Твой демон зла - Волков Сергей Юрьевич (версия книг .TXT) 📗
Катя до изнеможения шевелила пальцами рук и ног, рискуя сорваться, часто пересаживалась, разминая затекшие колени, но мороз все равно брал свое, и все начиналось сначало. Она даже боялась думать, как это все отразиться на ребенке.
"Все же ему теплее, чем мне, ведь его грею я сама, и со всех сторон!", - думала Катя, и от этих мыслей ей становилось чуть-чуть полегче.
В предрассветной мгле, серым саваном покрывшей все вокруг, знакомые, известные вещи вдруг стали выглядеть жуткими и таинственными - темный лес, обычный ельник, окружавший со всех сторон поляну, превратился в сборище угрюмых монахов, в серых плащах и серых островерхих капюшонах.
Березняк за просекой издали походил теперь на плывущий над землей сонм приведений, бесплотных, белеющих во мгле белыми стволами, как костями.
Волки внизу, словно бы почувствовав произошедшую с миром перемену, перестали кружить вокруг ствола сосны, смирно уселись на снег, и лишь изредка Катя ловила краем глаза вспыхивающие огоньки звериных глаз.
Ворочаясь на своей развилки, стараясь не упасть, и в то же время не замерзнуть, Катя нечаянно отломила ветку, и сухой треск грянул в утреннем безмолвии пушечным выстрелом. Катя судорожно ухватилась за толстый сук, зажмурила глаза, про себя забормотав: "Господи, спаси и сохрани меня от всего этого! Я устала, я замерзла, я хочу спать, есть, пить, я в туалет хочу, в конце концов! Ну сделай что-нибудь, не дай пропасть, за что мне, простой русской бабе, наказание такое?! Что я, главная грешница страны? Дочка Гитлера? Подруга Иуды? Что я, хуже всех? Да, безгрешных людей не бывает, но я-то не хуже других... Или у тебя мода такая - на русских отвязываться?!".
Катя разговаривала с Богом, так, как обычно разговаривала с начальством у себя на работе - то жалуясь, то напирая - такая тактика её часто выручала, но сейчас, конечно, это все было глупо и бесполезно, просто утопающий хватается за... А она, замерзающая, хваталась за толстый, холодный сосновый сук, и молилась, молилась...
В какой-то момент Катя открыла глаза, и тут же вскрикнула - прямо перед ней застыла приготовившаяся к броску серая, огромная змея! Правда, через секунду Катя поняла, что серая мгла предрассветья сыграла с ней очередную шутку, и ни какая это не змея, а обыкновенная, уже, наверное, сотни раз виденная за время сидения на сосне ветка, но ощущения ужаса и ирреальности происходящего усилилось.
"Когда горланят петухи, и нечисть мечется в потемках!..", - некстати вспомнила Катя кусок стихотворения кого-то из классиков. Сказано было как раз о таком вот времени.
Теперь уже волки не очень пугали её. Честно сказать, после того, как она взобралась на спасительное дерево, волки, оставшись внизу, перестали быть какой-то реальной, осязаемой угрозой. Их место занял холод. Потом и холод отступил - то ли потеплело, то ли Амудсен ошибался.
Но новая напасть - безотчетный страх, ужас, мистический, дремучий, первобытный ужас, овладевший Катей сейчас, был хуже всего, хуже одиночества, хуже волков, хуже холода, голода и усталости. Этот страх порождало что-то неизвестное, и от того он делался в тысячу раз хуже!
Катя озиралась по сторонам, и ей временами казалось, что серый, безмолвные монахи-ели вдруг начинают двигаться, направляясь к дереву, на котором она сидит. Вот сейчас сверкнут из-под капюшона красные, беспощадные глаза, протянуться к ней корявые руки-ветви с загнутыми когтями... Откуда люди там, в городах, знают, что происходит глухими зимами в серые предутренние часы в далеких, дремучих лесах? Какая наука проводила такие вот исследования? Эти леса стояли тысячи лет, да что тысячи - сотни тысяч, миллионы лет, и все это время они жили по своим, им одним известным законам, и любой, нарушивший эти законы чужак должен был умереть! И она умрет, ведь она нарушила, ведь она как раз тот самый чужак!
Катя вдруг поняла, что бредит наяву. Она, уцепившись за ветку сосны, нараспев несла вслух, на весь лес, какую-то ахинею, мало-помалу сползая с развилки. Волки внизу возобновили свою бесконечную пляску, кружась вокруг сосны - мудрый инстинкт подсказывал им, что жертва, раз уж она впала в бред, скоро свалиться к ним в пасти.
Но тут что-то изменилось. Катя сама не сразу поняла это, а поняв, приободрилась, собралась с силами, и даже запустила в одного из наиболее часто задиравших голову волков сосновой шишкой.
Подул ветерок, посвежело, и словно бы этот ветерок утащил, разорвал и развеял колдовской серый морок - стало светлее, четче проявились ветки у деревьев, теперь было видно, что это обыкновенные елки да березы, а не монахи и призраки.
Небо на востоке стало совсем светлым, налилось бирюзой, зеленью, прозрачностью, а случайно возникшее у горизонта облачко окрасилось багрянцем, золотом и ещё какими-то огненными цветами, и стало похоже на сгусток пламени, солнечный протуберанец, выброшенный в атмосферу.
А потом межь острых верхушек елей пробился первый, ярко алый, неестественно цветной луч солнца! И тут же Катя услышала громкий, уверенный треск кустов в березняке за просекой - через лес кто-то шел, шел быстро, не таясь и напролом!
Волки внизу заволновались, засуетились, поднимая узконосые морды, принюхиваясь и поскуливая. Потом пара матерых волчар поднялась и неспеша затрусила прочь от сосны - к просеке. Треск усилился, и Катя, сперва обрадовавшаяся, поняла, что человек так идти не может. И точно - секунду спустя на просеку вынесся окутанный паром, тяжело дышащий, длинноногий, неуклюжий, огромный лось!
Волки и лось увидели друг друга практически одновременно. Катя сверху следила за этой встречей, уже понимая - заинтересуются волки лосем - он уведет их за собой, нет - через несколько часов она все равно погибнет.
Волки, казалось, опешили. Лось тоже замер, только могучие бока его вздымались, да белесый пар валил от нелепой, верблюжачей морды.
Вожак волчей стаи первым нарушил это оцепенение - он коротко тявкнул, совсем как собака, и в тот же миг лось прянул в сторону и бросился по просеке туда, откуда волки ночью пригнали Катю. Динные, мускулистые ноги делали гигантские прыжки, копыта глухо ударяли о мерзлую землю.
