Убить Хранителя (СИ) - Кермт Марсель (читать бесплатно книги без сокращений TXT, FB2) 📗
Но самостоятельно ли? Может, Огненная Лестница снова открывала для меня какую-то правду? Не важно, откуда приходили знания, главное, что они приходили. Не мучительно и не медленно, как после амнезии, нет. Обыденно, спокойно вдруг осознавал, что вот это-то я знал уже чуть ли не с самого рождения, просто не задумывался раньше, не обращал внимания. Словно являлся живым подтверждением платоновского учения об анамнезисе — познании мира как воспоминании души о тех явлениях, которые она уже видела до своего рождения в материальной вселенной.
Мне как Хранителю предстояло подтолкнуть вперед человеческую цивилизацию. Земную, Каулорскую и Междуозерскую. Взять бережно за хрупкую руку и подвести к тому уровню развития, который прекратил свое существование из-за катастрофы. Катастрофы, которая произошла миллионы лет назад и погубила нашу древнюю межпланетную цивилизацию. Когда великое достижение науки стало яблоком раздора. Когда война уничтожила пять планет и почти всех древних людей.
Я должен был научить людей учиться. Учиться быстро и эффективно, чтобы снова открыть параллельные реальности. Уверен, этого и хотел Рондал, но не смог правильно выразить мысли, которые уже путались в одряхлевшем мозгу. Вероятно, того желала и Огненная Лестница, если она вообще имела способность чего-то желать. Непостижимое, колдовское сооружение, суть которого не подвластна даже Хранителю.
И тут возник резонный вопрос. А что дальше? Снова война и космический пепел сожженных планет? Или прекрасная утопия? Общение цивилизаций и миров? Сумеет человек воспользоваться тайнами Вселенной, проникнув в самое ее сердце, или снова все разрушит?
— Что ты там бубнишь? Кто что разрушит? — спросила Малена.
Я вздрогнул, будто очнулся ото сна или необъяснимого забытья, и переспросил, толком не разобрав вопроса:
— Что?
— Ты про разрушения какие-то…
— А нет, все нормально. Так, вспомнил…
Я постарался нацепить самую невинную улыбку в мире и снова пригубил из стакана вкус летнего дня, пронизанного ветром с благоухающих лугов. И вдруг, совершенно не ожидая от себя, задал девушке из Каулора вопрос:
— Ты веришь в другие миры? Похожие на Каулор, но другие… совсем другие…
Малена округлила глаза, но потом звонко рассмеялась и ответила так, будто давно вывела заключение, касающееся темы параллельных реальностей:
— Нет, глупыш, это невозможно! Есть только Каулор, плывущий по безбрежному океану Вселенной, и только Каулор. Нас учат с детства, что иного быть не может. А если бы имелся в мировом океане второй такой же остров жизни, мы все столкнулись и погибли бы.
— Да, Малена, ты совершенно права, — тихо произнес я, обхватил ее за талию и притянул к себе. Наши губы слились в поцелуе.
И не было смысла говорить, что мы давно уже все столкнулись. В трех мирах. Или во всех двадцати семи.
Колдовское пламя в камине затихло, оставив слабое мерцание, похожее на тление разноцветных углей.
29
УТРОМ Я ОСТОРОЖНО попытался вывести разговор нужное русло.
Мы проснулись на мягких разноцветных шкурах у потухшего камина. Просто лежали, разглядывая друг друга, будто впервые увиделись. Меня понять еще было можно, но ведь Малена знала Ральфа многие годы. Возможно именно сейчас, после ночи, проведенной в объятиях друг друга, она наконец смогла найти в измененном Ральфе родные, узнаваемые с полувзгляда черты.
Издалека я подводил разговор к той теме, которую обсуждали недавно с Быстрым Стрелком, — о мирах и перемещениях. Малена лишь томно улыбалась, иногда заливалась веселым смехом. Смехом, как мне казалось, порой совершенно беспричинным. Но я, конечно, не злился, не раздражался, хотя изо всех сил старался говорить с ней о совершенно серьезных и важных для себя вещах.
Девушка с Каулора лишь твердила о моем бурном воображении и что ей все труднее понимать мои шутки.
Как предполагал, так и вышло, то есть не вышло ничего. Я ощущал себя, по меньшей мере, дураком, из-за того, что начал подобный разговор. Малена не казалось глупой. Она такой и не была. Но за маской наивной улыбки и удивленного взгляда скрывалось желание отрицать новое — нечто новое и непонятное, происходившее с ее Ральфом. Эта выдуманная маска искажала восприятие реальности. Но зато сквозь нее Малена видела любимого Ральфа, прежнего Ральфа. Она не хотела никаких изменений и понимала, если Ральф изменится, то навсегда ее покинет. И не желала верить, что эти изменения уже давно наступили.
