Хроники тысячи миров (сборник) - Мартин Джордж Р.Р. (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗

О, свет, свет!

Труп взлетел в воздух, руки его бессильно обвисли. Меланту, крутящуюся в невесомости, начало вдруг рвать. Она сорвала с головы шлем, позволила ему упасть. Потом отодвинулась от рвотных масс, готовясь к неизбежной теперь атаке.

Однако тело Лесамера обмякло и застыло, в темноте кают-компании тоже ничто не двигалось.

Наконец Меланта немного успокоилась, неуверенно подплыла к трупу и толкнула его, легонько и осторожно. Он поплыл к противоположной стене.

– Ройд? – позвала она.

Ответа не было.

Тогда она протиснулась сквозь вырезанное в стене отверстие.

И нашла Ройда. Он висел в воздухе, по-прежнему в черном массивном скафандре. Она встряхнула его, но он не шевелился. Дрожа, она осмотрела скафандр, потом начала его расстегивать.

– Ройд, – говорила она, – ты чувствуешь? Я здесь, Ройд, ты чувствуешь? – Скафандр поддавался легко, и она отбрасывала в сторону его части. – Ройд, Ройд!

Он был мертв. Его сердце не выдержало. Она сжимала его, била, пытаясь вселить в него новую жизнь, но все напрасно – он умер.

Меланта отодвинулась от него, ослепленная слезами, оперлась о пульт и взглянула вниз.

Он был мертв.

Однако рычаг гравитационной сетки был установлен на ноль.

– Меланта, – позвал мягкий голос из стены.

Я держу в руках хрустальную душу «Летящего сквозь ночь».

Она темно-красная, многогранная, большая, как моя голова, а на ощупь ледяная. В ее пурпурной глубине пылают, а иногда кружатся две маленькие искорки.

Я вползла внутрь системы, ничего не повредив, осторожно обошла все предохранители и кибернетические сети и положила ладони на этот большой кристалл, зная, что именно в нем живет ОНА.

Я не могу решиться стереть ее душу с этого кристалла.

Дух Ройда просил, чтобы я этого не делала.

Прошлым вечером мы снова разговаривали на эту тему в кают-компании, сидя за бренди и шахматами. Ройд, конечно, не может пить, но присылает свою голограмму, которая улыбается мне и говорит, как ходить его фигурами.

В тысячный раз он предложил отвезти меня на Авалон или в какой-то другой мир. Если бы только я вышла наружу и закончила ремонт, заброшенный столько лет назад, «Летящий сквозь ночь» мог бы безопасно перейти на гиперпривод.

И в тысячный раз я отказалась.

Теперь он, без сомнения, сильнейший. Их гены идентичны, и сила тоже. Умирая, он также нашел способ записать свое естество в большом кристалле, и сейчас корабль живет ими обоими. Они часто борются между собой. Иногда она обманывает его, и тогда «Летящий» совершает странные, непредсказуемые вещи. Гравитация падает, растет или полностью исчезает, по ночам одеяла обертываются вокруг моего горла, из темных углов в меня летят различные предметы.

Однако такое случается все реже, и когда все-таки начинается, Ройд ее в конце концов нейтрализует, или это делаю я. «Летящий сквозь ночь» – наш корабль: его и мой.

Ройд утверждает, что достаточно силен, что я ему, собственно, уже не нужна и он сам может держать ее в узде. Может, и так, хотя сомневаюсь. Я все еще выигрываю у него девять из десяти шахматных партий.

Есть и другие вещи, которые нужно принимать во внимание. Во-первых, наша работа. Кэроли был бы доволен нами. Скоро волкрин нырнет в облако Вуали Грешницы, а мы летим за ним, изучая его, записывая, делая все то, чего ждал бы от нас старый Д’Бранин. Все находится в компьютере, а также на ленте и на бумаге – на случай если система будет когда-нибудь уничтожена. Интересно будет посмотреть, как волкрин отреагирует на Вуаль. Материя там значительно гуще в сравнении с убогой диетой из межзвездного водорода, которая была его уделом бесконечные века.

