В земле чужой (СИ) - Артемьев Роман Г. (читать книги полностью .TXT, .FB2) 📗
Фактически, это вариант мирного раскола. Белозерье тому примером. Триста лет назад в княжестве стояло всего две Обители, что для его территории стало маловато. Вдобавок их старцы постоянно собачились между собой, внося в и без того бурную политическую жизнь свежую веселую струю. Таким образом, для равновесия земля нуждалась в третьем религиозном центре силы. После долгих поисков где-то далеко на северо-западе нашлась Обитель Юной Пряхи, не возражавшая помочь с созданием «дочки». Из намеков в летописях очевидно, что старейшины Пряхи насмерть переругались между собой и особого выбора у них не было — либо часть уходит строить храм, либо война. В результате у Белого Озера появилась третья Обитель, а заодно в княжество переселились тысячи мирян, не пожелавших оставить свою богиню в трудный час.
Так вот, несмотря на в целом дружественные отношения, старцам из Березова нежелательно заходить в белозерские земли. Конечно, последовательницам Исцеляющей везде рады, а жрецы Пламенеющего с удовольствием нарвутся на драку, но вот к нам, слугам Синеокого, отношение неоднозначное. В первую очередь благодаря Обители Искусника, занимающего примерно ту же нишу, то есть покровительствующего ремеслам. Мы — конкуренты и чужаки, мы переманиваем верующих и перехватываем финансовые потоки.
Поэтому, стоило делегации пересечь границу, как она разделилась. Первая часть, под предводительством Сутимира Домаславовича, открыто, гордо демонстрируя символы Синеокого, направилась в столицу. Там старейшина намерен встретиться с главами других Обителей, князем, вятшими боярами, городскими посадниками… Деятелям их калибра всегда найдётся, о чём поговорить.
Весела Желановна и её свита исчезли. Точнее говоря, исчезла старейшина Синеокого, а боярыня Зернова с сопровождением отправились в Новгород-Восходний, к родне погостить. По княжеству ехал самый обычный обоз знатной госпожи, удивлявший разве что отсутствием холопов. Ну да всякое бывает, найдётся и такой странности объяснение, тем более что особо мы в пути ни с кем не контактировали. Даже города старались объезжать, выбирая второстепенные дороги.
Как и прежде, единственным развлечением были разговоры.
— Молчун, а почему ты в целительство пошел?
Устав слушать скучные разговоры старших женщин, Пожега перебралась к нам.
— Все гридни идут, — пожал я плечами.
— Не скажи! Вон, ни Стоян, ни Вонег ничем таким не занимаются.
— Когда-нибудь и они начнут, если хотят по ступеням повыше подняться. Я просто раньше начал.
Девушка хотела было что-то сказать, но её опередил Вонег
— Целительство изучать не обязательно. Есть же стандартные схемы развития. Определи свою — и занимайся.
— Стандартные не эффективны, — мгновенно возразила Пожега. — Лучше пройти обследование и составить индивидуальную, тогда на шестую ступень точно взойдёшь.
— Тоже верно!
— А если хочешь седьмую?
— Ну ты загнул! До неё пахать и пахать. Да и потом на седьмую не всякий боярин встанет!
— Из вятших родов — всякий, — уточнила Пожега. Ей лучше знать, она сама из знатной семьи. — Для вятших позор, если кто-то из старшей семьи на седьмую ступень не взошел. Кому-то вроде Людослава Буйнова ещё простительно, ему всего-то сорок с гаком, а Бобра Найдёнова уже и на пиры звать перестали.
С кругами сложнее. У ремесленников и сплетение растет медленнее, потому что нагрузки меньше, и денег столько, сколько бояре, они тратить не могут. Хотя мастера-земледелы, особенно строители, силу гоняют как бы не чаще, чем воины. Но у них другая беда — сплетение развивается неравномерно.
— Мне казалось, в березовских общинах все посадники на седьмом круге? У шорников точно на седьмом.
— Понимаешь, — слегка замялась девушка. — Они гибнут реже. Тех, кто на седьмую ступень восходит, больше, но они и воюют постоянно. Мастеров высоких кругов намного меньше, зато живут они дольше. Особенно целители.
— Говорят, в Обители Исцеляющей долгожителей больше, чем во всех остальных, вместе взятых.
