На границе чумы - Петровичева Лариса (книги полностью txt) 📗
– Заступник Святый и Всевечный, – шептала она, стоя на коленях и обводя лицо кругом, – сохрани наши души, укрепи наши сердца во всяк день, во всяк час, в каждую минуту…
В храме было тихо и холодно. Маленькие красные лампадки перед иконами, которые поспешно зажгла Ана, не в силах были разогнать плотную темноту, которая от тихого света казалась еще гуще и непроницаемей. Лица святых угодников и мучеников выглядели мрачными и унылыми, Ане было страшно, однако она не покидала храм и продолжала молиться, читая все святые строчки, выученные с детства. Не мог Заступник оставить ее и Лоню, не мог… А Лоня лежал, укрытый старой шалью, на каменном полу, под главной иконой, с которой ласково взирал Заступник в алом облачении; Ана слышала, что мальчик начинает надрывно хрипеть, стараясь вдохнуть еще немного воздуха, и молилась еще быстрее, еще громче.
– Мамо…чка, – из последних сил позвал Лоня. В тусклом неверном свете лампадок его маленькое лицо с красными потеками слез казалось уродливой маской. Не вставая с колен, Ана поползла к нему, подхватила на руки: десятилетний, довольно высокий для своего возраста, сейчас он показался ей очень маленьким, легким и невероятно горячим. Ана прижала к себе умирающего сына и зарыдала. Нет, она по-прежнему не верила в то, что он умирает, но он в самом деле умирал. И Заступник, добрый Заступник, который раздвигал моря и поднимал мертвых, который сейчас так ласково смотрел с иконы на измученного болезнью ребенка, не откликнулся на ее мольбу…
Лоня плакал, уже не осознавая, что плачет, и задыхался – воздух практически не поступал в легкие. Отчаяние, охватившее Ану, было настолько черным и тяжелым, что на мгновение она перестала понимать, что происходит, и потому не заметила, как в храм вошел Андрей. А тот, увидев мать с умирающим ребенком, кинулся к ним и навел на Лоню непонятный белый предмет. Что-то прожужжало и затихло, а Андрей перевел белый предмет на Ану, и та почувствовала быстрое и влажное прикосновение к щеке.
– Андрей… – только и сумела сказать она.
– Подожди, – нахмурился Андрей. – Подожди, должно получиться. Я все сделал правильно.
Протекло несколько долгих томительных минут, и Лоня вздрогнул, жадно хватая воздух, – теперь он мог нормально дышать. Андрей вздохнул с облегчением и закрыл глаза.
Этот день был настолько наполнен делами, что потом Андрей довольно смутно помнил все, что происходило с ним и с Нессой. Когда он, поддерживая Ану и мальчика, вышел из храма, на площади уже начал собираться полуодетый народ – впрочем, по вполне прозаической причине: в деревне объявилась злостная ведьма Несса, наславшая мор, и нужно было ее немедленно сжечь. Странности добавляло только то, что ведьма сама бегала по домам, стучала и кричала, что немедленно нужно идти к храму – там всех ждет спасение.
– Люди! – крикнул Андрей. – Я вам лекарство принес! Подходите по одному!
Некоторое время народ пребывал в небольшом замешательстве: ясно было, что у блаженного дурачка, живущего на болотах, никакого лекарства от мора ниоткуда взяться не может, и нужно не разговоры с ним разговаривать, а ведьму жечь. Но когда Лоня, все еще с кровавыми потеками на щеках, сделал первые шаги по ступеням, а Ана, пребывая в каком-то восторженном трансе, закричала:
– Заступник, люди! Это Заступник! – то с селюков спало оцепенение, и они послушно пошли к Андрею. Непонятный жужжащий предмет в его руке вызывал у них буквально религиозный восторг.
Потом, когда все на площади были привиты, Андрей побежал по домам – ставить на ноги лежачих больных. Лежачих было много, очень много, но он успел почти ко всем… К обеду он вышел из последнего дома и, переводя шприц на зарядку и восстановление биоблокады (хорошая все же штука эти шприцы: хоть самую малую каплю лекарства дай – размножат до нужного количества), подумал: глупо получится, если они все-таки решат сжечь Нессу. Вон с утра на площади орали очень даже решительно…
Впрочем, с Нессой ничего страшного не случилось. Тот факт, что она привела Андрея с лекарством, сыграл ей на руку: пусть на нее пока еще смотрели косо, однако не кидались с веревками и вилами. Войдя в дом Ирны, Андрей обнаружил Нессу возле печи – она уже стряпала кашу.
