Ловец человеков - Старицкий Дмитрий (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗
Но пока диктовал Бхутто список свиты, то и ему приказал одеться соответствующе его должности. А то стоит тут за конторкой бедным родственником без претензий, в чем на корабле одели. А мне невместно, чтобы мой личный писарь носил цвета неаполитанского короля.
Заглянул Грицко в новых рубашке и шароварах. Камчатых, ёпрть. Хотел тут же исчезнуть, но я ему такого случая не дал.
— Сеньоры.
Все дружно выстроились у стены, склонив головы.
— Дон Григорий, на колени.
Гриць привстал на одно колено посреди комнаты.
Я вынул из-под юшмана на столе дамасскую саблю и коснулся елманью сначала левого, а потом правого плеча дзапара.
— Встань, кабальеро.
Вложил клыч в ножны и торжественно двумя руками вручил казаку оружие.
— Владей!
Григорий снова опустился, только уже на оба колена, вынул клинок из ножен на треть, мимолетно полюбовался рисунком дамасской стали, оценил, осторожно коснулся губами клинка и сказал с легкой хрипотцой по-руськи, глядя мне в глаза:
— Саблю тебе целую, княже.
Чуть слезу из меня, сволочь, не вышиб. Надо же, какие эмоции да в такой прочной упаковке…
— Иди, подбери себе у мурманов доспех и шлем.
— А шапку каракулевую? — усмехнулся Гриць, вставая с колен и надевая перевязь сабли через плечо.
Припомнил, стервь, мою подколку на галере.
— Как заслужишь, так сразу и получишь ее, — усмехнулся я, вызвав ответную улыбку на лице казака.
Ну что за черт, никак не доберусь до легиста, потому как после не успевшего уйти дзапара нарисовался старший валлиец — командир двадцатки лучников Оуэн Лоугох ап Ллевелин. Из рода Ллевелинов, значит. Чувак королевских кровей — его предки были последними независимыми правителями Уэльса. Впрочем, это не особо признается англосаксами в Лондоне. У них там свой английский принц Уэльский, типа дофина у франков.
Вопрос у валлийца был существенный и на злобу дня: относятся ли они к свите принца или просто подразделение наемников? На что им надеяться, и надеяться ли вообще?
— Я пока еще этого не решил, — ответил я ему.
И тут же поспешил успокоить, а то рожа у него стала такой разочарованной, будто первая любовь оказалась безответной:
— В любом случае на оплату ваших услуг это не влияет.
Поглядел ему в глаза, понял, что ляпнул что-то не то, и выдал еще одну сентенцию:
— Мне бы не хотелось вас ставить в свиту рея Наварры, потому как тогда между мной и тобой образуются еще командиры.
Вроде он понял, что я хотел сказать.
— Нас конечно же волнует наш статус, сир, но мы бы хотели подчиняться лично вам. Не важно, какому вашему титулу, — ответил он мне.
И тут меня осенила идея, подкупившая своей новизной:
— Ну, если вы так ставите проблему, то будете отрядом телохранителей командора ордена Горностая в Пиренеях. А командор тут я. Устраивает?
И смотрю на его реакцию.
— Я согласен, — спокойно ответил Оуэн.
— Это будет для твоих бойцов надолго, риг, — сказал я, сознательно используя древний валлийский владетельный титул. — А для тебя — так навсегда.
— Я согласен. Дома меня ничего не держит, кроме притеснений от англичан.
И валлиец твердо сжал губы.
Я еще прикинул, стоит ли это делать, и решил, что стоит.
— На колени.
На место, где недавно стоял казак — потомок половецких биев, опустился вольный стрелок — потомок последних валлийских верховных ригов.
Я протянул, не оглядываясь, правую руку, и понятливый Филипп вложил в нее мой меч. Уже без ножен.
— Оуэн Лоугох ап Ллевелин, ты, достойный этой чести, посвящаешься в кавальеры ордена Горностая.
И я опустил меч на его левое плечо.
— Отныне твой девиз: «Моя честь называется верность». А твое имя — Оуэн де Ллевелин.
И клинок переместился на его правое плечо.
Дамуазо Филипп подсуетился, вытолкнул ко мне виконта де Базан с орденской шкатулкой в руках и забрал у меня меч.
Я взял из заранее открытой шкатулки серебряную орденскую цепь и надел ее на шею новоиспеченного рыцаря.
— Встань, кавалер.
