Беглец - Бубела Олег Николаевич (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
– Малина у вас есть? – спросил я у женщины.
– Малина? – непонимающе уставилась она на меня.
– Сладкая лесная ягода темно-красного цвета, что растет на кустах, – пояснил я.
Эльфийское обозначение малины им будет непонятным, а на общем я названия этой ягоды отчего-то не знал, поэтому и решил применить русский.
– А-а-а, сладица! Есть!
Попробовав некое подобие варенья, приготовленного из сладицы, я обнаружил именно малину. Потом перебрал травки хозяйки, нашел что-то, похожее по запаху на сушеный чай (я уже не стал спрашивать, чтобы не пролететь еще раз), и приказал сделать кипяток. Затем я взял кружку, плеснул туда воды и добавил несколько глотков лимэля, подумав, что давать ребенку лимэль в чистом виде будет неразумно. Сев на кровать, осторожно приподнял Лине голову и поднес кружку к ее губам.
– Выпей, детка, это волшебное снадобье. Быстро выздоровеешь.
Девочка позволила влить себе в рот разведенный лимэль. Первое мгновение ничего не происходило, а затем ее глаза расширились, тело напряглось, и она подскочила на кровати, выгнувшись дугой. Я с трудом поймал ребенка и прижал к кровати, дожидаясь, пока пройдет ошеломление от действия эликсира. Когда девочка перестала дергаться, я ослабил хватку и глянул в ее бледное лицо. На нем сияла счастливая улыбка. Вероятно, она ощущала жаркий взрыв в теле, что доставил ей лимэль. Спустя несколько минут глаза ее заблестели, и она явно стала выглядеть лучше. Это ведь не пара сломанных ребер, так что процесс пошел практически моментально.
Я поднялся и сказал взволнованным родителям, не решавшим приблизиться:
– Теперь все будет в порядке.
Иским сразу подбежал к кровати и обнял дочку, приговаривая что-то ласковое, мать тоже бросилась было туда, но я напомнил ей о кипятке. Кинув в кружку несколько листьев здешнего чая, я подождал, пока вода немного окрасится, а затем плюхнул туда несколько ложек варенья и одну ложку лимэля, на всякий случай. Нужно закрепить успех, а то кто его знает, как лимэль справляется с простудой. Если девочка пропотеет, так будет намного вернее. Это я по себе знаю, поскольку в детстве был болезненным и хилым ребенком, которого часто навещали доктора.
Снова подойдя к больной, я вырвал ее из объятий родителей и заставил выпить чай с вареньем. Затем закутал в одеяла, строго приказав лежать и ждать, пока вся болезнь через кожу не выйдет. После этого вышел из комнаты, позвав родителей с собой.
– Значит, так, – сказал я им. – После того, как Лина хорошо пропотеет, ее нужно накормить. Помните, как я сегодня ел? Так вот, Лина будет почти такой же голодной, потому следите за ней, а то ведь и лопнуть может! – улыбнулся я, вспомнив рекламу «Налей и отойди!».
Но, глядя на обеспокоенные лица родителей, поспешил добавить:
– Да шучу я, шучу! Есть слишком много ей все же не стоит, лучше часто, но понемножку. Кроме этого, давайте ее побольше пить того отвара со сладицей, который я только что сделал, и пусть пока с кровати не встает. Разве что по нужде. Дня через два болезнь окончательно уйдет, но вы объясните дочке, что сидеть в холодных подвалах очень вредно для здоровья!
Родители внимали мне, приоткрыв рты, а затем, заверив, что все сделают, как нужно, принялись горячо меня благодарить. Под их взглядами мне стало не по себе. Я никогда не любил выслушивать благодарности, а когда еще и смотрят такими восторженными глазами...
Шум во дворе заставил меня снова выглянуть в окно. Толпа там собралась уже преизрядная, возглавляемая давешней бабулькой. Яжина угрожающе кричала, заводя народ и показывая на дом.
– Близится буря, – пробормотал я. Хозяева также стали обеспокоенно выглядывать в окно, а я тем временем вернулся в комнату, чтобы проверить девочку. Она уже стояла возле печки и что-то жевала.
– Вот непоседа, – понимающе протянул я.
Да, чувство голода теперь ей обеспечено на ближайшие дни. Услышав мои слова, Лина с испугом обернулась, сжимая в руке надкусанную краюху хлеба. Я подошел к ней и развернул одеяло. Все было нормально, девочка обильно пропотела, потому я приказал ее матери:
– Одежду поменять на сухую и теплую и накормить ребенка!
