Джони, о-е! Или назад в СССР 4 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT, FB2) 📗
— Да-да… Юрий Владимирович, выявил одного, кхе-кхе, доброжелателя. Собака! Из ближнего круга был, сволоч!
— Вот и я о том. Сейчас, наверное, кризис власти состоится чуть позже. Так же и с Юрием Владимировичем. Он предан вам и четко следует правилам аппаратной игры, потому я и ему сказал о причинах его смерти. Он изменил сценарий своей жизни. Что будет дальше — не знаю. Я не виху изменённое будущее.
— А моё окружение видишь?
Вижу, Леонид Ильич и сочувствую вам. Понятно, что вы, чтобы уберечь себя от «москвичей», заполнили аппарат «иногородними», но, честно говоря, они уже давно ведут свою, а не вашу игру. И защищают не вас, а себя и свой ближний круг.
— Да-а-а… Все обросли шерстью.
— И многие метят на ваше место. И даже подталкивают вас к кончине. Ну, вы сами сказали. Там много желающх. Но самое главное — троцкисты и масоны. Первые во благо коммунизма хотят развалить СССР, а вторые просто кушать не могут когда кто-то имеет суверенитет и торгует так как сам хочет, защищая свои рынки сбыта.
— Да-да… Ты прав. Рынки сбыта… Масоны… Мало мы по ним работаем. Мало. Да и троцкисты — Суть та же.
— Масоны сами себе выбирают религию, но идут к одной цели — мировому правительству.
— Да-а-а… Не боишься?
— Масонов? Конечно боюсь. Потому и тороплюсь как можно больше сделать.
— Кхе-кхе… Спасибо тебе, Пьер… Или как там тебя? Торопись. Сделай как можно больше. Я тоже постараюсь. Мы все стараемся. Юру, значит, оставить в КГБ?
Я дёрнул плечами.
— Мне кажется, вы сейчас в одной лодке в бушующем море на разных вёслах.
— Правильное, кхм-кхм, сравнение. Насыпай. Хороший у тебя коньячок.
— Так, это кто у тебя был? — спросил, спускаясь в гостиную, Михалков. — Заперли нас как Бобиков. Еле поссать выйти выпросил. Так ещё и сопроводили, как на прогоне.
— Ты, Никитка, по фене ботаешь? — спросил раскуривая трубку Говорухин. — Прого-он…
— В Крестах на экскурсии были вместе. Забыл, что ли? Дубак рассказывал, как что называется.
— Не дубак, Никита, а товарищ милиционер нас водил. Аж целый полковник — начальник УВД города Москвы. Дубаки — это надзератели.
— Да, насрать! Кто был-то⁈
— Он сейчас скажет, и нас придётся убить, хе-хе. Оно тебе надо, такое любопытство. Масо ещё осталось?
— Осталось, но надо жарить. Я уже замаялся жарить. Сами, хорошо.
— Бр-р-р… — Михалкова передёрнуло. — Не хочу мяса. Икра есть?
— Икры во Франции нет, — усмехнулся я.
— Надо Володе звякнуть, пусть захватит.
— Володя, — прорычал бас, — тоже, как Бобик целый час стоял перед пикетом в ста метрах от ворот. А потом видел, как из оных выехал кортеж с синими ведёрками на крышах и удалился, крича сиренами. Кто это у тебя был, любезный Пьер?
Голос в конце спича Высоцкого звучал бархатными раскатами.
— Кхе-кхе… Брежнев, Андропов, Цвигун…
— Занавес, — сказал Михалков и рухнул в кресло.
Глава 8
— Слушай, Юра, не пойму, всё же, кхе-кхе, кто он? Неужели — ясновидец?
— Он, Леонид Ильич, не только ясновидец, но и в других планах очень необычный человек. Да и то, что он человек у меня лично имеются большие сомнения.
— Не, кхм-кхм, человек? А кто он? Инопланетянин, что ли? Хе-хе…
— Помните, я на пересадку почки лёг?
— Помню, конечно. Рисковый ты человек. Чазов, я знаю, тебя сильно отговаривал. Не приживётся боялся. Сосуды у тебя совсем плохие, говорил.
— Так и было, но этот парень сказал, чтобы мне накануне операции перелили его кровь.
— А у него такая же группа крови?
— У него первая. Она всем подходит.
— И что?
— Чазову я даже не говорил, а попросил нашего медика сделать переливание. Он отбивался,как мог. Пришлось приказать письменно. Да-а-а… Так вот, после операции, первая почка полноценно заработала уже через день, а на второй кровь из мочи ушла.
— Ну да, ну да… Что-то мне Цинёв, паразит, докладывал такое.