Валлиец встал, мы обменялись братским поцелуем, после чего я тыльной стороной ладони ударил его по щеке. Сильно ударил, даже тонкая струйка крови показалась из угла его рта.
— Прими этот удар как последний в своей жизни, оставленный без ответа. Для того чтобы ты крепче запомнил этот день на Берегу Басков в шато Биарриц. Отныне твоя жизнь принадлежит ордену. И только ему.
И, повернувшись к остальным, заявил:
— Этот день стоит отметить, сеньоры. Всем вина, а новоиспеченным кабальеро — еще и золотые шпоры.
А сам подумал, что если кто-то еще заглянет в кабинет, пусть даже последний водонос, то я его тоже посвящу в рыцари. Ради прикола.
Но следующим вошел в кабинет дон Саншо, и мой ернический порыв пропал.
— Феб, я тоже могу переодеть своих людей? — спросил он с неуверенной надеждой.
Чуть не вырвалось у меня интеллигентское присловье двадцать первого века: «говно вопрос!», но я вовремя прикусил губу.
— Конечно, Саншо. — И протянул ему список своей свиты. — Допиши сюда своих.
Над колонной, а такую толпу людей, коней и мулов трудно называть кавалькадой, развевалось знамя Вианы, которое всю ночь старательно вышивали все замковые женщины Биаррица под руководством Ленки, оставившей меня без женской ласки. Зато я всласть выспался. Во всем есть свои положительные стороны. От юношеской гиперсексуальности тоже надо временами отдыхать.
Передовым дозором на сотню метров впереди всех скакали четверо амхарцев в развевающихся черно-синих плащах. На левом плече каждого рыцаря Святого Антония красовался на черном фоне синий крест в белой окантовке. Только у Гырмы крест был двойной. По какому принципу они так разрисовались, мне как историку конечно же было любопытно, но не это знание имело сейчас для меня приоритет. Оделись амхарцы вчера вполне по-европейски. Разве что шоссам и пуфам они предпочли неширокие шаровары. К подаренным мной сарацинским шлемам, на которые они накрутили из крашеного конского волоса черно-синие бурлеты со свисающей на затылке косицей, они выбрали себе у мурманов простые вороненые кольчуги с короткими рукавами. Кольчуги скрывала гербовая котта, явно выбивающаяся из гербового ряда Западной Европы, — черная с боковыми синими вставками. На груди изображение того же креста, что и на плаще. Мурманы же снабдили их также прямыми длинными мечами и листовидными наконечниками для копий. Древки запасные нашлись в замке, как и непарные латные рукавицы на правую руку, с крагой-наручем из толстой кожи с приклепанными металлическими пластинами. Большим щитам они предпочли стальные кулачные баклеры, которые сейчас у них болтались на левом локте.
Я держал от передового дозора дистанцию, достаточную для того, чтобы поднятая им пыль успела улечься, однако все равно хоть и не так, как в хвосте колонны, но пропылился.
По бокам моей кобылы трусили рысью легист и шут, развлекая меня по дороге нюансами средневекового городского права и местных фуэрос, многим из которых не менее тысячи лет. Но баски за свои привилегии и свободы зубами держатся, и это приходится учитывать всем, кто с ними имеет дело. С 1425 года Страна Басков из трех провинций — Бискайя, Гипускоа и Алава, формально независима и сама себе выбирает сюзерена. Бегетерия называется. Кастильская корона, избранная в прошлый раз сеньором Басконии, попыталась из каждой их области сделать графство, но обломилась. Титулярные графы, назначенные из Мадрида, есть, а графств как таковых — как не было, так и нет.
Вот эту тему и втирал мне под перестук копыт по старой римской дороге легист из Байонны, а на самом деле — из Вероны итальянской. Тезка мой — Франческо, основательный и кряжистый мужик тридцати пяти лет, похожий на попа своей черной мантией, но с длинной рапирой на боку. Этот славный представитель третьего сословия, магистр семи искусств Болонского университета и доктор права университета Сиены Франческо делла Капулетти был навечно изгнан из родного города герцогом, после того как их молодежь устроила в городе резню с молодежью из клана Монтекки. А как только появились первые жертвы, то с обеих сторон вмешались взрослые, и на главной площади города состоялось натуральное «ледовое побоище», после которого, не разбираясь, кто прав, а кто виноват, веронский герцог разогнал действующих лиц из города на разные сроки. А зачинщиков с обеих сторон изгнал навечно.
