Я обещаю ждать в Ново-Йорке, и обязательно станцуем круг вальса без риска подставить вас под вызов на дуэль от моих русских поклонников, вдохновлённых происками матушки.
Он перегнулся через проход и прильнул губами к её пальцам. На большее, естественно, не решился.
Львова улыбнулась. Убрав руку, отвернулась и смотрела в окно.
Воздушный пузырь, наполненный гелием, плыл довольно-таки низко — не выше полуверсты над землёй. В иллюминаторе проплывали многочисленные жёлтые огоньки уличных масляных фонарей. Чем ближе к побережью, тем плотнее жили в Америке, городки встречались часто. А также железнодорожные пути и станции. Паровозики, освещавшие себе путь парой сравнительно ярких фонарей, тащили освещенные вагоны и из вышины казались игрушечными. Если папка получит ход, скоро паровики исчезнут, уступив место электрической или дизельной технике… Сколько всего изменится!
Не имея возможности обнять Львову, прижимал к себе бесценные бумаги в оболочке из буйволиной кожи и с целыми тремя парами завязок, будто Джон Морган предполагал, что документам предстоит попасть в переделку.
Сын промышленного магната не ошибся.
Сквозь сон, одолевший через пару часов после вылета, Тышкевич вдруг уловил несколько хлопков. Затем корабль встряхнуло.
Он открыл глаза и увидел: впереди в полу, прямо между сиденьями около Пантнелеева, возникла дыра. Нечто пробило гондолу навылет, продырявив и потолок пассажирского салона.
Шипел уходящий гелий, а воздушный корабль получил дифферент на корму.
— Княжна! Нападение! Немедленно проснитесь и активируйте защиты! Я к пилотам!
По пути он тряхнул Пантелеева, приказав позаботиться о Сэвидже и шотландце. Опоздал с предупреждением — О’Коннор уже получил своё и отчаянно хрипел, пуская красные пузыри.
В пилотской кабине пахло кровью как на скотобойне. В полу зияли пробоины, в одну из них стекала кровь капитана.
Тышкевич, усилив руки толикой Энергии, выдернул тело лётчика из левого кресла и уселся сам. Как только труп перестал давить на ручку управления, дирижабль выровнялся в горизонталь.
Знаний или навыков управления воздушным судном в «девятке» не прививали, но сейчас об этом поздно было сожалеть. Граф тронул плетения перевода и прочитал английские надписи на рукоятках, лихорадочно соображая — что делать.
Перво-наперво — рычажки оборотов обоих двигателей до упора вперёд. Не важно, на Энергии они или на бензине, нужно пришпорить аппарат и выйти из зоны обстрела.
Дирижабль ускорился, но продолжал терять высоту.
Тышкевич глянул в носовое окошко, обращённое вниз. Только рассвело, они плыли над мощёной дорогой, проложенной между лесными массивами. Впереди виднелся большой город, наверно — уже Ново-Йорк. Хуже всего, по дороге катило авто, не удаляясь и не опережая обречённый дирижабль.
Над автомобилем мелькнула вспышка, что-то пронеслось перед гондолой, продырявив переднюю часть баллона.
Не уверенный, что сумеет поразить движущуюся цель с высоты в сотню саженей, граф сосредоточился на другом — увести корабль в сторону от обстрела.
Ручка управления, двинутая в бок, только накренила его. А вот педаль помогла — объёмная туша начала поворачивать влево.
Слишком медленно. Смертельные гостинцы продолжали лететь и лететь…
Вдруг тонкий мир тряхнуло отчётливым всплеском Энергии где-то рядом. Над авто, остающемся справа, мигнуло малиновое зарево. Так бывает, когда защита принимает на себя изрядный по мощности электрический сгусток, с трудом его рассеивая.
Догадываясь, кто мог засадить по преследователям шаровую молнию, Тышкевич мысленно взмолился: не надо! Все наличные запасы Энергии понадобятся при посадке, а она будет совсем не мягкой. И после посадки — лёгкой жизни не жди. Нападавшие вряд ли удовлетворятся уничтожением дирижабля. Слава Богу, лес отнимает преимущество преследования на колёсах.
Корабль снова начал задирать нос. Очевидно, автомобилисты, придя в себя после атаки Львовой, снова открыли пальбу, попадая в хвостовую часть баллона.
Что предпринять?
Нашёлся рычаг «аварийный сброс балласта». Испускающий дух аппарат прыгнул на сколько-то саженей вверх, но скоро потерял их, земля приближалась.
Осталось только благодарить провидение, что не попали в двигатели, они по-прежнему лопотали на полную. Иначе бы не уйти.
Хлопки прекратились.
Виктор Сергеевич надавил рукоять управления от себя до упора, пытаясь выправить диффирент. А когда до верхушек деревьев осталось всего лишь десятка два саженей, потянул рукоятки моторов в противоположную сторону, сбрасывая обороты. Лучше бы выключить зажигание… Но он не знал как.
Наконец, бросился обратно в салон.
Сэвидж отчаянно пытался отстегнуться от трупа О’Коннора, потеряв где-то ключ от наручников. И столь же отчаянно заорал от ожога, когда граф, проходя мимо, расплавил браслет на мёртвой руке шотландца.
