Посланец небес - Ахманов Михаил Сергеевич (читать книги регистрация TXT) 📗
Кроме таких мрачноватых гипотез, Тревельян собирался выяснить и кое-что еще. К примеру, мониторинг, установленный за ним, – если это не фикция, какую технику используют для непрерывной слежки? Где база пришельцев, загадочный остров у берегов Удзени, и почему он не виден с орбиты? Сколь велико их влияние на Братство, на тайные службы и аристократию Империи? Еще не помешала бы информация об их физиологии и внешнем виде, психологических особенностях и способах коммуникации, о языке, оружии, энергетических ресурсах и материнском мире. Словом, что попадется в сеть, то и рыба, а сеть нужно забросить со скал Удзени.
Но до них было еще далеко. Вороной Даут катил возок по глубокому каньону, с обеих сторон плотной шеренгой стояли горы, поросшие сосной и кедром, в сотне шагов от тракта бурлил поток, дававший начало многоводной Пантаре, и каждый километр свергались со склонов водопады с повисшими над ними полотнами неярких радуг. Постоялые дворы, сигнальные башни, харчевни и пилоны встречались с прежним постоянством, но все строения здесь были выложены не из тесаного камня, а из больших овальных валунов, скрепленных известью. То и дело Тревельян обгонял обозы с южными фруктами и вином, с тканями и стеклянной посудой, а навстречу тянулись большие фургоны со связками дротиков и стрел, с луками и арбалетами, с мечами и клинками для мечей и с более мирными орудиями, кузнечным инструментом и земледельческим инвентарем. Товарообмен между Пейтахой и Семью Провинциями считался самым оживленным на материке, но допускали к экспорту и импорту не всякого, а, по традиции, только гильдию наследственных купцов Ар Туш, что означало в примерном переводе Вольная Компания. Ввозили все необходимое для жизни, вплоть до сапог, муки и глиняных горшков, ибо Пейтаха не производила ничего, кроме металла и металлических изделий. Зато этого добра хватало чуть ли не на всю Империю.
Через несколько часов быстрой езды ущелье расширилось, горы стали ниже, речка с питавшими ее водопадами исчезла, и Тревельян выехал на лесистую равнину. Тут и там над ней курились дымы, и ноздри щекотал устойчивый запах тлеющего угля и наваристой мясной похлебки. Углем пахло от кузниц, оружейных мастерских и стоянок углежогов, а похлебкой – от врезанной в скалы крепости с четырьмя бастионами, что охраняла Третий Разлом. Этот форт был не таким огромным, как цитадель Меча и Щита, зато у его подножия виднелся постоялый двор с конюшнями, каретными сараями, складами для товаров и дюжиной харчевен и кабаков, где, судя по звукам и ароматам, ели и пили сотни четыре народу. Время шло к вечерней трапезе, и Тревельян, сглотнув слюну, завернул в гостеприимно распахнутые ворота и отужинал в компании купцов, возниц и погонщиков.
К востоку от Пейтахи лежал Рингвар, к западу – Онинда-Ро, и до границ этой державы он добирался четыре дня. Дорога сделалась шире, по ней катились нескончаемым потоком крытые фургоны с товарами и телеги, груженные железными и медными отливками, оловом, свинцом и, в сопровождении охраны, возы с серебром и малахитом. Перекрестков прибавилось; налево, к близким горам, уходили ответвления, проложенные до шахт, копей и доменных печей, где выплавляли металл, направо тянулись подъездные пути к мастерским и кузницам, полным звона, грохота и шипения раскаленного железа, охлаждаемого в чанах с водой. Над каждым из этих путей стояла арка с именем мастера, хвалебной надписью в его честь и видом предлагаемых изделий. «Броню Эр-Сати не пробьют копье и меч», – читал Тревельян, – «Арбалеты Сандом-Че, лучшие меж океаном Востока и океаном Запада», «Мастер кинжалов Со-Минтра. Любая длина, любые украшения, любые цены», «Понимающий в оружии выбирает клинок Пар-Занга», «Мастер Сатрама-Хирш. Луки и стрелы для настоящих воинов». Более прочих его впечатлила краткая надпись: «Секиры Найти-Ка. От плеча до паха». Эту арку венчал огромный топор, а к столбам были прибиты разрубленные щиты, панцири и кольчуги.
У каждого перекрестка стояла корчма, а кое-где и три-четыре. Народ, что собирался в них по вечерам, принадлежал к континентальной расе, но люди здесь были выше и крупнее, чем в Семи Провинциях, и мало заботились о длине бакенбард, наушных украшениях и изысканных манерах. Зато рапсода встречали с восторгом, просили спеть протяжные баллады севера, стучали восхищенно кулаками по столам и угощали в благодарность так, что Тревельян едва доползал до постели. Хвала певцу приятна! Но еще приятней было то, что ни в одном кабаке не маячили рожи убийц из Ночного Ока, и никакие нобили не зарились на его коня и не бросали ему вызов. Сначала Тревельяну показалось, что след его потерян, но, поразмыслив, он сообразил, что в этих кабаках, среди кузнецов и оружейников, углежогов и рудокопов, аристократам, как и другим наемникам Ночного Ока, совсем не место. Скорей всего их тут приветствовать не будут, а врежут кружкой по башке и выкинут в окно. Северяне знали себе цену; правили тут цеховые старшины, каждый юноша владел оружием, и в этих краях Империя набирала лучших и самых надежных солдат. Что неудивительно – жители Пейтахи вели происхождение от воинов Уршу-Чага, осевших когда-то в завоеванной стране.
На границе Онинда-Ро, кроме обычного пилона с изречением, стояла массивная гранитная плита, извещавшая, что в этой стране правит доблестный Сирам-Харт из рода Нобилей Башни. В отличие от пейтахской равнины, местность тут была гористая, а горы – красивыми, но бесплодными. Ни руды в них не было, ни зверья, а только голый камень, зато отличного качества. На первые десять километров пути попалось несколько каменоломен, полных шума, грохота и рабочего люда: кто шурфы бьет, кто загоняет в них клинья и поливает водой, кто шлифует плиты или дробит тяжелым молотом щебенку. Нелегкая работа, зато жители Онинда-Ро считались непревзойденными каменотесами и строителями. Главный их промысел был не в этих карьерах, а на стороне, в Семи Провинциях и западных странах; они прокладывали дороги, возводили крепости и мосты и славились особым искусством – пробивать тоннели в скалах.
Тоннелей хватало и в их стране, но все же имперский тракт петлял, огибая отвесные гранитные утесы, взбираясь к перевалам, кружа по карнизам, вырубленным на трехсотметровой высоте. Фаэтоны и телеги двигались тут медленно, осторожно, никто никого не обгонял, кони были в мыле и возницы тоже: с одной стороны зияла пропасть, с другой нависала несокрушимая скала. Наконец дорога пошла вниз, к приветливой речной долине, зеленеющей полями злаков, и Тревельян вздохнул с облегчением; на этом опасном пути он больше полагался на чутье Даута, чем на свое искусство колесничего.
