Война и Мир (СИ) - "СкальдЪ" (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt, .fb2) 📗
— А почему такая секретность? — удивился я.
— Понятие не имею, — генерал развел руками. — Никто кроме меня об этом не знает, так что и ты не распространяйся.
— Слушаюсь. А как сами думаете, Дмитрий Иванович, в чем дело?
— А что тут гадать, в ставке Главнокомандующего что-то назревает. Скоро сам все узнаешь. Так что с Богом!
— Князь Кропоткин знает?
— Я ему скажу, что у тебя особое поручение.
— Мне ему докладывать не надо? — с генералом Кропоткиным у меня отношения не складывались, и я не хотел еще больше их портить.
— Нет, не надо, и волноваться об этом не стоит.
Александрия располагалась по дороге на Бухарест и считалась небольшим городком с населением менее пяти тысяч человек. От Зимнево до неё было меньше сорока верст. В тот же вечер я взял Седова, Некрасова с первым эскадроном и выдвинулся к Александрии.
Неспешно ехали часть ночи, затем встали на четырехчасовой привал, поели, вздремнули и выдвинулись дальше, достигнув пункта назначения к восьми утра. Расчет оказался верным, мы прибыли вовремя и не устали, у нас было время позавтракать, немного размяться и дождаться цесаревича. От нечего делать я предвкушал радость от нашей встречи и начал прикидывать, что же нам поручат.
Мамалыга* — каша из кукурузной муки, широко распространена в Румынии, Молдавии и западной Украине.
Глава 5
Глава 5
— Ваша императорское высочество! — я вытянулся и щелкнул каблуками, увидев, что нежданно-негаданно предстал перед великим князем НикНиком Старшим.
Выдвигаясь в Александрию, я рассчитывал на дружескую встречу с цесаревичем. Появление его дяди, Главнокомандующего всей Дунайской армией, стало для меня полнейшей неожиданностью. Кроме цесаревича Николая, рядом с ним находились сын НикНик Младший, генералы Непокойчицкий и Левицкий, флигель-адъютант подполковник Штакельберг, полковники Струков и Битов, командующий двумя десятками донцов. Забавно, но в казачьей форме были не только сами казаки, но и Главком, цесаревич и все прочие, причем последние находились без орденов и знаков отличия, из чего сразу же становилось ясно, что затевается что-то интересное.
— Вольно, Соколов, — НикНик Старший говорил неторопливо, с легкой ленцой. Ранее видел я его неоднократно, пару раз достаточно близко, как на Рождество в Зимнем, но вот так разговаривали мы впервые. Внешне холодный, он мог быть очень отзывчивым, особенно к своим любимцам. Цесаревич в приватном разговоре охарактеризовал дядю как человека добрейшей души, благородных стремлений, но слабого характером. Паренсов как-то рассказывал, что НикНик за рост называет его «мой маленький», постоянно приглашает обедать и всяческие ценит. Вот только все знали, что такая благодать обычно продолжалась до первой серьезной промашки, за которой следовала опала. — Цесаревич Николай Александрович мне тебя рекомендовал, и я ему поверил. Мы затеяли небольшую тайную рекогносцировку Дуная. Ты с твоими удалыми гусарами должен нас сопровождать.
— Слушаюсь!
— От ваших гусар не должно исходить никаких намеков на то, кого вы охраняете. Ваши люди должны молчать и беспрекословно выполнять приказы, — внушительно добавил генерал Левицкий. — По любым вопросам обращайтесь только ко мне, вы не должны произносить имен членов Царской Семьи.
— Будет исполнено, — заверил я.
Сразу же тронулись, направляясь к Турну. Главнокомандующий и его свита разместились в двух просторных закрытых колясках, по четыре лошади в каждой. Я обратил внимание, что начальник штаба Дунайской армии Непокойчицкий странно молчалив и постоянно хмурится. Цесаревич демонстративно с ним не общался и вообще, делал вид, что того не существует.
В дороге Николай Романов под предлогом разговора о любимом полку сел в седло, вырвался со мной вперед и рассказал, что происходит.