Мы пытались с ним связаться, но без результата. Не думаю, чтобы он вообще был разумным. Кстати, Ройд в последнее время решил последовать его примеру и напрягает все силы, пытаясь двигать «Летящего» с помощью телекинеза. Хоть это и странно, но иногда его мать помогает ему в этом. До сих пор все их усилия кончались ничем, но мы будем продолжать пробовать.

Так и идет наша работа. Мы знаем, что результаты ее дойдут когда-нибудь до людей. Ройд и я обсудили этот вопрос, и у нас есть планы. Перед смертью, зная, что мое время кончается, я уничтожу центральный кристалл и вычищу память компьютеров, а потом вручную направлю «Летящего» так, чтобы курс его пролег рядом с обитаемой планетой. Тогда «Летящий» станет действительно кораблем-призраком. Это должно получиться. У меня много времени, а кроме того, я улучшенная модель.

Я стараюсь думать о другом решении, хотя для меня многое значит, что Ройд снова и снова предлагает его. Несомненно, я могла бы закончить ремонт и, возможно, Ройд мог бы контролировать корабль и продолжать работу без меня. Но не это важно.

Я сделала много ошибок, эсперон, мониторы, мой контроль за всеми – это мои поражения, цена моего высокомерия. Эти поражения мучают меня. Когда я наконец коснулась его – первый, последний и единственный раз, – тело было еще теплым, но сам он уже ушел. Он никогда не чувствовал моего прикосновения – я не смогла выполнить это обещание.

Но я выполню другое.

Не оставлю его с ней одного.

Никогда!

Стеклянный цветок

[13]

Давным-давно, в дни расцвета моей настоящей юности, один юноша в знак своей любви преподнес мне стеклянный цветок.

Необыкновенный был, чудесный паренек, я любила его, хотя, признаюсь, уже давно забыла его имя. И цветок, который он подарил, был тоже чудесный. На пластмассово-стальных мирах, где я провела свои жизни, древнее искусство стеклодувов утрачено и забыто, но неизвестный художник, создавший мой цветок, владел им в совершенстве. У моего цветка длинный, грациозно изогнутый стебель, выдутый целиком из тончайшего стекла, и на хрупкой этой опоре взрывается бутон величиной с кулак, совсем как живой. Хрусталь навеки запечатлел все вплоть до мельчайших подробностей. Из раскрытого бутона, тесня друг друга, торопливо лезут большие и малые лепестки и застывают в прозрачном буйстве красок. Их венчает корона из шести совершенно непохожих друг на друга широких листьев в капельках росы и с сеткой прожилок. Как будто какой-нибудь чародей, прогуливаясь по саду и поддавшись минутной прихоти, превратил один особенно крупный и прекрасный цветок в стекло.

Цветку не хватает только настоящей жизни.

Я храню его без малого двести лет, хотя давно покинула и юношу, и мир, где получила от него этот дар. Все многочисленные мои жизни я не расставалась с цветком. Мне нравилось ставить его в вазе полированного дерева на подоконник. Иногда листья и лепестки, поймав луч солнца, на мгновение вспыхивали разноцветным огнем, а иногда преломляли свет, разбрасывая по полу размытые осколки радуги. Бывало, ближе к закату, когда на мир опускались сумерки, цветок, казалось, вовсе растворялся в воздухе, и я сидела, глядя на пустую вазу. Но утром цветок возвращался. Он никогда не обманывал моих ожиданий.

Стеклянный цветок был невероятно хрупким, но с ним ни разу ничего не случилось. Я хорошо о нем заботилась – возможно, лучше, чем заботилась о чем-то или ком-то другом. Он пережил десять моих возлюбленных и столько планет и друзей, что устанешь вспоминать. В молодости он радовал меня на Эше, и Эрикане, и Шамдизаре, а потом на Надежде Негодяя и Бродяге, и еще позже, когда я старела, на Дэм-Таллиане, и Лилит, и Гулливере. Когда же я наконец распрощалась с человечеством, и канули в прошлое мои жизни на планетах людей, и я снова стала молодой, стеклянный цветок остался со мной.

Вот и сейчас в моем замке на столбах, в моем доме боли и нового рождения, где разыгрываются состязания разума, среди смрадных болот Кроандхенни, вдали от людей, не считая заблудших душ, что залетают к нам, он тоже здесь, мой стеклянный цветок.

В день, когда прилетел Клерономас.