Омут - Яковенко Сергей Валериевич (лучшие книги без регистрации txt) 📗
Я не стал язвить по этому поводу. Взывать к его совести все равно не имело никакого смысла, а разводить бесполезные дискуссии на тему моральных ценностей ни желания, ни, тем более, необходимости не было. Поэтому я просто кивнул и промычал:
– Угу. А ты здесь какими судьбами вообще?
Леха некоторое время рулил молча, словно делая вид, что не расслышал моего вопроса. Но, собравшись с мыслями, ответил:
– Поговорить хочу, – еще одна пауза, – Догадываешься о чем?
– Возможно, – уклончиво ответил я.
Тот кивнул.
– Так откуда счет узнал? Только не говори, что угадал. Я бы поверил, если бы это был один – ноль там… или два-один. Но четыре – один!
– Сон приснился, – усмехнулся я, но тут же добавил, – Ты все равно не поверишь, если расскажу. Так что считай, что сон. Это почти правда.
Леха вздохнул и снова умолк. Мы подъехали к перекрестку. На светофоре загорелся красный. Машина остановилась.
– То есть, по-хорошему не расскажешь, – сказал кум, выдерживая скорее утвердительную интонацию, нежели вопросительную.
Случись это в нормальном мире, я бы даже мысли не допустил, что он может сказать нечто подобное всерьез. Такая фраза была бы воспринята не иначе, как шутка, не более того. Скажу больше, мы с ним частенько подкалывали друг друга шуточными угрозами. Бывало, даже ногой под зад могли приложиться. Но то было там… А здесь…
Я посмотрел на кума так, будто рядом сидел не друг, а, как минимум, следователь по особо важным делам. При этом мне грозил срок от семи до пятнадцати с конфискацией.
– Что-то я не понял, Леха. Это что сейчас было? Ты мне угрожаешь? Это угроза, что ли?
Светофор вспыхнул зеленым, и машина снова тронулась с места.
– Ну, я же не спрашиваю у тебя, чем был твой ответ про сон. Мы же оба понимаем, что это херня на постном масле. Ты не хочешь поделиться с другом, я возмущаюсь. Или я не прав? А? Николай? – судя по тону голоса, Леха начинал заводиться, – Бабла срубил?
Я молчал.
– Ну, че морозишься? Срубил, спрашиваю?
– Тебе-то какое дело вообще?
– Сколько срубил? – с каждой секундой он злился все сильнее, – Штуку срубил? А? Или больше? Колись, кум. Хоть это-то скажи другу, если стукача слить жмешься. Ну? Семенов!
– Останови.
– Сидеть! – внезапно заорал кум и вдавил педаль газа в пол. Машина дернулась и начала набирать скорость, – Сколько?!
– Пошел ты… – спокойно ответил я и отвернулся к окну.
Не сбрасывая внушительной скорости, Леха отвернулся назад, протянул руку к заднему сидению и взял пакет.
– На место положи, – процедил я сквозь зубы.
– Нахер иди, – тем же тоном ответил кум.
Он ловко распахнул пакет и одним движением высыпал оттуда пачки долларов себе на колени. Захотелось дать ему в морду, но сейчас это грозило, как минимум, инвалидностью. Если Леха от удара потеряет управление, то старая колымага, которая неслась по проспекту со скоростью сто двадцать километров в час, улетит с дороги и при встрече с первым же столбом или деревом превратится в консервный гроб на колесах.
От того, что ему приходилось внимательно следить за дорогой, он не сразу заметил, что именно выпало из пакета, но когда все-таки удалось бросить короткий взгляд вниз, он вдруг засмеялся и нажал на тормоз.
«Девятка» резко дернулась, колеса с визгом заскользили по асфальту.
– Святые сребреники! – завизжал Леха, – Да ты вообще совесть нахер потерял!
Он снова смеялся, продолжая снижать скорость, пока машина полностью не остановилась. Кум припарковался у обочины, неторопливо достал из-под сидения нож и зажал его в правой руке. Левой, также неторопливо, собрал пачки денег и сунул себе под зад. Я даже не понял, что произошло. Настолько это было невероятным! Не верилось, что происходящее – реальность!
– Хорошая подушечка, – Леха расплылся в довольной улыбке, – Так сколько там? Теперь-то не отмораживайся. Все равно пересчитаю. Интересно просто.
Меня разрывала ярость. Казалось, из машины выкачали весь кислород. Остался только едкий запах освежителя воздуха. Хотелось вдохнуть, но легкие, как и все мышцы будто сковал паралич. Я сглотнул густой комок, стоявший в горле, и прошептал:
– Твоих там нет, Леха. Все, что есть – все мои. Так что верни по-хорошему.
– По-хорошему! – снова смех, – А то что? Да ладно. Не ссы. Верну.
Я с недоверием посмотрел на кума.