НикНик Старший для всех продолжал оставаться в Плоешти и якобы по состоянию здоровья не покидал своих комнат. Сам же Главнокомандующий решился на данную поездку с единственной целью — определить время и место основной переправы через Дунай.
Еще до открытия кампании главный штаб обдумывал общую стратегию и выбрал Зимницу в качестве наиболее желательного места. Но зима выдалась снежной, весенние разливы долго не хотели сходить, низкие берега оказались затоплены и заставили отказаться от первоначального плану. Ну, или по крайней мере перенести даты. В широкий доступ просочились слухи, что в качестве места переправы выбран Никополь, туда даже успели перевести парочку бригад, а неприятель возвел там целых тринадцать батарей, хотя раньше их было всего две.
Подобное соответствовало донесениям агентов, которые сообщали, что турки уверены, что Дунай мы начнем переходить именно там. На самом деле все это было большой игрой с целью запутать противника.
И вот НикНик Старший выбрался в рекогносцировку… Двое суток он осматривал реку, причем турки не подозревали, кого именно наблюдают на противоположном берегу. По нам если и стреляли, то всего три раза, да и то, с большим разбросом.
Естественно, свои Главнокомандующего и цесаревича узнавали — они не имели возможность полностью скрыть свою личности, а в армии было полно тех, кто их хорошо знал. Но в целом задумка великого князя удалась. Он тайно произвел осмотр и окончательно убедился, что у Зимницы вода хоть и стоит недостаточно низко, но переправа здесь возможна.
Все это время первый эскадрон Бессмертных гусар обеспечивал безопасность высоких лиц. Забавно, но форма и общая известность выдвигали нас на передней план, в то время, донские казаки и те, кого мы сопровождали, словно оставались в тени.
Напоследок Главнокомандующий пожал мне руку и выразил полное удовлетворение нашими действиями. Мы вновь проводили его до Александрии, после которой он самостоятельно отправился в Плоешти.
— Вы не имели права не поставить меня в известность относительно полученных приказов, — неожиданно разбушевался князь Кропоткин, когда мы вернулись к месту дислокации полка. Покрасневший от гнева, разгоряченный, он в бешенстве махал рукой, словно там у него была зажата сабля. Хорошо хоть, что разнос он устроил мне наедине, без лишних ушей. — Вы с ума сошли! Командир бригады узнает от третьих лиц о том, что непосредственно подчиненный ему полковник ускакал неизвестно куда, не поставив никого в известность! Дожили! Что дальше будет?
— Позвольте заметить…
— Извольте молчать, когда я с вами разговариваю, — отрубил генерал. Пройдясь, он оттянул ворот мундира, который мешал ему дышать. На толстой шее Кропоткина набухла вена, и я невольно прикинул, не хватит ли его здесь удар. — Я и раньше имел все основания подозревать, насколько халатно вы относитесь к дисциплине, но нынешний инцидент перешел все границы! Итак, вам есть что сказать?
— Есть. Приказ мне отдал генерал-лейтенант Скобелев. Он же заверил, что сообщит вам о мое задании.
— Значит, по-вашему, виноват Дмитрий Иванович? В нем все дело? — Кропоткин надвинулся. Если он рассчитывал, что смутит меня и заставит покрыться холодным потом, то просчитался. И дело не в моей дружбе с цесаревичем, а в том, что подобные крикуны способны напугать исключительно трусливых людей. Как там в пословице: с овцой — молодца, а с молодцом и сам овца. Вот и князь Кропоткин, кабинетный генерал с пузом и неуемной жаждой славы, мог пугать разве что своих денщиков, адъютантов и холуев из числа фазанов. Он наверняка воображал, что устроил мне полноценный артиллерийский обстрел, я же воспринимал подобное как холостую стрельбу. Интересно, сможет ли он пойти дальше криков? Например, объявить взыскание или снять с полка — теоретически, такая власть у него имелась.
— Я ни на кого не перекладываю вины. Более того, твердо считаю, что никакой моей вины здесь нет, а причины вашего гнева остаются для меня тайной.
Услышав подобное, генерал вновь разошелся. Естественно, прямых оскорблений произнесено не было, но вот то, что я расшатываю устои и сотрясаю скрепы армейской дисциплины было озвучено ясно.
