Металлист. Назад в СССР (СИ) - Борчанинов Геннадий (полные книги .TXT, .FB2) 📗
— Варвара! К тебе пришли, выйди, посмотри, кого там принесло на ночь глядя… — произнесла бабушка.
Чувствую, разговор выйдет не самым приятным. Я ждал, переминаясь с ноги на ногу и кутаясь в тонкий пиджак, после захода солнца температура ощутимо упала, настолько, что изо рта вырывались облачка пара.
— Иду! — послышался звонкий голосок Вари.
Через мгновение она уже выглядывала из-за калитки, одетая в простой цветастый сарафанчик и потрёпанную домашнюю куртку не по размеру.
— Саша? Что случилось? — обеспокоенно спросила одноклассница.
Ответить я не успел.
— Варя, кто там⁈ — требовательно спросила бабушка.
— Это Саша, одноклассник! — отозвалась Варя.
— Математик который? Так пусть заходит, зябко на улице! Чаю хоть попьёт! — подобрела бабушка.
Варя метнула в меня убийственный взгляд.
— Не-не, какой чай, — пошёл я на попятную. — Я на пару слов…
— С бабушкой спорить бесполезно, — процедила Варя. — Пошли.
Я и впрямь замёрз, пока ждал её, так что предложение принял с удовольствием. В сенях она резко остановилась, больно ткнула меня пальцем в грудь.
— Веди себя нормально, понял? — прошипела она.
— Понял, понял, я на пару слов буквально, — тихо сказал я.
— Ага, разбежался, — фыркнула она. — Сейчас допрашивать тебя будет.
Мы вошли в дом, из которого на меня дохнуло теплом и уютом. Убранство заметно отличалось от типичных крестьянских изб, в лучшую сторону, пахло чем-то вкусным, тихонько бубнила радиоточка. Бабушка Вари, оказавшаяся высокой статной седой женщиной, встречала меня подозрительным холодным взглядом. Язык не повернулся бы назвать её старушкой или как-то ещё в этом духе, несмотря на то, что с виду ей было уже за шестьдесят.
— Здравствуйте, — произнёс я.
— Здравствуйте, — кивнула бабушка.
— Бабуль, это Саша, мой одноклассник, Саша, это моя бабушка, Елизавета Константиновна, — торопливо познакомила нас Варя.
— Очень приятно, — произнёс я, хотя на самом деле мне хотелось поскорее уйти.
— Так, и что же вас привело сюда в такой час? — спросила Елизавета Константиновна.
Я вспомнил вдруг, что она чувствует ложь, и решил не скрывать ничего. Ну, может, всего лишь немного вывернуть факты.
— Предупредить Варю… Гм… Что меня завтра в школе не будет, — сказал я.
Елизавета Константиновна степенно кивнула.
— Чаю? Впрочем, это не обсуждается, вы совершенно точно замёрзли, — определила она. — Вон, уши уже посинели. Варвара.
— Сделаю сейчас, — буркнула Варя, явно недовольная моим поздним визитом.
Меня усадили за стол, накрытый кружевной скатертью, Варя выставила угощение, пряники в стеклянной вазочке, вишнёвое варенье, печенье из песочного теста.
— Не стесняйтесь, Саша, — произнесла Елизавета Константиновна.
— Я и не стесняюсь, спасибо, — ответил я.
Дома у них было уютно и хорошо. Кухню-гостиную, в которой мы сидели, от жилой комнаты отделяла шторка-дождик из крупного разноцветного бисера. Русской печи, к моему удивлению, в доме не оказалось, зато в стену была вмонтирована железная, чёрная, прямо как у нас в бараке. Газплита, такой же красный баллон, рукомойник в углу. Полочка в красном углу, прикрытая полупрозрачной занавеской, за которой угадывались иконы.
— Да, это иконы, — проследив за направлением моего взгляда, произнесла Елизавета Константиновна. Будто прочитала мои мысли. — Вас это не смущает, Саша?
— Нет, нисколько, — сказал я.
Бабушка Вари своей статью и выправкой почему-то напоминала мне пожилую дворянку или преподавательницу института благородных девиц. Стало ясно, почему и Варя постоянно держит спину прямой. Я и сам невольно выпрямился, дабы соответствовать.
— Тебе с сахаром? — спросила Варя, оборачивая ручку эмалированного бежевого чайника полотенцем, чтобы не обжечься.
— Нет, спасибо, — сказал я. — Варь, ты извини, если вдруг…
— Ничего, — торопливо сказала она. — Наоборот… Спасибо, что предупредил.
