Дизель решает все - Маришин Михаил (книга жизни .txt) 📗
— Ну как, нравятся хоромы? — спросила Полина как-то грустно и вместе с тем иронично.
— На безрыбье… Впрочем, подходяще, обживусь.
— Тогда червонец с тебя. За месяц.
Приятно удивленный незначительностью цены, которая была ниже в три раза, чем объявленная прошлой хозяйкой, я тут же, не раздумывая, согласился.
— Семен, а ты надолго ль в наши края? — Полина постаралась спросить как бы мимоходом, но я заметил какой-то интерес.
— Думаю, что навсегда, — ответил исходя из опыта в прошлом мире, в котором если я и уезжал куда-то с малой родины, меня все время непреодолимо тянуло обратно, даже если условия жизни на новом месте были много лучше. Впрочем, тогда это зависело только от меня, сейчас же обстоятельства могли оказаться сильнее. — Полина, как бы нам с тобой насчет готовки договориться? В смысле, чтобы мне на это дело не отвлекаться, не могла бы ты готовить на двоих? Деньги на еду я сверху накину.
— Накинешь, хорошо. И по дому помогать будешь, — тут же выставила она дополнительное условие.
— Но только по выходным, — уточнил я.
— Договорились.
На этом, по сути, переговоры и закончились, уточнив мелкие бытовые детали и выяснив, что у хозяйки своя баня, остаток дня посвятил помывке и постирушкам после приключений. Почему так много? Это вам не XXI век, пришлось и воды натаскать, и дров наколоть, и баньку истопить. Зато в финале получил наслаждение неземное, сидя в парилке и соскребая с себя пласты наросшей грязи, превращаясь в своих собственных глазах снова в человека. Я бы там до полуночи плескался, но меня выгнала хозяйка, которая, воспользовавшись случаем, тоже решила помыться. На мое замечание, что издревле на Руси мылись вместе, получил решительный отказ и пророчества кар небесных на мою голову, если еще раз посмею до нее домогаться. Пришлось выметаться.
Закончился день совместным ужином, в котором со стороны Полины участвовала каша на воде, а с моей стороны — мелко порезанные засохшие остатки лосятины и бутылка водки, которую Полина тут же припрятала, едва дав мне выпить стопку по поводу новоселья. Не очень-то и хотелось, просто старался наладить более тесный контакт, однако оказался в этой компании единственным пьющим.
Добравшись до своих нар, на которых занял свое законное место набитый душистым сеном матрац, упал на чистое белье и провалился в сон с незатейливой мыслью:
— Нормальная баба, а говорили — ведьма, ведьма.
Глава 6
БАБА-ЯГА
Я толкаю паровоз. Огромный и черный. Не могу видеть, но точно знаю — на котле у него красная звезда. Паровоз дымит и дышит паром, но сам двигаться совершенно не желает. При этом он полностью занимает гнилой деревянный мостик бесконечной протяженности, повисший над туманной пропастью. Мне обязательно нужно на другой берег, там конец пути, и паровоз сам по себе мне нужен как рыбе зонтик, но ни перелезть через него, ни подлезть снизу не могу. Приходится толкать, ежесекундно рискуя сорваться вниз. Бесконечно долго, трудно и опасно.
Наконец мне удается вырваться из этого кошмара в реальность, и я с трудом сажусь на нарах. Самочувствие полностью соответствует затраченным во сне усилиям. Это ж надо! Вторую ночь подряд! Правда, в первую ночь мне снились более разнообразные кошмары, повторяющие в разных извращенных вариантах мои мысли и события последних дней. И немцам я в плен сдавался с трагическими последствиями для собственного здоровья, и лось меня бодал, и под поездом меня тащило, и в Вологде меня резали, а я ничего поделать не мог. Но шедевром были, безусловно, Гайдар с Чубайсом, первый постоянно жрал мою провизию и раздувался все больше и больше, так что я боялся, что когда он лопнет, то загадит всю мою комнатушку, второй же тащил из дома все, что не было жестко закреплено, а то, что было закреплено, отрывал и тоже утаскивал. Я мог только смотреть на это разорение, но помешать был не в силах.
