Работа над ошибками. Дилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич (первая книга .TXT) 📗
Сам город Орысултан, он же Орызалтан, вызывал легкую оторопь. Кимгим выглядел чем-то игрушечно-святочным, но, несомненно, европейским. Не то немецким городком времен Гофмана, не то английским времен Диккенса. Что-то в нем было знакомое и приятное, то ли из книг, то ли из кино. А вот Орысултан не походил ни на что. Ни на Турцию — шумную и безалаберную, как я подсознательно боялся, ни на более экзотические Египет или Эмираты.
Здесь и впрямь был Кремль. На башнях вместо звезд или орлов были водружены золотистые треугольники. Честное слово, я бы обрадовался хоть арабским полумесяцам, хоть иудейским шестиконечным звездам — это было бы понятно. А треугольники? Масонская пирамида? Ага, только перевернута основанием вверх. Символ троицы? Да уж, с тем же резоном можно решить, что это призыв сообразить на троих…
Брусчатая мостовая имелась только в двух переулках, которыми я прошел, да и то — это был явный новодел. Сами переулки производили впечатление туристических — куча лавочек, где продавали сувенирные сабли и шлемы, ароматические палочки и кальяны, лапти и разноцветные свечи, берестяных птиц и пряники вроде тульских, часы с кукушкой (только внутри сидела не кукушка, а деревянная иссиня-черная ворона) и большие, грубовато раскрашенные литографии. Кстати, запрета на изображение людей здесь не было либо его соблюдали лишь верующие: я прошел мимо двух картинных галерей и одного магазина ковров, где рекламировали: «Лучший подарок любимой — ее лицо на ковре!»
Уверенность ковродела я не вполне разделял, все-таки в нашем мире на коврах ткали портреты разве что президентов и диктаторов. Но выставленный в витрине маленький коврик с вытканным на нем лицом рыжеволосой конопатой девчонки и впрямь выглядел симпатично. Совсем не парадно и при этом не пошло.
Была тут и целая череда ресторанчиков и кафе. В совсем крошечной забегаловке — два столика внутри, два снаружи — я купил пиалу чая и два здоровенных шипящих беляша. Сел снаружи — у входа стоял грибок газового нагревателя, подключенного к баллону, дышала теплом шипящая решетка каталитической горелки, заставляя таять случайные снежинки и высушивая камни под ногами.
Беляши были вкусные и сочные, набитые больше мясом, чем луком. И чай хороший, крепкий, только зря в него сразу, не спросив меня, бухнули две ложки сахара.
Головой все-таки во многом управляет желудок. Я подумал об Орысултане с неожиданной симпатией. Какой все-таки хороший мир — Вероз! Может, и впрямь стоило остановить развитие цивилизации в девятнадцатом веке? Ну, не остановить совсем, а затормозить, чтобы технический прогресс не обгонял моральный?
Я прошелся вдоль храма Исы-пророка, пока не обнаружил парадный вход. Встал спиной к храму у широкой улицы, по которой довольно активно курсировали экипажи — от маленьких двуколок до огромных фаэтонов. Саней, кстати, не было совсем. Видимо, обилие дворников на улицах не оставляло санному транспорту никакого шанса.
Так… и где здесь искать десять-одиннадцать часов, чудную башенку с часами, птичкой и лавчонкой?
Искать долго не пришлось. Я понял, что имел в виду под «десятью-одиннадцатью часами» Цебриков, одновременно с тем, как увидел башню над часовым магазином. Не башню, а именно башенку.
Старик скаламбурил.
Во-первых, он явно имел в виду направление — «смотри на десять часов» означало «смотри вперед и чуть левее». Во-вторых — там и правда был десяток крупных часов, не то работающих вразнобой, не то показывающих время в разных городах. Маленький двухэтажный домик вообще не имел окон на втором этаже — только циферблаты.
Ну а главные часы были на небольшой башенке на крыше. Циферблат метра полтора, не меньше. И прямо на моих глазах из лючка выскочила деревянная ворона и проорала:
— Кар! Кар! Кар! Кар! Кар! Кар! Кар! Кар! Кар! Кар!
Я пожал плечами.
Каждый сходит с ума по-своему. Цебриков чатится в сетях с энтузиазмом неофита. Кто-то заводит рыбок, а кто-то — часовой магазин.
Одно дело функция, а другое — хобби.
Вот только с чего у них вороны заняли место кукушек?