Ну, как? Удалось? Экспериментатор! Проверить ему захотелось. А действительно ли исключили все так называемые ненужные вероятности? Малена просто меня не понимает или усердно не хочет понимать.
Но ведь это и есть своего рода подтверждение, что чья-то воля свела меня с конкретными помощниками! Я должен взять двоих с собой, провести по Огненной Лестнице и наделить частью силы Хранителя. И эти двое — Черный Лис и Мэлдаф. Почему они? Почему меня сводят именно с ними? Кто управляет событиями?
Вопросов возникало много. Снова. Как и всегда. Множество безответных вопросов.
Когда день достиг апогея, а яркие краски живыми потоками поплыли по небу Каулора, я отправился на поиски Мэлдафа. Первым делом решил проверить его родные пенаты, но дом пустовал без хозяина. Неподалеку от его двухэтажного особняка, довольно скромного по меркам Каулора, подбоченился паб, сколоченный из разноцветных досок. Вывеска гласила: «Блеск во тьме».
Чуть отступив от главной дороги, на поляне с изумрудной, полупрозрачной травой росло ли, жило ли — кто его сейчас разберет — огромное дерево. Возле него стояли двое мальчишек. Оба, задрав к верху головы, спорили:
— Верхушка дерева точно достает до неба, — заявил один веснушчатый, с растрепанной рыжей шевелюрой.
— Ничего подобного! — парировал второй, черноволосый, курносый и слегка бледный.
— А я говорю, достает! Еще как!
— Нет, небо выше. А вообще мама сказала, что это дерево сказки рассказывает!
— Сказки! — фыркнул рыжий, — Песни! Мой папа говорит, что он поет песни!
Жилистое, будто обвитое тугими узлами мышц, тело исполинского дерева даже оббежать удалось бы, сделав не менее пятисот шагов. Таким оно вымахало могучим. И у дерева этого имелось собственное имя. Прямо как у человека. Онт!
Считался Онт самым древним жителем Каулора и, к великому сожалению этого мира, последним представителем своего рода. Длинные ноги-корни ушли глубоко в почву, но кое-где горбились темно-коричневыми волнами прямо из земли. Руки-ветви раскинулись так широко, что близлежащие дома оказались укрытыми его листьями, как гигантским зонтом. Глаза, похожие на два беличьих дупла, находились на высоте около пяти метров от земли и со смиренной стариковской мудростью наблюдали за округой. Невидимые уста чуть слышно шептали на древнем языке, уже давно забытом современным Каулором. Казалось, что Онт рассказывает легенды, услышанные еще в молодости от старых ветров. Легенды о вечности и смерти, о противостоянии Добра и Зла, об изменении мира. О многом. О необычном и невероятно интересном.
А паб, который бросился мне в глаза, подбоченившись, уселся как раз на нижних, самых толстых ветвях Онта. Ко входу вела узкая деревянная лестница. Натертые руками посетителей перила блестели, будто лакированные. Каждая доска под ногой издавал жалобный скрип, словно собиралась вот-вот переломиться от старости. Но завсегдатаи знали, что ступени, выпиленные из каменного дерева, продержатся еще не одну сотню лет.
Я вошел в «Блеск во тьме» и очутился в тускло освещенном зале. В углах и кое-где под потолком висели гроздья маленьких искрящихся сфер, дарящих бару уютный желтоватый свет. На крепких дощатых стенах мерцали звезды, по крайней мере, что-то сильно их напоминающее.
В самом дальнем конце зала расположился квартет музыкантов. Они играли легкую, чудесную музыку на странных инструментах, сконструированных их прозрачных трубок и разноцветных нитей.
Посетителей было достаточно. Они смеялись и пили искрящиеся коктейли, без которых, естественно, в Каулоре не проходят никакие посиделки. В центре зала, тесно прижавшись друг к другу, покачивалась в такт мелодии влюбленная парочка. Один парень, возомнивший себя менестрелем или востребованным певцом, стоял напротив музыкантов. Он бряцал на воображаемом инструменте и красивым голосом пел какую-то тарабарщину. Видимо, природных способностей для поэзии ему не хватало, но желание к сочинительству после коктейлей возникало безудержное. От чего получалась песня, наподобие:
