Его Величество бомж (СИ) - Градова Элина (бесплатные версии книг .TXT, .FB2) 📗
Тело в расчёсах, это, разумеется, от грязи и кровососов. Не мудрено. Где он спал? В каком-нибудь подвале или под трубой теплотрассы? Там помимо вшей, ещё и клопы, и кошачьи блохи водятся, бррр! Но тут поправимо. Из видимых серьёзных повреждений, только подозрительно мраморные пальцы ног. Ну и, как у любого бродяжки – истощение.
Сидит спокойно, вижу, что тело покрылось мурашками от холода, не мудрено, отопление не фонтан, а сидеть на холодном кафеле – не на печке. Но он смирен.
Выдержала положенное время и переключила тёплую воду через лейку. Здесь можно и погорячее сделать.
Загнать бы его на середину поддона, пусть сам под краном барахтается с закрытыми глазами. А сейчас ещё и отходняк начнётся в отогретых конечностях, тогда взвоет!
Будь кто-то другой, так бы и сделала, но как представила глаза, стало жалко его до щемящей боли, и только попросила его опуститься с бортика, чтобы за края не брызгать, и принялась смывать отраву сама, благо, что в перчатках.
- Нагнись вперёд, - он слушается.
Выполоскала всё, потом нацедила из баллона, прикреплённого тут же на стене, гигиенического мыла ему на волосы,
- А, теперь давай сам, не промоешь, ещё повторим, - стал мыть, всё молчком. Старательно промыливая свою конскую гриву.
Сполоснула из лейки,
- Вот тебе мыло, - подаю хозяйственное, - губка, - у нас так-то щётки для этого, но тут была новая для мытья раковины, её и подала, - я выйду, а ты, чтобы отмылся дочиста! – он кивает и сползает в середину бассейна, - как всё сделаешь, зови.
Ухожу, предварительно закрыв его на защёлку, отмериваю двадцать минут времени на все процедуры. А пока надо хорошие ножницы найти да отсандалить ему эти патлы вместе с бородой. Чтобы строить из себя рок-звезду или преподобного отца, надо ночевать не под забором и ванны принимать регулярно.
- Анна Никитична, - заглядываю в кандейку к санитарке, - а помнишь у нас ножницы в столе лежали большие, острые?
- Помню, - отвечает, а сама сидит чаёк из блюдечка цедит, аж пар от неё идёт, согревается, - я давеча полотно стригла на тряпки половые, сейчас найду. А тебе почто?
- Хочу бомжу космы окарнать, пока новых друзей себе не завёл.
- Танюшка, а не шибко ль ты за него взялась? – ох, у Никитичны глаз намётан, - не дело это! Смотри, не прикипи к бомжу-то!
- Ну, нет! Анна Никитична, - укоряю опытную даму, словно, она какую крамолу обо мне подумала, - просто Вам же тогда придётся, его в отделение не возьмут с такой шевелюрой. Ладно бы нормальный человек был, а бомжа точно не примут, скажут: на кой нам тут рассадник нужен!
- И то, правда, - соглашается, встаёт из-за стола, - пошли за ножницами.
Возвращаюсь в душевую, прихватив с собой нужный инструмент и старую простыню, что Никитична припасла на ветошь. Прежде чем войти, прислушиваюсь. Вода вроде уже не шумит, не иначе отмылся болезный, но меня не зовёт. Стучусь тихонько, в ответ тишина. Отпираю, заглядываю.
Сидит сиротинушка на бортике, ссутулился и мёрзнет. Завидев меня, сразу распрямляет плечи и глядит уже уверенней. Мокрые пряди откинуты со лба назад, так что открывают лоб незнакомца. И я невольно подмечаю, что он высок, красив, правильной формы и даже сказала бы, аристократичен. На нём нет возрастных морщин, только две вертикальные полоски над переносицей, которые и образовались-то именно сейчас, при виде меня, заставляя его напрячься.
- Ты чего, молчишь-то, мил человек? – спрашиваю укоризненно, - а если бы я чаю попить ещё присела, так бы и куковал здесь? – он только глазищи свои на меня уставил, но по-прежнему безмолвствует, - не иначе обет молчания дал? – шучу. Уж не знаю, как и разговорить, но странно это, по глазам видно, что не дурачок, что велю – исполняет, но не то чтобы слово молвить, даже не мычит!