Подождав, пока поток экипажей рассосется, я перешел улицу. Ни светофоров, ни «зебр» здесь не наблюдалось, впрочем, движение позволяло такую расхлябанность.
Двери в магазинчик были не заперты. Я толкнул их — звякнул колокольчик. Впрочем, хозяин магазина был на месте, за прилавком — дружелюбно улыбающийся толстяк в очках, вполне европейского вида. Одет он был в цветастый халат — белые узоры по зеленой ткани, что придавало его облику изрядный комизм.
— Андрюша? — спросил я.
— Ассалям Алейкум, дорогой. — Толстяк вышел из-за прилавка, обеими руками взял и потряс мою ладонь. На ногах у него оказались пышные шаровары темно-зеленого цвета и мягкие кожаные туфли. — Будь гостем в моей маленькой лавке, незнакомец. Не все… не все ее замечают, ослепленные величием храма Исы… да простится муслимам неправильная оценка его роли в истории!
На шее у таможенника (а я четко ощущал, что передо мной — функционал) висела цепочка. Проследив мой взгляд, Андрюша распахнул ворот халата и продемонстрировал крестик.
— Храню истинную веру, — гордо сказал он. — Нет, я не экстремист, разумеется! Христианство на самом деле миролюбивая религия, призывающая к любви и духовному совершенствованию. «Не мир пришел я дать, а меч» — образная цитата, никоим образом…
— Я тоже… как бы вроде христианин, — пробормотал я. — Православный.
— А! Здравствуй, брат! Извини, родной! Привык с муслимами спорить, а они вечно христиан в агрессивности упрекают, даже самые интеллигентные… Так что вам нужно, радость моих очей?
— Почему у вас нет часов с кукушкой? — спросил я.
Андрюша прищурился.
— Так… — задумчиво сказал он. — «Андрюша», «кукушка», «православный». Все ясно. Ты из Москвы? Верно? От Кости?
Я кивнул.
— Как прозвище у Кости?
— Котя…
— А что он мне передал, о друг моего друга?
— Письмо, — чувствуя себя уж совсем дураком, сказал я. Надо же, сам его так и не прочитал, застеснялся.
Андрюша быстро читал письмо. Я осматривался. Лавочка небольшая, да еще и разделенная прилавком посередине. Со стороны входа — дверь, окно и парочка потертых кресел. Через прилавок — дверь во внутренние помещения, а вся стена увешана часами.
— Кукушки, значит… — пробормотал Андрюша, читая. — Так нет у нас кукушек, дорогой. Не создал Господь. Может, и есть такая злая птица, что свои яйца в чужие гнезда подсовывает, только не кричит она «ку-ку», и в часах ее не селят. А ворон… ворон птица умная, хитрая, с чувством юмора, с чувством меры, с пониманием своей ответственности перед стаей. Достойная птица! И крик у нее пронзительный, хорошо слышимый.
Сложив письмо, он спрятал его куда-то под прилавок. Посмотрел на меня совсем другим, серьезным взглядом.
— Как тебя зовут, гость нежданный?
— Кирилл.
— Очень приятно. А меня — Андрей. Близкие друзья из Москвы зовут Андрюшей, но, если говорить откровенно, в нашем мире это не принято. Так… один болтун почему-то всех таможенников кличет ласковыми именами.
Я покраснел. «Николенька», «Андрюша» — все понятно. Котя и сам предпочитал называться уменьшительно-ласкательным прозвищем, и окружающих так звал без разбора.
— Очень приятно, Андрей.
Мы снова пожали друг другу руки.
— У нас нет кукушек, — снова повторил Андрей. — Нет страусов. Нет некоторых видов рыб, насекомых и млекопитающих. Зато есть гигантские спруты в морях, динозавры в Африке…
— Динозавры? — в полном восторге воскликнул я.
— Ну да. Два десятка видов, кажется. В основном мелкие, из больших только тираннозавр. Но он в Красной Книге, их осталось-то около полусотни… — Андрей помолчал и удивленно добавил: — Нет, ну почему демосов это всегда удивляет?
— Кого?
— Людей из твоего мира, сын наивности! Того, где Москва. Наш мир вы называете Вероз, а мы ваш — Демос.
— Почему?
— У вас везде демократия — ну, такой древний общественный строй.
— Он не древний! — возмутился я. — Вот у вас феодализм, так?