– Нет, серьезно – верну. Ты только поделись инфой, и никаких проблем – забирай. А не поделишься – мне и этого хватит. А ты себе еще заработаешь. Ну, а что? Поставишь на ответку… Что там будет? Семь – пять? Или опять четыре – один? Хотя, если это договорняк был, то им уже смысла нет сливаться с таким крупным счетом. Ноль – ноль будет. Да?
– Четыре – один, – криво усмехнулся я.
Леха удивленно вскинул брови.
– Ты серьезно?
Я пожал плечами.
– Нет, это точная инфа?
– Точная. Деньги верни.
– Ты меня за идиота держишь?
– Нет, кум, не за идиота, – в морду ему давать больше не хотелось. Теперь хотелось просто больше никогда его не видеть, – За мудака, скорее. Отдай деньги. Они мне нужны.
– Мне нужнее, – спокойным голосом сказал Леха, потом кивнул на дверь и скомандовал, – Вали.
Я продолжал сидеть, глядя на него в упор.
– Пошел нахер, я сказал, – и в голосе, и во взгляде сквозила весьма конкретная угроза. Он направил острие ножа к горлу, и я почувствовал, как сталь прикасается к кадыку.
– И что? Зарежешь?
– Нехер делать. И за меньшую сумму зарезал бы. Отпускаю только потому, что вроде как не чужие. Вали, пока разрешаю.
– Нет, – покачал я головой.
Он некоторое время пристально меня изучал, словно определяя, насколько решительно я настроен, затем отвел взгляд к ветровому стеклу. В этот момент лезвие ножа отошло в сторону. Я украдкой приподнял левую руку и резко ударил по запястью. Нож выбить не удалось, но его правая рука со стуком ударилась о приборную панель. Леха тут же занес ее для удара, и я едва успел прижаться к двери. Нож почти по самую рукоять вонзился в спинку моего сидения. Затрещала обивка. Кум зарычал и попытался вытащить его обратно. Я воспользовался секундной заминкой, размахнулся, насколько позволял тесный салон автомобиля, и ударил кума в челюсть. Он отпустил рукоять и двинул меня кулаком в нос. В голове хрустнуло, лицо обожгла дикая боль. Мощным потоком хлынула кровь. Он ударил еще раз. Я успел закрыть лицо руками и ответил ему ударом локтя. На этот раз получилось приложиться основательно. Леха взревел и закрыл лицо ладонями. Я схватил нож и с силой рванул. Лезвие вышло из спинки сидения.
– Стоять, тварь! – заорал я.
Леха тут же убрал руки от окровавленного лица и посмотрел на меня. Я быстро приставил кончик ножа к его горлу. Он отшатнулся, ударяясь затылком о ветровое стекло, и замер. Под лезвием выступило несколько красных капель. Нож был острым. Я сплюнул сгусток крови и прошипел:
– Давай.
Он тяжело дышал сквозь стиснутые, окровавленные зубы. На губах пузырилась багряная слюна.
– Нож убери.
– Считаю до трех. Раз!
Он зажмурился и, медленно протискивая руку под задницу, по очереди передал мне все три пачки.
– Молодец, – тихо сказал я, бросил деньги обратно в пакет и вышел из машины.
Глава 32. Я люблю слонов
Я снова шагал вдоль проспекта, не оглядываясь. Встречные прохожие бросали на меня озабоченные, а то и испуганные взгляды. Некоторые изменяли траекторию движения, старались обойти меня на почтительном расстоянии. Попадались и вовсе равнодушные. Маленькая девочка, лет пяти-шести, некоторое время изучала мое окровавленное лицо, а когда мы разминулись, спросила у мамы:
– А дяде больно?
– Это плохой дядя, – ответила ей та, – Смотри лучше под ноги, а то упадешь и сама станешь, как тот дядя.
Только отойдя на почтительное расстояние, я позволил себе оглянуться. Лехина «девятка» стояла на прежнем месте. Видимо тот все еще приводил себя в порядок после потасовки. Я все еще не мог поверить в то, что произошло. Было ощущение, будто весь мир вокруг оказался какой-то одной сплошной декорацией в большом, невероятно дорогом шоу. И если раньше эта глобальная декорация выглядела вполне естественной, то сейчас я словно оказался за ее пределами и увидел, как все выглядит с наружной стороны. Тонкие картонные стены домов, подпираемые досками с обратной стороны, яркая лампа искусственного освещения вместо солнца, натянутая пленка над головой, имитирующая небо. И люди… Люди, играющие роли, снующие без конца туда-сюда. Люди, не ищущие друг в друге ничего, кроме выгоды. Люди, избавляющиеся от собственных родителей, как от ненужного балласта, которым рано или поздно станут сами. Корпоративное общество с жесткой моралью и не менее жесткими принципами. Жизнь во имя материального развития. Предательство, возведенное в статус религии.