– Ладно, горюшко, молчишь, Бог с тобой, давай красоту наводить. Я, конечно, не мастер, но под горшок, думаю, сумею, - беру его ещё сырую гриву в руку, он не спорит, но когда вынимаю из кармана халата ножницы, шарахается, как чёрт от ладана!
- Да ты что?! – не понимаю, чего испугался, - я ж не горло тебе перерезать собираюсь, а всего лишь мочалку твою укоротить! – но он уже отскочил на середину поддона, наплевав на наготу, и выставил ладонь вперёд в запрещающем жесте.
Причём, понимаю, что не совладать мне с ним, как бы ни был загнан ситуацией в угол, но позволить покуситься на сомнительную красоту не даст. А он ещё вдобавок мотает головой отрицательно, а сам волосы за спину спустил и сзади прижимает их ладонью, - пожалел?
Во даёт! - поражаюсь,
- Это ж волосы, не зубы! Отрастишь, когда нормальным человеком станешь, а пока бомжуешь, так вообще бы наголо побрить не мешало!
Но странный мужик только исподлобья хмуро глядит на инструмент, словно в моих руках опасная бритва, которую я собираюсь приставить к его горлу. И я решаю проверить, он вообще, принципиально против процедур с волосами, или только шевелюру бережёт?
Опасной бритвы у меня нет, конечно, но одноразовый станок найдётся. Тут же на полочке и лежит. Беру, показываю ему на вытянутой руке, потом демонстрирую, как дикарю, на себе, будто бы бороду брею,
- Это-то можно? – он изумлённо разглядывает диковинку, жестом просит подать ему. Подаю. Крутит, вертит, даже принюхивается, потом возвращает, вроде бы не испугался. А я думаю, - из каких джунглей тебя к нам занесло, Маугли? – и кажется, даже говорю это вслух! Быстро меняю тему, - побреем бороду? – он кивает согласно, думаю, про Маугли не понял, - ну, коли так, ползи сюда!
Приближается. Я накидываю ему на плечи простыню,
- На-ко, прикройся, а то заиндевеешь скоро, - он тут же заматывается в полотно, как может, озяб бедолага.
Поворачиваю его лицом, так что он теперь по другую сторону бортика, под слегка отогретые ноги толкаю резиновый коврик, всё лучше, чем кафель. Опять вынимаю ножницы, у него такая окладистая борода, что сотню станков потратишь, пока сбреешь. Предвосхищая реакцию, сразу берусь за подбородок, он понял и не сопротивляется,
- Ну, вот и славно, - разговариваю, как с маленьким ребёнком, которого первый раз привели к парикмахеру, - сейчас побреемся, и станешь сразу красивым! Хороший мальчик…
Глава 2.
Он безропотно терпит, пока я щёлкаю ножницами в опасной близости от лица и, вообще, проявляет полное равнодушие к процедуре. Даже странно, я сначала думала, он ножниц испугался, ну мало ли, что в его жизни с ними связано, но выходит, ошибаюсь, он именно волосы на голове жалеет.
На ум приходит библейская легенда о Самсоне, непобедимом богатыре, чья сила таилась в волосах, которые он не стриг с детства. И я рассказываю бомжу про то, как герой, влюбившись в прекрасную Далилу, доверил ей свою тайну. Она же коварно воспользовалась этим и лишила его волос, отчего он потерял силу и попал в плен к филистимлянам. Слушатель мой очень внимателен и, уверена, понимает.
Наконец, всё что можно, сострижено, я оставила ровно столько длины, чтобы сформировать красивую бородку, которая будет сочетаться с причёской и, вспенив немного жидкого мыла, перехожу конкретно к бритью на лице, освобождая его от излишних зарослей. Но и так уже ясно, что человек молод, по виду едва ли ему тридцать, если привести в порядок и откормить, пожалуй, нет и тридцати.
Для удобства, велю приподнять голову, он, не имея возможности отвернуться, упирается в меня взглядом. Я стараюсь переключиться на поле своей деятельности, но невольно пересекаюсь. У него удивительные глаза: здесь при ближайшем рассмотрении на ярком свету они не голубые и не серые, а какие-то сине-фиалковые. И взгляд вдумчивый, глубокий. Ну не бомж он, не бомж!
С такими глазами только два пути: или повелевать миром, или удалиться от него, чтобы познать нечто большее и впоследствии быть причисленным к лику святых. Невольно идя за этой мыслью, анализирую, что на иконе бы он смотрелся вполне гармонично: пронзительно-печальный взгляд, правильной формы мужской нос, лицо овальное, и бородка не для скрадывания дефектов, он действительно хорош.
