Белая ворона (СИ) - Вран Карина (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT, .FB2) 📗
— Простите нас, мы с Мэйли уйдем первыми, — встает и кланяется мать. — Нам пора. Мы очень. Очень! Благодарны за вашу поддержку.
Мама Вэйлань поднимает левую руку, разжимает пальцы. Мол: ступайте.
— Надеюсь, наши дочери в будущем подружатся, — добавляет мама и по второму разу рассыпается в благодарностях.
Я тоже поднимаюсь, решаю попрощаться, как положено, с девчулей и ее мамой. Вэйлань обжигает меня злым взглядом. Выставляет в мою сторону надломленную красную палочку.
Не, мам, не думаю.
— А-Ли, а ты хотела бы жить в таком доме?
Я даже не знаю, что взбрело в голову моей славной женщине. Кажется, она в смятении. Тоже заметила, что хозяйская дочка на меня ножи точит?
Впрочем, мой ответ однозначен. Независимо от подоплеки вопроса.
— Нет!
— Почему? — слегка расширились в удивлении глаза.
— Дом там, где мама и папа.
Мамуля аж с шага сбилась.
— О.
Нет, ну а что ты хотела? Иероглиф «хорошо». Женщина и ребенок. И мужчина, конкретно наш — тоже хорошо. Для полного комплекта.
Помнится, спросила я давеча о слове: тя (семья). Оно же просто звучит, употребляется часто. Думала, освою по-быстрому написание.
Так вот, значение иероглифа 家 [1](читается как «тя») — один из вариантов обозначения семьи (и дома заодно) меня унесло в бугагашечки всерьез и надолго. Если его разобрать (а моя мама ответственно подходит к обучению), то состоит он из двух основных частей.
«Мьен» [mián] — ключ «крыша». Он состоит из трех черт. Я уже его знаю, умею, практикую. А то ж: я руковожу стройкой! Как мне без крыши?
Если от руки пишут этот ключ, еще есть вопросики, а когда мать показала мне в газете его в напечатанном виде, я сразу врубилась. Полюбуйтесь: 宀 — это ж крышка от кастрюли!
В прежние времена этот ключ писался иначе. Дом в разрезе — мать моя китайская мне даже вариаций накидала. Да, было похоже, но пришли мы, современные китайцы, в итоге, к кастрюльной крышке.
«Ши» [shǐ] — второй ключ этого составного иероглифа уже из семи черт. Я его пока что даже не пытаюсь воспроизводить. Он означает… Свинью. 豕 — где тут свинья, спросите вы? Я тоже спросила.
Я ж ребенок, мне так можно. И мама наклонила мне листочек. Получается: горизонтальная верхняя линия — это голова, слева — четыре лапы, а справа хвостик. По правде, я на месте ног увидела свиные ребрышки… Наверное, я слишком изголодалась по мясной пище. Вот и мерещится всякое.
Мне тут сходу еще и добавили порцию сведений: ключ свинья похож на ключ собака, только у этого короткий висячий хвост и вислый живот. Собаку гляньте сами, если любопытно, там и впрямь немножко похоже на собаку, только надо глядеть под наклоном. И иметь волшебные таблеточки или хотя бы грибочки… Тьфу ты, воображение!
Так, минутка информативной душноты закончилась.
Теперь соединим два знака и прочитаем вместе, что получилось: свинья в доме.
Я легла под стол. Потому что это тельце еще не предназначено для гомерического хохота. Нет, я все понимаю: свинья — это про богатство и процветание. Первые животные, одомашненные в Китае. Смелые — это если говорить про диких кабанов.
Ну и покушать китайцы любят.
Но я прям ясно и четко увидела любимого супруга, который заваливается домой с попойки, нарядный весь до изумления, пошатывается, раздевается на ходу… И всю ночь потом устраивает длительные беседы тет-а-тет с белым фаянсовым другом (нашего звали — герр Густавсберг).
Тя! Свинья в доме. Тя! Ну тя же!
Так… вроде отпустило. Фуф.
Вы не подумайте, мой драгоценный не всегда такой приходил. Эпизодически. Но мы ж всегда запоминаем самое яркое, отличительное. А так он умный, смелый и красивый. Самый замечательный.
Так хочется верить, что он перенес мой уход легко.
Это у меня здесь нет особо времени на тоску и рефлексии. А он… Если ты меня слышишь, пожалуйста, не грусти. Вспомни хорошее.
Но не тот момент, где мы в Минске на балконе у подруги. Не тот, я сказала!