Хозяйка бросилась к дочке, а я, подхватив Искима под локоток, потянул его к выходу, так как крики толпы на дворе приняли уже слишком угрожающий оттенок. Как бы дом не вздумали поджечь, подумал я мельком. Когда мы вышли, то увидели в наступивших сумерках, что перед забором собралась почти вся деревня, внимающая лжезнахарке.
– Не дадим чужаку хозяйничать в нашей деревне! – выкрикивала ежка.
– Не дадим! Не дадим! – поддерживала толпа.
– Защитим наших детей от пришлых злодеев! – не унималась бабка.
– Защитим! – гремела толпа на разные голоса.
Остановившись за спиной у Яжины, я скрестил руки на груди и обвел глазами толпу. Видимо, в моем взгляде промелькнуло нечто такое, от чего люди стали затихать и неосознанно стараться спрятаться друг за друга. А бабка ничего не замечала и не унималась:
– Не дадим шарлатану наживаться на чужом горе!
Тишина была ей ответом. Последний лозунг вывел меня из себя. Нет, я не достал клинок и не прирезал надоедливое существо. Я просто выставил вперед руки, одной оттянув средний палец на второй и... отвесил бабке отменную лычку, да так, что аж эхо пошло гулять по деревне! Бабка рухнула на землю как подкошенная, обхватив руками затылок, а я обратился к толпе:
– Чего стоим, чего хотим? Говорите, я слушаю! – и опять невозмутимо скрестил руки на груди.
– Ты... это... не наживайся на чужом горе! Вот... – смущенно выдавил из себя мужик, стоявший с вилами в переднем ряду.
– Я и не наживаюсь, – спокойно ответил я. – Еще претензии будут?
Толпа молчала. Лишь бабка у моих ног завозилась и пискнула:
– Шарлатан...
Во мне загорелся огонь ярости, но я не стал выпускать его наружу и твердым голосом обратился к толпе:
– Я не шарлатан. Я путник, утомленный долгой дорогой. Иским любезно согласился приютить меня на ночь, и с рассветом я бы просто ушел дальше. Но меня поразило то, что произошло в доме гостеприимного хозяина! А увидел я, как некая лживая дрянь (тут я пнул сапогом бабку) пришла лечить его ребенка, ничем не помогла, но начала требовать деньги за свою работу. Видя такую несправедливость, я просто выгнал нахалку из дома и предупредил, чтобы она больше не смела никого обманывать. И теперь я вижу, что эта негодница пошла искать защиты, вводя в заблуждение вас, честных и порядочных жителей деревни. Так ведь?
Я оглядел толпу. Та молчала, лишь редкие приглушенные голоса раздались в задних рядах. Но зато бабка вскочила на ноги и угрожающе крикнула:
– Не так все было!
– Ах, не так? – изобразил я удивление. – Так давайте спросим уважаемого Искима! – я указал на хозяина.
Иским подошел ко мне. Раздались крики:
– Давай, Иским, расскажи, как дело было!
– Говори, староста!
Так он еще и староста, вот повезло мне! Есть возможность решить дело миром, а не прорываться с боем сквозь толпу. Конечно, для меня это плевое дело, да и клинки мастера висят за спиной, но... Просто не хочется мне резать обычных людей, так ловко одураченных опытной мошенницей.
Иским немного помялся и начал рассказ:
– Вернулся сегодня от брата и узнал, что наша Линочка тяжко захворала. Расстроился я, понятное дело, но стал дожидаться бабку Яжину, чтобы та помогла. Но она, вместо того чтобы лечить, даже не посмотрела толком на ребенка, а сразу сказала, что надежды нет! – Староста все больше распалялся. – Эта гадина сказала, что ее вылечить нельзя, а можно только продлить страдания! И за это потребовала с меня одну серебрушку!
Толпа охнула, видимо, здесь это были большие деньги. А староста продолжал:
– Хорошо, что я взял в попутчики вот этого парня, который оказался превосходным лекарем. Он вытолкал Яжину взашей и легко вылечил мою дочку!
Толпа удивленно загомонила, а я подумал, что завтра нужно уходить еще до восхода солнца, потому что быть лекарем в этой деревне мне не улыбалось совершенно. Запас лимэля у меня не бесконечен, и кто его знает, когда я сварю новый. Тем более что еще и эльфы на пятки наступают. Осталось дня три-четыре до того, как меня обнаружит следующая поисковая группа (она же карательная). Вряд ли эти упертые старейшины откажутся от мысли рассчитаться со мной. Тем временем жители уже поменяли свои намерения и больше не смотрели угрожающе на меня, вместо этого уставившись на бабку. Та почувствовала себя неуверенно, но продолжила обвинять меня:
