Рысюхин, это можно пить?! (СИ) - "Котус" (читать книги онлайн полностью без сокращений txt, fb2) 📗
Дед так выделил это «но», что прямо как живой встал перед глазами, с назидательно поднятым вверх указательным пальцем.
«Но это самое понимание принципов иметь не-об-хо-ди-мо! Иначе ничем хорошим это не кончится. А нехорошее начнётся очень быстро».
Пока мы с дедом обсуждали всё это, и не только это, вводная часть закончилась, а я со смесью ужаса и стыда внезапно понял, что совершенно не помню, как именно следует реагировать на вызов преподавателем для ответа! Вот почему-то ощущать себя «особо одарённым» было совершенно неприятно, слишком много сарказма. Хорошо, что первым вызвали не меня, а дед, похихикивая, подсказывал. Да, первый вызванный тоже ошибся, из-за чего вводная часть, под стоны студентов, была повторена ещё раз.
Короче, больше в первый день так ничего и не было. Такими темпами — возникают сомнения, что там за два семестра успеют дать хоть что-то, кроме заучивания уставов и строевой…
[1] Было такое и в нашем мире, до Первой Мировой — довольно часто. И, да — выдавались такого рода устройства только унтерам, причём опытным. А ту же РГД-33 после постановки на боевой взвод требовалось «энергично встряхнуть», чтобы привести в действие запал. Причём степень энергичности в руководстве не раскрывалась. Так что УЗРГ и его потомок УЗРГМ — это своего рода шедевр, потому и используется вот уже 83 года (на момент написания этого текста), и вполне может 150-летний юбилей справить — разве что состав замедлителя изобретут ещё более стабильный и бездымный.
Глава 15
К моему удивлению — суббота оказалась свободной. Что-то там с расписанием не то перемудрили, не то недомудрили, никто с нашего потока так и не понял, но восприняли выходной с радостью. Зря радуются — нам этот пропущенный день явно куда-то добавят, добавив отработку. С другой стороны — это будет когда-то потом, а неплановый выходной — уже завтра. У меня пока не успело накопиться неотложных дел ни в Викентьевке, ни в Дубовом Логе, не считая сборки взрывателей и миномётных мин в целом. Но и это — не горело. Старые заготовки под корпуса, заказанные без припусков на станочную обработку, пока отложили в сторону, пока у меня руки не дойдут, и сейчас уже должны получить первую партию отливок из нового заказа. Сотня детонаторов у них есть — что было сверх того поставили в обработанные мною в самом начале корпуса и успешно израсходовали на изнанке, осваивая новую технику. И эта сотня уйдёт вся на составление таблиц стрельбы, для чего нужны нормальные снаряды с нормальной взрывчаткой.
Кстати, о ней. Я в пятницу безо всякой задней мысли заехал в казённую контору — губернское отделение Горного департамента. Меня удивила вывеска на скромном домике — откуда в Могилёве горы — но дед пояснил, что в ведении этой организации добыча всех полезных ископаемых. И что наша заявка на песчаный карьер под Викентьевкой регистрировалась и здесь тоже. Ну, я и решил — а что терять-то? В общем, результат получился обескураживающий. Или наоборот, добавивший куражу? Короче говоря, две с половиной тонны аммонала мне продали вообще без каких-либо серьёзных расспросов, удовлетворившись объяснением, что нужен для земляных работ на моей изнанке.
Понятное дело, что сработал и мой статус владетельного барона, но так вот просто зайти с улицы и купить⁈ Точнее — заказать доставку, с получением на станции Смолевичи. Место назначения вызвало ещё один вопрос — мол, почему не в Минске заказываю? Но явленный студенческий билет с пояснением, что пока вынужден жить здесь, утолил любопытство чиновника полностью. Ну, и договор пришлось своим баронским перстнем заверить, и оплатить, разумеется. Причём чек минского банка приняли, не моргнув глазом. А я так растерялся, что вместо заготовленной «за беспокойство» пятирублёвой купюры отдал двадцать пять, и даже схожий цвет — фиолетовый против синего — вряд ли мог бы служить оправданием. Но служащий смахнул подношение и гораздо более радушно, чем до этого пригласил заходить ещё.
Очередной раз убедился: хоть дед знает и очень много, в том числе из истории, но миры у нас всё же разные, а потому к его воспоминаниям стоит относиться с осторожностью, и — перепроверять время от времени.
