Рассказы. Миры Роберта Хайнлайна. Том 24 - Хайнлайн Роберт Энсон (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
Он положил на стол пятидолларовый банкнот. Эндрюс накрыл его своей пятеркой, потряс стаканчик и выбросил кости. Одна упала на банкноты пятерка. Другая ударилась о спинку стула — шестерка.
— Продолжим, сэр?
— Не считай меня таким уж олухом. Покажи еще что-нибудь.
— Как прикажете, сэр. — Пистолет собрал деньги, а затем выбросил 6–1, 5–2, 4–3 и те же цифры, но в обратном порядке. Затем несколько раз подряд выбросил 6–1, а потом вдруг получил «змеиные глаза». Попытался еще раз вышла двойка с единицей, солдат сердито поглядел на пожилую даму.
— Мэм, — сказал он, — если хотите играть в кости, то почему бы вам не выйти сюда и не заняться этим делом?
— Что вы! Да как вы можете говорить такое, мистер Эндрюс!
Рейнолдс поспешил прервать спор.
— Ваша очередь подойдет, миссис Уилкинс.
— В толк не возьму, о чем это вы, джентльмены, — сказала она и снова занялась вязанием.
Полковник Хэммонд подсел к рыженьким близняшкам.
— Вы ведь «январские близнецы», не так ли?
— Никак поклонник! — взвизгнула одна радостно.
— Наша фамилия Браун, — ответила другая.
— Пусть будет Браун, — согласился полковник, — но как насчет сеанса для наших ребят?
— Доктору Рейнолдсу это может не понравиться, — отозвалась первая.
— Беру его на себя. Нас ведь управление по культурному обслуживанию армии не обеспечивает — слишком строгий режим секретности. Ну, так как, Джоан?
— Я — Джейн. О'кей, если договоритесь с профом,
— Молодцы. — И он вернулся к Бабуле Уилкинс, которая демонстрировала «селекцию» — каскад шестерок на доске для игры в кости. Доктор Уитерс глядел на это зрелище с весьма мрачным ведом.
— Что скажете, док? — спросил Хэммонд.
— Эти опыты меня смущают, — признался тот, — но все идет на молярном уровне и законов элементарных частиц не нарушает.
— А как насчет рисунков?
— Я физик, а не психолог. А вот на базовые частицы — электроны, нейтроны, протоны — воздействовать невозможно, для этого нужна аппаратура, сконструированная с учетом законов радиоактивности.
Услышав замечание Уитерса, доктор Рейнолдс сказал:
— Спасибо, миссис Уилкинс. А сейчас, леди и джентльмены, еще один эксперимент. Норман!
Негритенок открыл глаза.
— Чего, проф?
— Подойди ко мне. И попрошу сюда же всю лабораторную группу. У кого-нибудь есть часы со светящимся циферблатом?
Штабные техники присоединили счетчик Гейгера к усилителю, и аудитория услышала негромкие редкие щелчки, говорившие о фоновой радиоактивности; затем к счетчику поднесли часы с радиоактивными цифрами на циферблате. Редкие щелчки сменились градом ударов, сливающихся в барабанный бой.
— Выключите свет, — приказал Рейнолдс.
— Пора, проф?
Тишина нарушалась лишь трескотней усилителя, считывающего уровень радиоактивности пылающих цифр.
— Давай, Норман!
Горящие цифры исчезли. Град щелчков сменился редкими тихими ударами.
В бункере, расположенном на расстоянии многих миль в глубине пустыни, собралась та же компания. Еще дальше находился испытательный полигон — в его сторону выходило окошко с перископом, углубленное в железобетон и снабженное специальным стеклом-фильтром толщиной не менее фута. Доктор Рейнолдс беседовал с генерал-майором Хэнби. Капитан флота с радионаушниками и портативным динамиком принимал сообщения. Он повернулся к командующему:
— Планеры прибыли, сэр.
— Спасибо, Дик.
— Станция «Чарли» — Контролю, — громко зарычал динамик. — Все готово.
Моряк снова обратился к Хэнби.
— Все станции готовы. Цель тоже.
— Начинайте отсчет времени.
— Всем станциям подготовиться к отсчету. Готовность минус семнадцать минут. К контролю времени приступить. Пошел отсчет. Повторяю, пошел отсчет.
Хэнби сказал Рейнолдсу:
— Расстояние для вас значения не имеет?
— Мы могли бы находиться в Солт-Лейк-Сити, раз моим коллегам известны все обстоятельства. — Он поглядел на часы. — Мои, должно быть, стоят.
— Это всегда так кажется. Вспомните хотя бы метроном при первом испытании на Бикини. Я тогда чуть не спятил.
