Роботы зари [Роботы утренней зари] - Азимов Айзек (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
Глэдия положила голову ему на грудь:
– Ах, Элайдж! Ты дважды появлялся в моей жизни и оба раза – лишь на несколько часов. Дважды ты успевал сделать для меня так много и сразу прощался. В первый раз я только прикоснулась к твоему лицу, но как много это изменило! Второй раз я решилась на несравненно большее, и вновь это изменило так много! Я не забуду тебя, Элайдж, даже проживи я неисчислимые века!
– Только не допусти, чтобы это воспоминание стало преградой твоему счастью. Не прогоняй Гремиониса, сделай счастливым его и позволь ему дать счастье тебе. И ведь ты можешь писать мне, сколько захочешь… Между Авророй и Землей налажена гиперпочта.
– Я буду писать, Элайдж! А ты мне?
– Да, Глэдия.
Они умолкли и оторвались друг от друга, словно против воли. Она осталась стоять в центре комнаты, и когда у двери он обернулся, она все еще стояла там, чуть улыбаясь.
Его губы беззвучно произнесли «прощай!» И так же беззвучно – вслух эти слова у него никогда бы не вырвались – они произнесли «любовь моя».
Ее губы тоже дрогнули, неслышно шепча:
– Прощай, возлюбленный мой!
Он повернулся и вышел, зная, что никогда больше не увидит ее настоящую, никогда больше не прикоснется к ней.
83
Прошло довольно много времени, прежде чем Бейли собрался с силами для дела, которое ему еще оставалось довести до конца. Он молча прошел примерно половину расстояния до дома Фастольфа, но тут остановился и махнул рукой.
Внимательный Жискар тотчас оказался рядом с ним.
– Сколько у меня времени до отъезда в космопорт? – спросил Бейли.
– Три часа и десять минут, сэр.
Бейли на секунду задумался.
– Мне бы хотелось пройтись вон до того дерева, – сказал он затем. – Посидеть, прислонившись к стволу, а полном одиночестве. То есть, разумеется, с тобой, но вдали от других людей.
– Под открытым небом, сэр? – Естественно, робот был неспособен выразить удивление и озабоченность, но Бейли почему-то не сомневался, что, будь Жискар человеком, в его голосе прозвучали бы именно эти чувства.
– Да, – ответил он. – Мне необходимо поразмыслить, а после вчерашней ночи такой тихий день – солнечный, безоблачный, теплый – совсем не кажется опасным. Если я почувствую приближение приступа агорафобии, то сейчас же потороплюсь вернуться в дом, обещаю. Так ты побудешь со мной?
– Да, сэр!
– Отлично!
И Бейли зашагал к дереву. Он осторожно потрогал ствол и осмотрел свой пальцы. Они остались абсолютно чистыми. Убедившись, что кора не испачкает ему спину, он внимательно осмотрел траву у корней, затем осторожно сел и прислонился к стволу.
Спинка кресла, конечно, была бы удобнее, зато, как ни странно, его охватило ощущение тихого покоя, которое в комнате он обрел бы едва ли.
Жискар встал рядом, но Бейли сказал:
– Садись-ка и ты!
– Я чувствую себя совершенно нормально и стоя, сэр.
– Знаю, Жискар, но мне будет удобнее думать, если не придется задирать голову, чтобы смотреть на тебя.
– Но ведь сидя, сэр, мне будет труднее уберечь вас от опасности.
– Я и это знаю, Жискар, но сейчас мне никакая опасность не угрожает. Я выполнил то, что мне поручили, дело завершено, положение доктора Фастольфа вновь стало твердым. Сесть ты можешь без всякого риска, и я тебе приказываю: садись!
Жискар тотчас сел лицом к Бейли, но его взгляд продолжал настороженно блуждать по сторонам.
Бейли поглядывал на небо сквозь листву, удивительно зеленую на голубом фоне, прислушивался к жужжанию насекомых и нежданным птичьим трелям, следил за колыханием травы неподалеку (наверно, сквозь нее пробиралась какая-нибудь зверушка) и наслаждался этим тихим покоем – таким непохожим на вечный шум и суету Города, подумал он. Такой безмятежный, такой ленивый, такой нерушимый покой…
И впервые в жизни Бейли как будто понял, почему Вне можно предпочесть Городу. Внезапно он поймал себя на мысли, что рад всему пережитому на Авроре и больше всего – грозе. Ведь теперь нет сомнений, что он способен покинуть Землю и приспособиться к условиям нового мира, на котором поселится. Поселится с Беном, а может быть, И с Джесси.