«Страна непуганых губернаторов. А ну как террористы закупятся, на чужое имя, и взорвут что-нибудь или кого-нибудь⁈»
«Дед, для этого проще использовать кисет с макрами. Даже растительными, если более-менее высокого уровня, второго-третьего. По деньгам примерно то же, зато пронести можно в кармане».
«И то верно. Да уж, с этой вашей магией — никогда не знаешь, как и куда оно вывернет».
Вернувшись в кабину, связался с Егором Фомином и Иваном Антоновичем, чтобы первый помог второму правильно оформить получение груза, а второй — не портил корпуса опилками. Потом немного успокоился и подумал головой. У меня мина получится около двенадцати килограммов весом, из них семь с половиной — взрывчатка. Да, в артиллерийских снарядах пропорции другие, но у меня так. Получается, что две с половиной тонны — это всего-то триста тридцать зарядов с хвостиком. Всего ничего, если учесть, что сотня уйдёт на составление таблиц, а ещё минимум пятьдесят — на тренировки двух других расчётов. Подумав, набрал старшего из Беляковых ещё раз, попросил заказать через Минск ещё тонн десять, или хотя бы пять. Если будут предлагать динамит — отказываться. Дед опасается его в боеприпасы совать, мол, и процедура «сильно на любителя», и результат будет очень требователен к условиям хранения. Не дай боги «отпотеет» чистым нитроглицерином — рванёт если не при перевозке, то при попытке выстрелить — с гарантией.
«Я тут вспомнил кое-что. На более-менее серьёзных карьерах, правда — каменоломнях, полторы-две тонны, это разовая закладка. Правда, разделённая на кучу шурфов, но, тем не менее. А на крупных угольных разрезах и десяток тонн разом ахнуть могут, но то на действительно крупных. И при прокладке тоннелей железнодорожных в горной местности тоже среднесуточный расход идёт в тоннах, причём там зачастую динамит используют».
«То есть, наш заказ?..»
«Вполне вписывается в привычные рамки. Вот если бы ты заказал килограммов сто, или, наоборот, три вагона — тут бы оно и ага».
Правда, что «оно» и как «ага» расшифровывать не стал, но хоть отговорку новую придумал — вместо «долго объяснять» стало «не маленький, сам поймёшь, если захочешь».
Так вот, возвращаясь к выходным. Ехать никуда не было нужно и не хотелось, зима на лице и всех доступных изнанках разом не позволяла устраивать опыты с воздушными змеями, так что делать оказалось решительно нечего.
На субботу Маша пригласила в гости Ульяну, а чтобы не было раньше времени ненужных слухов — ещё трёх подружек для массовки, двух из тех одноклассниц, что после свадьбы сумели не перейти в разряд бывших, и одну из академии. Мне в этой компании долго сидеть было тоскливо, да и я их очевидно стеснял, разве что кроме Ули. Будь мы с нею официально помолвлены — могли бы пойти погулять вдвоём в какое-нибудь приличное место, а так только повидались, да переговорили минут пять под предлогом помощи на кухне. Больше было нельзя — кумушки и так после возвращения внимательно осмотрели наши лица на предмет «следов страсти», но, к своему разочарованию, ничего не нашли.
А ничего и не было — Ульяна просто извинилась за то, что очень сильно перенервничала, не зная, как родители отнесутся к моему сватовству, а потом, «когда всё исполнилось» — её слова — от накативших разом облегчения и радости едва не сомлела. Бывает, эмоциональные качели и не таких укачивали, дед мне ещё тогда полдесятка примеров из своего опыта накидал. Как, например, здоровенный парняга, спортсмен и прочая, теряет сознание, выйдя из аудитории после экзамена — от резко наступившего облегчения после длительного нервного напряжения.
В общем, посидев приличествующее по этикету время с дамами, я откланялся и ушёл в кабинет. А оттуда — набрал тестя. Потом, договорившись с ним, взял изнаночной рыбки, солёной, копчёной и просто вяленой, ящик «Рысюхинского зимнего» и поехал к нему. Но не домой, где шанс спокойно посидеть и поговорить был пятьдесят на пятьдесят, а на работу, благо, Мурлыкин именно там и находился. В полковничьем кабинете имелась комната отдыха с диваном, парой кресел и кофейным столиком, где мы и расположились.