— Во-о-т… Так и второй раз произошло. Вторая почка прижилась так же хорошо и быстро. Зажило, как на собаке. Правда, наш врач переливание делал, уже не опасаясь.
— И что ты хочешь сказать? Что его кровь — живительна?
— Я вам больше скажу. Если хотите проверить, посмотрите, как раны заживают на нём. Максимум сутки, и пореза как не бывало. Даже шрамы рассасываются.
— Рассказывали мне про одного такого экстрасенса, который заряжает крем. Если его втирать в шрам, то шрам рассасывается. Крем втирать, кхе-кхе, не экстрасенса…
Леонид Ильич тихо посмеялся. Андропов помолчал.
— И ты предлагаешь мне перелить его кровь? — спросил Брежнев, искоса посмотрев на Андропова.
Они сидели на заднем сиденье «брежневского» лимузина вдвоём. Пасажирское пространство было отделено от водительского толстым стеклом.
— Почему не попробовать? — пожал плечами Андропов. — Вы нужны стране, Леонид Ильич.
— Да-да… Таких делов наворотил, что страна развалится через десять лет, и «нужен»?
— Не совершает ошибок тот, кто не работает. Да и советников у вас слишком «грамотных».
— Да-а-а… Алексей Николаевич, Алексей Николаевич… Рентабельность, млять. Зятёк его на контроле у вас?
Андропов кивнул.
— Юра, я хочу, чтобы в Римский клуб ни что не протекало. Институты эти международные… Это политически правильный ход, но ведь перерождаются наши учёные в общении с западными. Масоны, мать их… Могуть они елей лить. Правильно Пьер сказал. Вы, кхм-кхм, оберегайте его. Особенно если и кровь его ценнейший ресурс государства. Ты правильно делаешь, что не афишируешь его сверх-способности, Юра. Если кто узнает, выкрадут, или уничтожат. Хотя я, честно сказать, не верю, уж ты прости, Юра. Это, кхм-кхм, не научно. Ты просто сам внушил себе… Это называется, мне Чазов говорил, э-э-э, да, — метод плацебо. Самовнушение.
— Даже если это и так, Леонид Ильич, давайте сделаем вам переливание крови? Хуже-то не будет?
— Я, кхм-кхм, подумаю. А перестраиваться надо. Надо… Надо возвращать частные артели, что Никитка ликвидировал. В лёгкой промышленности, пищевой… Ты поговори с этим Пьером. Возьмётся ли он их субсидировать? Пусть открывает свои авто-сервисы, фабрики грамзаписи. Нет страха. Пусть поют, что угодно, только надо и церковь тогда, хе-хе, активнее реанимировать. От Никиткиных репрессий мы, кхе-кхе, слава Богу, отошли, но этого мало, Юра. Жаль мы годовщиу крещения Руси прозевали. В том году ведь девятьсот девяностолетие было. Ну да ладно. Надо будет в итогах года по телевидению об этом сказать. Хорошо?
— Я понял, Леонид Ильич.
Брежнев повернул к Андропову голову.
— А ведь ты и впрямь хорошо себя чувствуешь! И на больничный с момента пересадки ни разу не ходил. Удивительно.
Он с задумчивым видом покачал головой.
— Прямо завидно.
— Так, и я говорю… Сам всё ещё удивляюсь. Каждый день просыпаюсь с ощущением, что уже умер.
— То есть? — приподнял сросшиеся в одну линию брови.
— Ну, так, не болит же ничего, — улыбнулся Андропов.
— Ха-ха-ха, — рассмеялся Брежнев. — Рассмешил, кхе-кхе…
— Хотел спросить, Леонид Ильич.
— Спрашивай, Юра.
— Пьер предлагает создать сотовую сеть мобильной радио-телефонной связи. С условием, что он станет её собственником.
— Хм! Собственником! Не торопимся ли мы, Юра, перейти на комерческие рельсы? Ну, там, одежду шить, или обувь, продукты производить… Это понятно, но радио-телефонную связь в частные руки? Кхм-кхм…
— Ну, почему в частные. Это же формально оно в частных руках будет, а на самом деле… Наших бывших сотрудников пристроим… Зато контролировать народ будет проще.
— Радио-телефонная, это как вот этот телефон? — Брежнев показал на трубку телефонного аппарата.
— Да, Леонид Ильич, только на других принципах. Мы к олимпиаде готовимся запустить двести новых абонентских станций. Вместе с имеющимися ста всего будем иметь триста. А он предлагает поставить несколько новых базовых станций, построенных на ином принципе, разместив их, как пчелинные соты.
