Назад в юность. Дилогия (СИ) - Сапаров Александр Юрьевич (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
Закончил я, когда уже стемнело. Жалостливая повариха Таня, получившая прозвище Большая (мелкой прозвище давать не пришлось, так как она полностью оправдывала свою фамилию — Воробьева), оставила мне большую кружку с чаем и миску макарон с мясом. В моей порции, как мне показалось, тушенки было все-таки больше, чем в общей кастрюле.
«Вот так, — подумал я. — Наши парни еще не понимают, что значит быть поближе к котлу».
Когда я зашел в дом, там царил бардак: на полу и на нарах были разбросаны одежда и влажные портянки. Из разваленной печки несло дымом. Сдружившиеся за день парни оживленно обсуждали минувшие события: какая девчонка самая симпатичная, кто за кем будет ухлестывать, кто больше вывез мешков картошки…
Да-а, не служили дети в армии… Но ничего, сегодня и завтра я это еще терплю, а через пару дней вы у меня на цыпочках будете ходить.
С этими мыслями я улегся на нары и мгновенно вырубился.
Следующее утро полностью напоминало предыдущее, за исключением того, что обе наши поварихи ждали, когда я соблаговолю разжечь им костер и помогу с завтраком. Очередного дежурного почему-то не было. Мою добровольную помощь приняли как должное. Позавтракав с девчонками и пошутив насчет выдающихся прелестей Тани Большой, за что получил от нее дружескую оплеуху, я опять направился в конюшню.
Сегодня мой путь лежал к старым финским хуторам. Я, конечно, мог пошарить и по пустым домам в деревне, но просто хотелось посмотреть, как раньше жили люди, чей менталитет очень отличается от нашего. Добравшись через час до первого хутора, я привязал лошадь и долго ходил вокруг, восхищаясь образом жизни людей. Все было сделано для простоты, удобства жизни и надежности. Удивительно, что дом, построенный неизвестно когда и простоявший двадцать пять лет без хозяев, так мог сохраниться. Каменная лестница к небольшому округлому озеру, высокие лиственницы, остатки небольшого бассейна с фонтаном в саду — все это навевало ощущение грусти. Мне, признаться, не хотелось ничего ломать или брать в таком доме, поэтому я облазил все окрестности и нашел небольшой полуразвалившийся сарайчик, в котором имелась столь же полуразваленная кирпичная печь. Эту печку я благополучно разобрал и часть кирпичей перегрузил на телегу.
Прибыл я в нашу резиденцию уже после обеда, как раз в тот момент, когда появился анатом Андрей Игоревич:
— Ага, вундеркинд, стараешься?
— Так точно, товарищ начальник! Все материалы в сборе, завтра начнем заниматься печными работами.
— Ну-ну, смотри, чтобы все до конца не развалилось. Что-то я не очень доверяю твоим печным талантам, — с сомнением протянул Андрей Игоревич.
— Но другого выхода все равно нет. Совхозный печник уже месяц в запое, иначе здесь все было бы сделано.
Второй вечер также проходил под аромат портянок и вонь из заваленного дымохода. И самое интересное — казалось, что никому до этого нет никакого дела. Но мне такая романтика совсем не по нутру.
Сейчас я был не такой вымотавшийся и поэтому решил прогуляться до кухни, где почти в полной темноте наши поварихи домывали посуду. Присев рядом, я принял участие в этой процедуре. Болтая с девушками о том о сем, узнал, что Таня Большая уже успела закончить медучилище и пару лет поработать фельдшером. Все это время она готовилась поступить на медфак и все-таки поступила. А Таня Воробьева рассказывала о своем городском кавалере, причем подавала это в таком ключе, мол, не хочется ли тебе, Сережа, отбить меня у этого кавалера? Таня Большая наблюдала за своей подружкой почти с материнской иронической улыбкой, но абсолютно не мешала нам познакомиться поближе. Впрочем, нынешним вечером дальше разговоров дело не пошло, и мы, закончив мытье посуды, разошлись.
На третий день после уже ставшей традиционной работы на кухне я планировал приступить к ремонту печек. Затруднение вызывал лишь порядок действий. По логике, в первую очередь надо привести в божеский вид кухонную плиту. Но мне так надоело безобразие в нашей комнате, что я решил заняться ей. Сразу после ухода коллектива на работу я разворотил печку и, выкинув в окно все, что было не нужно, приступил к ее восстановлению. До обеда мне удалось сделать лишь половину работы, и явившиеся ребята недоуменно пялились на ужасы, творящиеся вокруг. Меня даже несколько раз с надеждой спросили, может, я не успею все доделать и тогда мы хором пойдем спать к девушкам?
Но когда вечером первые уборщики картофеля вернулись, они с удивлением уставились на чистую комнату с желтыми отскобленными полами, на заправленные постели на нарах и стол посередине. В чистом коридоре перед печным щитом были сделаны палки для сушки портянок и одежды, но самое главное — в комнате топилась печка, трещали дрова и расходилось тепло.
— Ребята, — сказал я, — с сегодняшнего дня раздеваемся в коридоре, там же все развешиваем на просушку. В комнате ходим во второй обуви или в носках, каждый день дежурный моет пол. Нас всего двенадцать человек, так что придется помыть самое большее три раза.
На меня изумленно взирали одиннадцать пар глаз: ведь это была моя практически первая речь за эти три дня. По-видимому, парни считали меня полезной пчелкой, которая делает нужную работу, но недостойна мужского внимания.
— А если мы тебя с твоими требованиями пошлем куда-нибудь подальше? — спросил самый высокий крепкий парень, Игорь Смирнов, и плюнул на пол.
— Игорь, — спокойно сказал я, в душе радуясь его реакции: не придется затягивать дело, — вытри, пожалуйста, плевок.
— А если не вытру, что ты мне сделаешь?
— Игорь, я не шучу и прошу тебя вытереть свой плевок и извиниться передо мной и остальными за свое поведение.
— А не пошел бы ты, друг Сергуня, сам знаешь куда, — высказался Игорь.
Я быстрым движением скользнул к нему и ударом в челюсть опрокинул его на пол. Игорь упал, раскинув руки, и лежал, уставившись в потолок. С края нижней губы сползала тонкая струйка крови. Все ошеломленно смотрели на него и на меня. Через пару минут парень пошевелился и сел на полу, ворочая рукой свою челюсть.
— Ну так что, вытрешь или нет?
Игорь, наклонившись и, похоже, не очень соображая, что делает, рукой вытер плевок.
— Так, мальчики, вы все поняли. С сегодняшнего дня живем по-новому. Вон вы, двое, быстро помогите страдальцу! Сполосните лицо и положите на нары, минут через десять оклемается.
Все пришло в движение. С опаской глядя на меня, пара ребят перетащила Игоря на нары. Когда же я нагнулся над ним, чтобы посмотреть, нет ли у него каких серьезных повреждений, он съежился и закрылся руками, наверное думая, что продолжу его бить.
— Не боись, солдат ребенка не обидит, — хмыкнул я. — Если мои требования будут выполняться, все будет путем. А сейчас найдите мне, пожалуйста, авторучку или карандаш и листок бумаги и подходите по одному, будем составлять список дежурств до конца сентября.
Я сидел, составлял список и радовался, что нахожусь в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году, а не в две тысячи четырнадцатом, когда орда «защитников детей» довела до того, что все мужики-преподаватели из-за возможности быть объявленными педофилами срочно покидают школы, а юная поросль издевается над престарелой учительницей физкультуры, записывая это все на камеру телефона.
Остаток вечера прошел спокойно. Гитарист услаждал наш слух своими перлами, несколько человек играли в карты, и только Игорь Смирнов и его друг о чем-то тихо переговаривались. Когда около одиннадцати вечера к нам зашел с проверкой Андрей Игоревич, он остановился в дверном проеме, в глубоком изумлении оглядывая комнату, которую он еще утром наблюдал в жутком состоянии.
— Сергей, это что, твоя работа?
Он смотрел на уже протопленную печку, на чистоту и порядок.
— Да как-то вот так, Андрей Игоревич.
— Такого я не ожидал. Надеюсь, ты продолжишь завтра в том же духе.
— Конечно, я же обещал все привести в нормальный вид.
