Фантастика 1979 - Севастьянов Виталий (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗
Именно он в конце 50-х годов посеял в умах людей страх и уныние своим сценарием атомной войны, бросил в обращение такие символичные слова гибели, как «эскалация», «мегасмерть» и т. п. С конца 60-х годов Г. Кан переквалифицировался в футуролога, предрекающего счастливый финал XX столетия и первых столетий следующего тысячелетия: несмотря на бурный рост населения, достижения науки и техники вынудят все страны мира взбираться вверх по лестнице индустриального прогресса, обеспечивая людям не только «возможность прокормиться на земле», но и процветание, связанное с изобилием. Другие теоретики, 3. Бжезинский например, процветание грядущего «технотронного века» на обозримую перспективу оставляют уделом пока что только Соединенных Штатов Америки.
Г. Кан пытается утешить весь мир обещанием развития под действием индустриализации и многофакторных тенденций гуманистических, гедонистских, эмпирических, секулярных и иных культур. В 1976 году совместно с У. Брауном и Л. Мартелом Г. Кан опубликовал работу «Следующие 200 лет. Сценарий для Америки и всего мира». В качестве глобального перехода человечества от одной эпохи к другой ими берется 400-летний период, протянувшийся на 200 лет назад и на 200 лет вперед. 200 лет назад люди были немногочисленны и бедны. Через 200 лет они станут многочисленны, богаты и будут контролировать силы природы. В контроле, а не в счастье смысл прогресса, утверждает Г. Кан, ибо человек отличается от свиньи не тем, что он счастливее свиньи, а тем, что он в большей мере контролирует свое окружение. Этот 400-летний период не менее драматичен, чем предшествующие ему 10 тысяч лет. Драматизм будущего связан с появлением новой техники и резкими переменами в основах жизни людей. Так было положено начало попыткам осознать те перемены, которые несет человеку развитие НТР. Этот анализ развертывается в различных направлениях. Наиболее распространенное из них связано с опорой на технические идеи, возникающие с развитием точных и фундаментальных наук, которые экстраполируются в будущее.
Таков путь оптимистической футурологии, на этой базе заложены фундаменты значительной части современной буржуазной научной фантастики. Социальные системы, общественный строй будущего человечества рассматриваются в ней как пассивное отражение требований технического прогресса.
Не случайно решающие общественные идеи о типе собственности на «технику», об отношениях между социальными группами по поводу этой собственности, о характере экономического развития не находят места в большинстве фантастических произведений буржуазных писателей и всячески извращаются буржуазными футурологами.
Например, Г. Кан рисует мир следующих двухсот лет как время становления постиндустриальных экономик повсюду и появления супериндустриальных экономик в развитых странах. Путь к постиндустриальной экономике Кан видит в самом техническом прогрессе, экономическом развитии и тривиальной легкости производства продуктов жизненной необходимости. Супериндустриальные общества опираются на гигантские промышленные предприятия, ставшие чрезвычайно мощным фактором, оказывающим воздействие как на окружающую физическую среду, так и на социальную [11]. Проблема собственности и классов перестает иметь какое бы то ни было значение, так как все кругом богаты и обладают возможностями неограниченного досуга. Симптомом исчезновения собственности провозглашается смещение центров собственности и власти в современных крупных корпорациях, когда фундаментом власти вместо собственности становится квалификация, знание и управление. Эту реакционную идею упорно пытаются обосновать многие защитники и реставраторы современного капитализма.
Технологическая футурология, обещающая капитализму, несмотря на возможные модификации, развитие и вечность, идет в русле общего антисоциалистического течения.
Прямое выступление против научной революционной теории Маркса — Ленина о путях уничтожения частной собственности и обобществления производства на деле как единственной основы подлинного социального прогресса сплошь и рядом маскируется ложной ссылкой на утопизм подобных идей, уходящих к иллюзиям Т. Мора, Т. Кампакеллы и других утопистов позднего средневековья.
Подобные ссылки ложны вдвойне. Теория научного коммунизма основана не на утопических вымыслах, а на анализе объективных законов общественного развития, свидетельствующих об исторической неизбежности смены отживающего капитализма новым, социалистическим обществом. Во-вторых, несмотря на утопичность, Т. Мор и Т. Кампанелла инстинктивно чувствовали противоречия грядущего капитализма, его античеловечность и пытались заглянуть через века в будущее социалистического завтра. Тем самым идеи ранних утопистов лежали не вовне, а в русле прогрессивных идей.
Т. Мор, выдающийся английский философ и мыслитель, лорд-канцлер, сложивший голову на эшафоте, в своей «Утопии» дал не только глубокий анализ современного ему общества, но и высказал величайшую идею о том, что главная причина нищеты и бесправия — господство частной собственности.
Т. Кампанелла, обучавшийся в монастырях Италии, подготовивший восстание, двадцать семь лет просидевший в каменных казематах, оказался несломленным. Он увидел свой «Город Солнца» без паразитизма, гнета и праздности богачей, без частной собственности — первопричины всех зол, Город Солнца на острове Тапробане, где царят сельские общины, для которых ремесло имеет второстепенное значение, а торговля допускается лишь у городских ворот. Возражая Аристотелю, Кампанелла объявлял, что с отрешением от собственности у людей останется только любовь к общине.
Благородство этих антисобственнических идей заключено в примитивно регламентированной ячейке утопического будущего, далекой от реального хода исторического развития.
Регламентация всех условий будущего социализма, как оторванная от жизни иллюзия, характерна и для великих социалистов-утопистов.
В отличие от утопического социализма марксизм определяет глобальные тенденции и направления общественного прогресса и предупреждает против нелепых и утопичных попыток конструирования вариантов будущего. Эта принципиальная позиция, как правило, замалчивается. Марксизму подчас, приписываются нелепицы, не имеющие с ним ничего общего.
Антисоциализм сплошь и рядом прячется в покровы непредсказуемости будущего. Так, говоря о природе социального прогнозирования, известный французский социолог Р. Арон завершил свою книгу «Разочарование в прогрессе. Диалектика современного общества» следующим выводом: «…Люди никогда не знали истории, которую они творили, и нет причин полагать, что они знают ее сейчас. Хорошо, что теперь больше размышляют о будущем, а не рассматривают его как нечто предопределенное. Такой характер мышления должен быть связан с призывом к действию, основанному на понимании пределов нашего знания не в меньшей мере, чем на самосознании. Ни один технический эксперт не может создать общество будущего. Его создание — дело всего человечества, каким же это общество будет — предсказать невозможно» [12].
Несмотря на «невозможность предсказания», Арон категорически отвергает «советскую модель социализма». Эта модель, как заявил он, не может быть одним из вариантов будущего, ибо она развилась на старой технической базе, до НТР, и носит отпечаток предыдущей формы индустриализации. При этом Арон, конечно же, не желает замечать очевидных достижений стран социализма и пытается их отлучением от «постиндустриализма» обойти молчанием всемирное, интернациональное значение строительства нового мира. Главным пороком «советской модели» Р. Арон провозглашает создание общества на базе государственной коллективной формы собственности.
Нападки на общественную природу реального социализма, ложное изображение коллективизма как формы господства элиты — вот основной штамп технократических футурологов и авторов технологических фантазий, кичащихся своей приверженностью научному мышлению.