Чай мне подали в маленькой фарфоровой чашечке из старого, похоже, ещё дореволюционного сервиза. Он оказался обжигающе горячим, и я долго грел руки, обхватив чашку обеими ладонями.
— Варя говорила, что ты в больнице лежал, — сказала Елизавета Константиновна. — Сейчас-то, надеюсь, всё хорошо?
Даже так, они и такое обсуждают между собой? Немного неожиданно.
— Да, более-менее, благодарю вас, — сказал я. — Иногда провалы в памяти до сих пор, а в остальном хорошо. Вот вижу кого-нибудь, лицо вроде знакомое, а вспомнить не могу. Спасибо Варе, помогает, напоминает, иначе я даже не знаю, что бы делал.
Варя спрятала улыбку за чашкой с чаем. Елизавета Константиновна тоже благосклонно улыбнулась. Я поглядел на угощения, остановил свой выбор на прянике, чтобы поменьше крошить на стол. Атмосфера царила вполне себе дружеская, вечернее чаепитие в кругу близких, хотя я всё равно немного чувствовал себя не в своей тарелке. Особенно когда Елизавета Константиновна пристально наблюдала за каждым моим движением или словом, будто мысленно меня оценивала.
— Ваша мама… На молокозаводе работает, ведь так? — спросила вдруг она.
— Да, — сказал я. — Целыми днями там. Мы с сёстрами помогаем по мере возможности. Вот завтра и едем… На картошку.
Она покивала каким-то своим мыслям.
— Мы свою уже выкопали, — понимающе усмехнулась Варя.
— Да, пораньше… Не то было бы как в прошлом году, — сказала Елизавета Константиновна.
— А как было в прошлом году? — поинтересовался я.
— Кто-то выкопал нашу картошку раньше нас, — сказала Варя.
— Оу, — выдавил я.
— Ладно хоть у нас оставалось немного здесь, возле дома, да и соседи поделились на зиму, — сказала бабушка. — Иначе совсем бы туго пришлось.
Я допил чай и аккуратно поставил чашку обратно на блюдечко.
— Спасибо за чай, за угощение, — сказал я. — Мне, наверное, пора.
— Ступайте, Саша, до свидания, — произнесла Елизавета Константиновна. — Варвара, проводи гостя, я уберу со стола.
Варя накинула поверх сарафана куртку, в которой словно тонула, я быстренько обулся, предвкушая уличный холод и промозглый осенний ветер. Мы вышли в сени.
— Хорошо, что предупредил, — шепнула Варя. — Я бы обиделась. Но больше так не делай.
— Надеюсь, больше не понадобится, — шепнул я.
— Бабушке ты понравился, — улыбнулась она.
Не понял, с чего она так решила, но раз она так говорит, значит, так оно и есть.
Мы вместе вышли за калитку, Варя остановилась, сунув руки в рукава куртки, будто в муфту. Повисло неловкое молчание.
— До понедельника? — спросила она.
— До понедельника, — сказал я.
Она вдруг протянула мне руку для рукопожатия. Я сделал иначе, взял её тонкие пальчики пианистки, прежде, чем она успела опомниться, наклонился и нежно поцеловал. Она отдёрнула пальцы, словно я её укусил.
— Дурак! — фыркнула Варя и сбежала обратно за калитку.
Может, я и дурак, но бабушке всё-таки понравился.
Домой побежал лёгким бегом, не только для того, чтобы поскорее вернуться, но и для того, чтобы согреться. Возвращаться, если честно, не хотелось совершенно, и не только из-за завтрашней картошки.
Добежал, не останавливаясь, холод подгонял меня лучше любого тренера. Зашёл в подъезд, в квартиру. Мать с недовольным хлебалом встретила меня на кухне.
— Явился, — сварливо заключила она. — Марш в постель, живо. Только тихо, Максим уже спит. Завтра поговорим.
Постарался разложиться тихо, насколько это вообще возможно с алюминиевой рамой раскладушки и её скрипучими пружинами.
А утром проснулся от грубого тычка в плечо. Стрелки часов едва добрались до пяти тридцати утра.
— Мне ко второму… — промычал я, накрываясь одеялом с головой.
Одеяло сдёрнули рывком, волна утренней прохлады подействовала, как ушат воды, сгоняя остатки сна. Матушка, уже одетая в какую-то робу, спешно заканчивала сборы.
— Поживее, а то на автобус опоздаем, — подгоняла она.
На автобусную остановку припёрлись чуть ли не за полчаса до прибытия автобуса. Семейство Тарановых напоминало мне теперь бродяг и побирушек, мать специально заставила всех одеться в старое тряпьё. Сёстры фыркали и морщили носы, но беспрекословно подчинились.