— Могу себе представить. Хм-м, генерал, кое-кто из моих людей явно нервничает. Может, я что-нибудь сымпровизирую?
Хэнби мрачно усмехнулся:
— У нас тут заготовлен конферанс для зрителей. Доктор Уитерс, вы готовы выйти на просцениум?
Главный физик стоял, склонившись над приборами. Выглядел он очень утомленным.
— Сегодня очередь не моя, — отозвался он скучным голосом. — Этим займется Саттерли.
Саттерли вышел вперед и, поглядев на высших офицеров, штатских шишек и членов группы Рейнолдса, усмехнулся.
— Я тут заготовил для зрителей шуточку, однако она предназначена лишь для очень узкого круга. И все же… — Он взял блестящий металлический шар и поглядел на операторов ВЧВ. — Во время вашей утренней поездки вы уже видели такой. Он был заряжен плутонием. Находится он сейчас там же, где был и тогда, и готов к тому, чтобы сделать «бух» через… через одиннадцать минут. Этот шар стальной, так что прошу ошибок не делать. Хорошенькая получилась бы шуточка — нас буквально на клочки разнесло бы от смеха.
Никто не засмеялся, и он продолжал:
— Впрочем, он весит слишком мало, так что с нами все будет в порядке. Этот макет изготовлен для того, чтобы люди доктора Рейнолдса имели перед собой нечто, что поможет им сконцентрироваться. На атомную бомбу он похож меньше, чем я на Сталина, но изображает (если бы там был плутоний) то, что физики называют «подкритической массой». Со времени процессов по делам атомного шпионажа всем прекрасно известно, как устроена атомная бомба. Плутоний излучает в единицу времени постоянное число нейтронов. Если масса мала, большая часть нейтронов уходит наружу. Но если она достаточно велика и достигает критических размеров, нейтроны поглощаются в количестве, необходимом для начала цепной реакции. Вся хитрость в том, чтобы создать критическую массу быстро, а потом бежать, спасая свою шкуру. Это занимает буквально считанные микросекунды, а сколько времени именно — умолчу, не желая огорчать офицеров из отдела безопасности.
Сегодня мы намерены выяснить, может ли мысль влиять на масштабы эмиссии плутония. Теория, достаточно надежная, чтобы разрушить два крупнейших города Японии, гласит, что эмиссия каждого отдельно взятого нейтрона — дело случайное, но суммарная эмиссия неизменна, как неизменно движение звезд. А если бы дело обстояло иначе, то изготовить атомную бомбу было бы вообще невозможно.
Согласно стандартной теории, то есть теории, которая подтверждена опытом, эта подкритическая масса имеет шансов взорваться не больше, чем обыкновенная тыква. Наша опытная группа попробует доказать, что это не так. Мои люди сконцентрируют свои силы и постараются увеличить нейтронную эмиссию, благодаря чему шар взорвется, как настоящая атомная бомба.
— Доктор Саттерли, а вы-то сами считаете это возможным? — спросил вице-адмирал с «крылышками».
— Я полагаю это абсолютно невозможным. — Саттерли повернулся к членам группы Рейнолдса. — Только, ради Бога, не обижайтесь, ребята.
— Пять минут, — объявил капитан флота. Саттерли кивнул Рейнолдсу:
— Ваш выход. Желаю успеха.
— Одну минуточку, молодой человек, — затрещала миссис Уилкинс, — эти штучки… нервоны…
— Нейтроны, мадам.
— Ну, я же так и говорю… Так вот, мне кое-что непонятно. Вероятно, их изучают в старших классах, а я ушла из восьмого. Так обидно…
Саттерли тоже огорчился, но все же попытался выправить положение.
— …И каждое из этих ядер потенциально способно испустить вот такой м-а-а-ленький нейтрончик. В этом шаре, — он поднял макет, — помещается примерно пять тысяч миллиардов триллионов ядер, каждое из которых…
— Это ведь ужас сколько получается, верно?
— Мадам, вы совершенно правы. Теперь…
— Две минуты!
— Миссис Уилкинс, не волнуйтесь, — вмешался Рейнолдс. — Сосредоточьте внимание на металлическом шаре, что находится там, далеко, и думайте об этих нейтронах, каждый из которых готов вот-вот сорваться с орбиты. Когда я подам команду, я хочу, чтобы вы все, а особенно ты, Норман, думали бы о том шаре, представляли бы, как из него летят искры, словно от светящегося часового циферблата. Постарайтесь сделать так, чтобы этих искр стало больше. Просто постарайтесь. Если ничего не получится, вас никто бранить не будет. Так что — не бойтесь.