– Вчера ночью во время грозы было темно хоть глаз выколи, – начал он. – И я все думал, увидел ли бы я спутник Авроры, если бы не тучи. У нее же есть спутник, если я не ошибаюсь?
– Два спутника, сэр. Тот, что побольше, – Тифон – тем не менее так мал, что выглядит как звезда второй величины. А второй вообще невооруженным глазом не виден. И его называют попросту «Тифон-два», если о нем вообще вспоминают.
– Спасибо. И, Жискар, спасибо за то, что ты меня спас в прошлую ночь. – Он взглянул на робота. – Я не знаю, как полагается тебя благодарить.
– Меня совершенно незачем благодарить. Я ведь просто выполнял требования Первого Закона. У меня не было выбора…
– Тем не менее не исключено, что я обязан тебе жизнью. И очень важно, чтобы ты знал, что я это хорошо понимаю… А теперь, Жискар, что мне следует сделать?
– Касательно чего, сэр?
– Я выполнил то, что мне было поручено. Доктор Фастольф может больше не опасаться своих врагов в Законодательном собрании. Будущее Земли более или менее. обеспечено. И мне словно бы больше нечего здесь делать. Однако все еще остается вопрос о том, что произошло с Джендером.
– Я не понял, сэр.
– Ну, предполагается, что он погиб от случайного замыкания позитронных связей своего мозга, но Фастольф не отрицает, что вероятность этого ничтожно мала. Конечно, от действий Амадиро она увеличилась, но все равно осталась бесконечно малой. Во всяком случае, так полагает Фастольф. Вот мне и продолжает казаться, что смерть Джендера явилась результатом сознательного робийства. Однако вновь вернуться к этому вопросу я не осмеливаюсь. Не хочу нарушать нынешнего положения вещей, когда все так хорошо уладилось. Не хочу вновь подвергать Фастольфа опасности. Не хочу бередить горе Глэдии. И не знаю, как поступить. Ни с одним человеком я этого обсудить не могу, вот и разговариваю с тобой, Жискар.
– Да, сэр.
– Ведь я всегда могу приказать, чтобы ты стер все мною сказанное и забыл о нем.
– Да, сэр.
– Так как же мне, по-твоему, следует поступить?
– Если это все-таки было робийство, сэр, его должен был кто-то совершить, однако совершить подобное по силам только доктору Фастольфу, а доктор Фастольф говорит, что он этого не делал.
– Да. С этого мы и начинали. Я верю доктору Фастольфу и совершенно убежден, что он тут ни при чем.
– В таком случае, сэр, это не было робийство.
– А предположим, кто-то еще знает о роботах столько же, сколько доктор Фастольф. Так-то, Жискар.
Бейли подтянул колени к самому подбородку и обхватил их руками. На Жискара он не смотрел и, казалось, о чем-то глубоко задумался.
– Но кто же это может быть, сэр? – спросил Жискар.
Наконец-то для Бейли наступил решающий момент.
– Ты, Жискар, – ответил он.
84
Будь Жискар человеком, он бы молча и ошеломленно уставился на Бейли, или вспыхнул гневом, или съежился от ужаса, или отреагировал еще как-нибудь, Но он был робот и просто спросил без тени эмоции:
– Почему вы это говорите, сэр?
– Жискар, я абсолютно уверен, что ты точно знаешь, почему и каким образом я пришел к своему выводу. Но, сделай милость, дай мне в этом мирном уголке, пока у меня еще есть время до отъезда, объяснить, как и что – для моего удовольствия. Хочу послушать собственные объяснения. И, пожалуйста; поправь меня, если я в чем-нибудь ошибусь.
– Хорошо, сэр.
– Полагаю, моя исходная ошибка состоит в том, что я счел тебя не таким разносторонним и более примитивным роботом, чем Дэниел, – из-за того лишь, что ты меньше похож на человека. Люди невольно чувствуют, что чем больше робот походит на человека, тем сложнее, совершеннее и способнее должен он быть. Бесспорно, робот твоего типа конструктивно относительно прост, а вот создание робота типа Дэниела оказалось неразрешимой задачей для робопсихологов уровня доктора Амадиро. Только гений – доктор Фастольф – сумел с ней справиться. Но, сдается мне, проблема Дэниела сводится к внешним человеческим характеристикам – мимике, тембру голоса, интонациям, жестам, движениям. Все это очень сложно, но не имеет отношения к сложности мозга. Я прав?