К-хм. Все, вернулись из прошлого в текущее.
Стоп. Текущее⁈
Мам, у нас тут потоп!
Какая-то… свинья, не побоюсь этого слова, под крышей общего многоэтажного дома затопила нашу кухню.
Моя женщина тут же превращается из милой, вежливой и доброжелательной в очень сердитую шипящую кошку. Лоб хмурый, речь состоит из нечленораздельных шипящих. Ма — манул. Изредка.
На разборки меня не берут. Что, кстати, жаль. Я бы послушала как моя самка манула высказывает свое: «Фи» (или: «Ши»), — соседям сверху.
Но, раз не взяли, прошлепала в спальню. Чтобы начать-таки внимательный осмотр ящичков и тумбочек. Я тут краем уха услышала, что вроде как в китайских документах данные дублируются на пиньин (письменность упрощенная, если кто забыл, латиницей).
Если так — это мой шанс узнать, наконец, как зовут «маму Мэйли».
Конечно же, стоило мне забраться на стульчик, чтобы покопаться в ящике, где раньше еще не смотрела, хлопнула входная дверь.
«Шухер», — пронеслось в маленькой голове, маленькие ноги из положения «балансирую на носочках» опустились на пяточки, изготовились к прыжку, а маленькие ручки поспешили бросить все и задвинуть ящик.
Ящик закрылся, и даже пальцы мне не прищемил.
— Дочка? Сокровище? — мать моя, похоже, не пошла, а телепортировалась в комнату.
Ничем иным я скорость ее перемещения объяснить не могу.
И мое стояние на стуле объяснить затруднительно.
— Тя, — не придумываю ничего лучше, чем из защиты (хотя никто еще ни в чем не обвинял) перейти к нападению.
Палец тычет в сторону рамки. В ней фотокарточка с молодыми и счастливыми фуму на гравийной дорожке перед каким-то цветущим плодовым. Яблоня? Вишня? Может, вообще персик? Не определить, потому как фон сильно размыт. Вряд ли профессионал снимал.
Муж мой увлекался фотографией, я немного (шапочно) в теме.
— Парк Юйюаньтань, — складывает руки у груди мать. — Мы тебе обещали, и так всё не можем сходить. Ай-ё, твой отец совсем заработался. Я поговорю с ним, А-Ли. А пока давай-ка сюда, мама тебя спустит.
Меня опускают на пол. Бережно и с элементами аттракциона — мама раскачивает меня в полете.
— Простите, госпожа Ли!
О, у нас гости? Предполагаю, что ма-манул обшипела, как надо, соседа (голос мужской, скорее даже юношеский). Затем схватила за загривок и приволокла к нам, чтобы он полюбовался на дело рук своих.
— А, да, — спохватилась мать. — Побудь тут еще немного. Маме надо договорить.
Тут? И пропустить все на свете?
Прости, мам. Дочка не всегда может быть послушной.
— Любуешься? — родительница понизила голос, чтобы дитятко не волновать. — Любуйся! Мне нужно кормить дочь, нужно готовить к приходу мужа. А у меня вместо кухни — озеро Сиху.
Хлоп!
На звук подскакиваем обе: мать перед свинтусом, я возле косяка двери.
Свинтус, он же оболтус, он же сосед-вредитель, с размаху бьет себя по лицу.
— Дурак, — сообщает он покаянное.
И лупит сам себя по второй щеке.
— Дурак!
— Всё-всё, хватит, — мама в шоке от глубины показательного раскаяния.
Я тоже. Обозначилось тут же на порядок больше стимулов вести себя хорошо.
— Достаточно, — мать моя успевает перехватить руку на пути к троекратному самобичеванию.
— Прямо сейчас этот дурак не может компенсировать, — вредитель, как только его руку отпускают, склоняется в поклоне. — Простите меня!
— Ай-йя, достаточно взять швабру, — мать скрывается за углом и возвращается уже с означенным инструментом. — И быстренько помочь с уборкой.
Пока виновник потопа и домохозяйка избавляются от рукотворного озера, топчусь в сторонке. Пытаюсь понять, что за человек этот свинтус.
Кроме того, что псих (слегка или не очень) и бьет себя на людях. Живет он над нами, значит, скорее всего, планировка квартиры такая же. Наш вариант — он самый простой (читаем: дешевый) в жилом комплексе. Кондоминиум — новое слово в моем лексиконе.
Причем, я слышала от тетушки Яо, через дорогу есть дом, где квартирки совсем крохотные. Чуть ли не всё в одном, включая санузел.
