Забытые имена (сборник) - Джайлс Гордон (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
Старик широко улыбнулся, я ответил ему тем же. Он начал произносить отрывистые слова, сопровождая их оживленной мимикой. Я с трудом улавливал эти гортанные звуки с характерным придыханием и никак не мог повторить. В них чувствовался какой-то примитивный ритм, который я не мог сразу понять. Зато жесты были весьма понятны: они выражали благожелательность и иногда вопросы.
Я отвечал, стараясь быть не менее выразительным. Как все белые люди, я плохо владею языком жестов, и никогда мне не приходилось его широко применять.
Мои собеседники были одеты в короткие туники из оленьих шкур. Ноги были обнажены от икр, рукава очень короткие; видимо, это была их летняя одежда. Пышные вьющиеся волосы были тщательно расчесаны. На шее у каждого было ожерелье из звериных зубов и цветных камешков, на ногах и руках — такие же браслеты.
Их характерное оружие сразу же привлекло мое внимание. Это были плоские гарпуны-копья с наконечниками из оленьего рога, те самые, что безошибочно характеризуют эру раннего неолита. У старика, кроме того, был дротик для метания и нечто вроде костяного жезла, на котором было вырезано изображение мамонта.
Значит, мои новые знакомые, как и мамонт, жители доисторической эры? Возможно. Это могли быть потомки первобытной расы, уцелевшие в полной неприкосновенности языка и быта в силу особых условий на небольшой территории. Их тип, нравы, одежда, оружие — все как будто подтверждало мое предположение.
Из их оживленной жестикуляции я скоро понял, что меня приглашают идти в западную часть долины. Я согласился и двинулся вслед за стариком. Во время перехода мы продолжали наше ознакомление друг с другом. Женщины с наивным любопытством ощупывали мою одежду, трогали мою отросшую всклокоченную бороду. Молодая иногда испуганно взвизгивала или заливалась смехом, совсем как ребенок. Ружье и бинокль они трогали, должен признаться, с куда большим почтением, чем мою особу. Они явно считали меня слабым, неопасным существом, но побаивались неизвестных им предметов.
Наконец мы добрались до пещеры в гранитной скале. Старик что-то забормотал и стал горячо жестикулировать. Я понял это так — он предлагал подождать мне здесь и уселся на камень, а мои хозяева исчезли в глубине пещеры. Вскоре они вернулись, нагруженные хворостом и кусками мяса. Старик и девушка сложили костер, а старуха стала высекать огонь, ударяя кремнем но камню.
Вскоре вспыхнул веселый огонек, ввысь поднялся легкий столб дыма, запахло жареным мясом. Три дня я питался всухомятку и теперь с наслаждением вдыхал аппетитный запах. Когда мясо поджарилось, его положили на плоский камень и пригласили меня принять участие в трапезе. Это был один из лучших ужинов в моей жизни, а я, должен сознаться, высоко ставлю тонкое искусство кулинарии. Мы запивали мясо чистой водой, которую девушка принесла в каменной чаше. Потом мы замерли в чудесном настроении сытых людей и дружелюбно переглядывались. Женщины заметно утомились после еды и скоро ушли, а старик долго молчал, потом закрыл глаза и уснул.
Что касается меня, то я испытывал прилив радости. Хорошая еда придала мне сил. Присутствие людей отгоняло щемящее чувство одиночества. Фантастическая обстановка, в которой я очутился, теперь меня нисколько не смущала. За время своих скитаний я не раз попадал в общество дикарей. Одна только мысль беспокоила меня: здесь, вероятно, есть и другие люди. Отнесутся ли они ко мне так же доброжелательно, как старик и его спутницы?
Вернулись женщины. Старшая присела и принялась что-то объяснять мне, живо жестикулируя.
Вдруг девушка тихонько вскрикнула. Обе настороженно прислушивались. Проснулся старик. Послышалась тяжелая поступь. Шаги приближались. На скалу упала широкая тень, показалась огромная голова. Это был мамонт, но не тот, за которым я следовал. Он выглядел много старше, громадный, с облезлой шерстью, маленькими тусклыми глазками и обвисшими ушами: верных двести-триста лет.