Нечего и говорить, что проснулся я в свой единственный выходной совершенно разбитым и в настроении «утро добрым не бывает», что в последнее время становится привычным. Дополнительно это состояние усугубил представитель народной милиции, заявившийся прямо с самого раннего утра и учинивший формальный допрос «кто, откуда», переросший в допрос с пристрастием, едва он узнал, что прибыл я поездом Архангельск — Москва. Выпытывал, не видел ли я во время поездки подозрительных особ женского пола. Ответ, что путешествовал я в одном купе с членом ЦК ВКП(б), его полностью удовлетворил, и участковый доверительно мне посетовал, что вся московская милиция стоит на ушах по ориентировке на обнаглевшую шпионку, прибывшую этим поездом. А выявил этот факт обходчик, подобравший на путях размокший окурок женских сигарет «Мальборо» и поклявшийся, что раньше его не было, да и бычок совсем свежий, а за ночь прошел единственный пассажирский состав. Мне оставалось лишь помянуть про себя везение дураков.
Бороться с хандрой я принялся традиционным для себя методом, а именно ударным трудом. Переколол весь запас дров на зиму, подправил сарай и забор, сколотил себе из обрезков подобие сундука и стола. Вечером, уставший, но довольный собой упал на матрац, и на тебе — паровоз! Это притом, что сны в моей жизни — чрезвычайно редкое явление. А уж еженощных кошмаров вообще никогда не было. И ведь все припомнил во сне, о чем думал, кроме Бабы-Яги и паровоза. Последний, видимо, синтезирует все мои размышления по главному вопросу, а без старухи с костяной ногой мне только легче. Кстати, соседка Полину ведьмой называла, это что ж выходит — мысли материализуются? Подумал вскользь, и на тебе, через неделю живешь в избушке на курьих ножках.
Посидев маленько и покумекав так и так, решил, что раз кошмары появились именно в этом доме, а хозяйка его, возможно — ведьма, то она во всем и виновата. Надо сходить к ней, разобраться, а то, боюсь, до утра под этим паровозом загнусь. Три часа ночи — самое время делать визиты! Быстро одевшись, вышел на улицу и постучал в дверь.
— Поля! Открывай! Разговор есть.
В избе послышалось сонное бормотание, потом босые ноги прошлепали по полу, и раздался недовольный голос.
— Ну кто там?
— Это я, Семен! Поговорить надо.
— Иди спать, ночь на дворе.
— Да я бы рад, только твоими стараниями мне такие сны снятся, что лучше сразу повеситься.
— Ерунду говоришь, спать иди и мне не мешай!
Я не на шутку разозлился. Она меня еще куда-то посылает!
— Послушай, мне не до шуток! И с ерундой бы я к тебе в этот час не приперся! Не хочешь по-хорошему — подопру дверь и спалю тебя в твоем курятнике к чертовой матери! И буду спать после этого вполне себе спокойно где-нибудь в другом месте! Кошмары мучить не будут.
— Уходи, порчу наведу!
— Не успеешь, — сказал я, подпирая дрыном дверь. — Да и не сможешь. Знаешь, почему ведьм на кострах сжигали? Так я тебе скажу, потому что огонь от всякого колдовства полностью, говорят, очищает. Вот заодно и проверю, правда или нет.
Все это я говорил уже абсолютно равнодушным голосом, собирая оставшиеся после колки дров щепки и складывая их к двери. В избе молчок, ну что ж, чиркнул зажигалкой, и огонек, перепрыгнув в небольшой костерок, который я сложил поодаль от дома, но так, что изнутри этого не было видно, осветил двор и заиграл оранжево-красными сполохами. Потянуло дымком.
— С ума сошел?! Туши скорее! Открываю я, открываю!
— Нет, Поля, это я тебя открываю, — сказал и пнул ногой подпорку, освобождая дверь.
Перепуганная хозяйка выскочила из избы и, осмотревшись, обиженно сказала:
— Дурак! И шутки твои дурацкие!
— Ничуть не хуже, чем твои! — парировал я. — Это что, развлечение у тебя такое, постояльцев сна лишать?
Повисла неловкая пауза, Полина продолжала раздраженно дуться, да и ответить ей было нечего. Я присел на корточки возле костерка, достал приобретенную намедни маленькую трубку, набил табаком из распотрошенных сигарет XXI века и прикурил от головешки.
— А хочешь, расскажу, что мне сейчас снилось? — пыхнул дымком и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Паровоз мне снился, Поля. На хлипком мосту над пропастью. И я его толкал на ту сторону. Сумею — все будет хорошо, остановлюсь — не выдержит мост, рухнет вниз паровоз и я вместе с ним. Так вот, паровоз этот — вы все и есть, Россия вся. Не сумею провести его по мосту — всем крышка. А еще у меня время ограничено, десять лет нам отпущено на все про все. А ты, глупенькая, мне еще мешать вздумала. Нехорошо.