— Чушь полная! Они травят друг дружку постоянно. Знаете, какой это гадючник?
— Нет. Расскажи.
Вонег тоже заинтересованно наклонился вперед. Почувствовав чужое внимание, Пожега довольно улыбнулась и с удовольствием поделилась сплетней:
— По-настоящему хороший целитель лет триста прожить может. Вроде бы живут и дольше, но у нас про таких только слышали, подтверждения в летописях нет. Так вот, давно замечено, что над старейшинами Исцеляющей словно проклятье какое висит — ни одна своей смертью не померла. То эксперимент поставит неудачно, то на чудище внезапно напорется, то склянки с лекарствами перепутает и яд примет. Но внешне всё очень пристойно. Последний случай был шесть лет назад, когда Базилея Рожина померла, пытаясь провести ритуал обновления организма. Дважды всё удачно до того провела, а третий раз что-то пошло не так. Всем Березовым хоронили!
— Думаешь, не случайность?
— Ну не постоянно же!
Тетка Пламена, в иерархию Обители Исцеляющей не входящая, но со многими тамошними старицами неплохо знакомая, ни о чём подобном не рассказывала. Правда, не сказать, что мы особо близки. Таким образом, у меня только слова Пожеги, которая может быть права в своих подозрениях — а может быть не права. Потому что целители, если вдуматься, в мирное время с точки зрения власть имеющих даже более опасны, чем тихушники Короткого Шага. Никакой клятвы Гиппократа здесь не приносят, лекарь может отказать в лечении или, скажем, польститься на посулы и уморить пациента. Конечно, это противоречит духу учения богини, однако прямого запрета нет. Так что, возможно, не чужаки устраняют старейшин.
Вот и Вонег засомневался.
— Странно как-то. За столько лет хоть что-то, да вылезло бы. И слухи бы всякие ходили.
— Так они и ходят!
— А вот и нет! Про Короткий Шаг ходят, про Шариных ходят, про Кошкиных тоже, а про Обитель Исцеляющей в народе ничего не говорят. Слава добрая про них идёт!
— Ясное дело, они же людей лечат. А внутри, промеж собой, вражда кровавая!
Похоже, девушке просто нравилась версия о лицемерных конкурентках-отравительницах.
— Будто где-то иначе, — словно про себя, но так, чтобы услышали, пробормотал я. — Где власть, там кровь.
Мои собеседники нахмурились и замолкли. Затем Вонег хмыкнул и спросил:
— Сколько там от Плоскиничей осталось? Двое, вроде?
— Жалеешь их? — жестом, скопированным у наставницы, вскинула бровь Пожега. В голосе её звучала легкая насмешка.
— Нет, с чего бы! Просто странно как-то: вот был род, сильный, древний — и почти нет его.
— Скажешь, не за дело их казнили?
— Не о том речь. Кошкины и Плоскиничи бунт устроили вместе, судили их тоже вместе, вина одинакова. Так почему у одних всё хорошо, а других, почитай, под корень извели. Несправедливо как-то.
— Потому что одни с Безсоновыми враждовали, а другие нет, — пожала плечами девушка. — И ты ошибаешься. У Кошкиных вовсе не всё хорошо. Измену им ещё долго будут припоминать.
— Не похоже что-то, — проворчал гридень.
— Так присмотрись, — уже откровенно усмехаясь, посоветовала Пожега.
Предводители неудачного мятежа, случившегося… сколько? Три, четыре года назад? Формально наказание они получили одинаковое. Выплатили виру пострадавшим, штраф в казну, их заставили воевать в первых рядах против бывших союзников-южан и что-то ещё. Однако, как говорится, есть нюанс. У Плоскиничей имелись могущественные кровники, и кровники те находились на победившей стороне.
К настоящему моменту из некогда влиятельного рода уцелело всего два человека. Союзников они не нашли, заступиться за них никто не захотел.
— Приехали! — правивший возком Стоян откинул плотный, не пропускавший воду занавес и просунул голову внутрь. — На площадку сворачиваем.
— Если бы животин кормить не надо было, так бы и ехали, — горестно заметила Пожега.
— Зверюгу вовремя не напоишь, она мертвой падёт. А человек — скотина выносливая, — донеслось спереди. — Чего нас жалеть-то?