– Устал? – спросила Несса, когда Андрей стянул плащ и опустился на лавку.
– Устал, – кивнул Андрей.
Бессонная ночь, огромное умственное напряжение и созерцание чужого горя и боли невероятно его вымотали. Давно ему не приходилось вот так хватать за шиворот смерть и оттаскивать ее в сторону – а она огрызалась, кусалась, но все-таки ушла… А если бы Несса не подалась вчера к старой Агарье (кстати, бабулька встретила его с таким хитрым видом, словно не ожидала от него ничего другого) и не принесла ему весть об эпидемии – так и вымерли бы Кучки, и он, отправившись туда зимой, обнаружил бы только трупы в домах да на улицах…
Когда Несса вынула из печи горшок с кашей, Андрей уже крепко спал. Несса поставила горшок на стол и, присев рядом с Андреем, осторожно погладила его по руке. В неясном свете осеннего дня лицо Андрея казалось другим, но в то же время странно знакомым. Несса всмотрелась и тихонько ахнула.
Сейчас Андрей был удивительно похож на Заступника – такого, каким Его писали на иконах. Впрочем, после всех сегодняшних событий это было неудивительно.
Выспаться Андрею не удалось. Вскоре в двери к Нессе осторожно постучали. На пороге обнаружился владетельный сеньор Боох, в парадном одеянии и с охраной, а во дворике толпились разнаряженные, как на праздник, селюки – целая процессия явилась, некоторые даже держали в руках иконы. Владетельному сеньору следовало отдать должное: придя к храму, где Андрей раздавал лекарство, Боох не стал расталкивать селюков, чтобы получить быстрое исцеление, а спокойно дождался своей очереди и потом еще спросил, не нужна ли какая помощь уважаемому лекарнику.
– Здравствуй, девица, – сказал Боох. – Лекарник здесь?
– Дома, отдыхает, – ответила Несса.
Боох огорченно покачал головой:
– Отдыхает, значит… А нельзя ли его все-таки увидеть? Мы желали бы отблагодарить его за спасение деревни.
Несса нахмурилась, хотя прекрасно понимала, что спорить с владетельным сеньором не следует. Это сегодня, на волне всеобщего восторга, он такой мягкий и добрый, а завтра может прийти и приказать поджечь ее дом. Однако спорить ей не пришлось, потому что из дома вышел Андрей – зевающий, спросонок растрепанный, совершенно домашний и вовсе не похожий на Заступника с икон.
Если до этого селюки перешептывались, то теперь воцарилась тишина. И все, в том числе и владетельный сеньор, смиренно опустились перед ним на колени, как если бы он и в самом деле был Заступником. А Андрей даже растерялся: такого он не ожидал…
Разговоров, сплетен и догадок хватило всем не на один день.
Наибольшей популярностью пользовалась версия Нессы. Андрей был объявлен пропавшим много лет назад из застенков столичной инквизиции лекарником Боратой, который по милости Заступника перенесся в Кучки и совершенно утратил и память о прошлом, и все лекарские умения. «Как же мы сразу не догадались-то! – восклицали апологеты этой версии. – Он же все время с травами возился: рассматривал, спрашивал, какая и от чего помогает, да как их собирать, да как сушить… Надо ли это простому мужику? Простой мужик за штанами-то своими уследить не может, а тут сразу видно, что благородный человек!» Особенно мысль об аристократическом происхождении Андрея отстаивали те, кто в первые годы помогал ему управляться с хозяйством. Известное дело: дворяне печку не топят и кашу себе сами не варят. А Андрей еще учился у покойного отца Грыва чтению и письму. Скажите на милость, для чего человеку, если он селюк неумытый, обучаться грамоте? Ему и без грамоты занятия по разумению найдутся: хлеб сам себя сеять не будет, например.
Болтали также, что Андрей на самом деле – никакой не Андрей, а Заступников ангел, который спустился с небес, чтобы защищать Кучки в трудные времена. В свете этой теории становилось понятным, почему поначалу Андрей не знал простейших вещей о привычном земном быте. Любому ясно, что на небесах огородов не сажают и кур не разводят. А необыкновенный жужжащий предмет, с помощью которого Андрей лечил селюков, понятное дело, был выдан ему лично Заступником. Однако на тему ангельской сути Андрея особенно болтать не стали: очень уж пахло это дело ересью, а на костер никому из селюков не хотелось.