При виде его старик и женщины упали ниц, простирая к мамонту руки, как на молитве. Их жесты не выражали ни радости, ни страха; привычные ритуальные жесты. Этот древний мамонт представлял для них верховное существо, тотем.
Мне следовало делать то же, что и моим хозяевам. Я повторял их жесты.
Снова послышались грузные шаги, и появился второй мамонт, очень похожий на моего спасителя; впоследствии я узнал, что это он и был. Снова мы повторили молитвенные жесты. Потом женщины поднялись, и младшая грациозно и легко побежала в ту сторону, откуда пришли мамонты.
Появилась новая группа людей: мужчина, женщина и ребенок. Мужчина и женщина осматривали меня с любопытством и недоверчивостью; мужчина даже схватился за копье и сделал угрожающий жест. Старик сдержал его несколькими словами, и тот стал посматривать на меня более мирно.
Мужчину отличали крупные черты лица, точно вытесанные топором, небольшие глазки под сильно выдающимися надбровными дугами, малоразвитый подбородок. Держался он прямо и уверенно. Женщина была много красивее его: крупное, сильное тело, гибкие, проворные руки и черные сияющие глаза, как у девушки. Как и мои первые знакомые, новопришедшие принадлежали к довольно развитой расе: на мой взгляд, в них было много своеобразной культуры.
Их ребенку, девочке, исполнилось лет пять. Ее кожа издали казалась совершенно белой.
Я не знал, как с ними держаться.
Между тем новые пришельцы осматривали меня каждый по-своему: мужчина старался не показать своего любопытства, женщина была заметно заинтересована моим видом, но робела. Ребенок вел себя совершенно откровенно: девчурку соблазняли блестящие стекла бинокля и медные пряжки. Старик и старуха наперебой рассказывали им о нашей встрече, все время указывая на меня.
Солнце опустилось совсем низко. Наступали часы сна. Старик пошел в пещеру и поманил меня за собой. Я вошел и замер от удивления: вся пещера была озарена каким-то призрачным светом, напоминающим лунный. Стены пещеры испускали голубоватое сияние, неяркое, похожее на свет молодого месяца в тропиках. Как и почему светились стены, не знаю до сих пор.
В глубине пещеры лежали охапки сена. Мы расположились, где кто хотел, а мамонты, как великаны-часовые, замерли один у восточного входа, другой у западного.
Не сразу удалось мне заснуть: сильно разгулялись нервы. Эти фосфоресцирующие стены, эти необычные люди, вся эта сказочная обстановка и загадки, возникавшие одна за другой, мучили мое воображение. Жизнь моя зависела от случайности. Удар хобота или удар копья — и я даже не знал бы, откуда пришла смерть…
Сколько я ни ломал голову над этими вопросами, ничего решить не мог. Тогда я сдался и погрузился в сон.
3
Понадобилась по меньшей мере неделя, чтобы я немного освоился с хозяевами долины. Я узнал, что, кроме них шестерых, здесь больше нет людей. Благодаря женщинам, которые не умели так сдерживать свое любопытство, как мужчины, я начал понимать и немного даже объясняться на незнакомом языке. Жизненный уклад здесь был прост. Люди занимались охотой, собирали сладкие корни растений, дикие фрукты, грибы, ягоды, злаки.
Мужчина вел себя спокойно, деловито: охотился, спал, иногда вырезал по дереву или кости или высекал на стенах рисунки, наивные, но талантливые образцы примитивного искусства.
Я все больше привыкал к этим людям, переставал находить в их внешности и нравах чуждое, непонятное. Очень скоро я стал считать себя полноправным членом этой маленькой общины.
Их языком я овладел без труда, нелегко давались только необычные гортанные звуки, остальное пришло само собою. Язык оказался несложным и словарь весьма ограниченным.
Главной моей учительницей стала молодая женщина; у нее было очень ясное произношение, и она усердно занималась моим обучением. Девушка по-прежнему дичилась и сторонилась меня.
Я часто оставался наедине с женщиной. Мы разговаривали, поскольку можно было разговаривать на их малоразвитом языке, и держались как хорошие друзья. Но однажды, когда мы беседовали, какая-то тень закрыла солнце. Из высокой травы поднялся человек. Это был Авах, ее муж. Опираясь на тяжелую дубину, он стоял перед нами, огромный, молчаливый, загадочный…
