Корпорация «USSR». Часть 3: Революция (СИ) - Зеленин Сергей (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗
Исчез.
Полиция, оказалась бессильна — даже, под давлением, оказываемым на неё моим тестем-губернатором. На след напал Опер — через свою агентуру в «Шумном балагане».
— Один «деловой», через свою маруху банкует нашим хабаром, Шеф!
— Точно, нашим?
Опер кивнул:
— Верняк! Сам проверил — с фуфлом, я б тебе не пришёл. …Будем брать?
Сразу бы, с горяча, я бы приказал «взять» и на лоскуты порвать! Но, было время остыть…
— Тебе полиция к моему окладу накидывает? …Нет?! Так, что нам за неё её работу делать?! Дай наколку — дальше, пусть сами «чешутся».
Опер, с недоумением почесал в затылке:
— Аааа…
— А, пусть по закону судят… Судом присяжных, с адвокатом — всё, как положено! Мы же, не отморозки какие…
Его взяли той же ночью — у Опера к тому времени, очень хорошие подвязки в уголовной полицией Нижнего были! Очень плодотворно сотрудничали, на благо Государя Императора, Государства Российского и «Корпорации USSR»…
Кого «взяли»?
Экспедитора — кого же, ещё… Он и его подельники по сбыту краденного, показали и, где труп убиенного им Му-му спрятали и, кому фургон с хабаром загнали и, где лошади…
Всё нашлось!
Егора, эта мразь не сумела завалить с одного выстрела — ибо, здоровущ и силён мой Му-му был! Судя по тяжести закрытого гроба, который мы — под вой вдовы и трёх дочерей-сирот, ввосьмером зараз, от Замка на Старое Кладбище несли — меняясь через каждые сто метров, под полтора центнера — это точно! А, может и, за…
Картечь, страшно изуродовала Му-му — лицо, глаза… Но, не убила. А, перезаряжать мушкет — довольно-таки, мешкотное дело. И, Экспедитор порол Егора штыком — добивая. Вся грудь и брюхо — в решето…
Дело получилось резонансное — я постарался… Вообще-то, за уголовные преступления — даже за «мокруху», в царской России в те времена приговаривали к «вышаку» не часто. Если, мне изменяет память и не врёт статистика — раз в семнадцать реже, чем в демократической Америке тех лет.
Поэтому, нижегородская общественность очень сильно удивилась, когда судом присяжных Экспедитор был приговорён к повешению. А, как был удивлён он сам… Так, громко удивлялся — когда, его конвойные из зала суда тащили!
С палачом познакомился и поговорил я лично — никому больше не доверил.
Милейший человек, кстати! Довольно-таки, молодой мужик ещё — лет тридцати пяти, только начинающий полнеть и лысеть. Достаточно интеллигентен для своего крестьянского происхождения, начитан, умен. Хороший семьянин, хлебосольный хозяин и всё такое прочее…
За ужином разговорились.
— Разрешите полюбопытствовать, уважаемый Порфирий Иванович…,- после третьей рюмочки — чуть ли не на брудершафт, спросил я, — чем был обусловлен ваш выбор такой весьма экзотической профессии?
— Ну, а что? Работа, как работа… Не хуже, чем у других…,- невозмутимо ответил он, закусывая хрустящим огурчиком, — не я вешаю, а закон казнит!
Палач, важно и с многозначительным видом, поднял указательный палец вверх:
— Я лишь орудие закона… Как верёвка, к примеру. Вы, уважаемый Дмитрий Павлович, к верёвке какие-то претензии имеете?
— Да, что Вы… А, всё же мне интересно, как люди… Ээээ… Становятся палачами. Клянусь — останется между нами.
Тема была довольно склизкой и, для него неприятной. Но, он так был ошеломлён и польщён моим появлением у него в гостях, что ответил. Хотя и, изрядно морщась:
— Не я эту «работу» нашёл, она меня выбрала!
Палач, снова налил нам по рюмочке… Выпили, закусили и, он продолжил:
— Зарезали мы как-то со товарищи, купца с приказчиком…
Вот, дела!
— …Да, кто-то выдал — взяли через три дня на постоялом дворе, со всем их барахлом. Суд, то — да, се… Ну, сам знаешь! Товарищ то мой, многоопытный был — старый каторжанин: на меня всё свалил… Резал то¸ он — как на духу говорю, Дмитрий Павлович!
Он посмотрел мне в глаза:
— Зачем, мне тебе врать?!
Судя по всему, он действительно, не врал! Врать с таким взглядом невозможно.
— Резал-убивал он — я лишь пособлял, а как взяли нас, так его нож в моих вещах оказался. Ну, суд и слушать меня не стал — меня к повешению, моего товарища к каторге.
— А, палач в тюрьме — уже старый и немощный был и, просил он у начальства себе помощника… Ну, мне и предложили. Тягостно мне было — молился долго… Но, я дал согласие. Молод был — страшно умирать было! Сейчас бы, не знаю… Не согласился бы, наверное…
Палач перекрестился на стоящую в положенном месте закопчённую икону, божась…
«Сейчас», у палача было пятеро деток — он нашёл себе оправдание потребностью кормить семью. Не дай Бог, конечно. В принципе, я действительно — не осуждаю! Ну, не согласись он — вешал бы кто-нибудь другой.
Как будто услышав мои мысли, Порфирий Иванович продолжил:
— Ну, а потом женился, робяты народились… Кормить семью надо было!
Я, вежливо интересуюсь:
— Ну и, как? Как «кормёжка» получается?
— Ну, не жалуюсь, Дмитрий Павлович… Грех это…
— А, всё же?
Тот, задрал глаза к потолку, вспоминая и подсчитывая:
— В прошлом году шестерых бедолаг пришлось… Старков, Махметов, Жлобов, Ромашкин и Марченко… Упокой Господь их многогрешные души…
Палач, несколько минут крестился на икону, что-то бормоча. Ну и, я тоже… Из вежливости.
— От казны было выделено десять рублёв плотнику — на установку козел, пятнадцать ему же — на гробы, пять с полтиной извозчику — для доставки в тюрьму духовного лица для последней исповеди, пятнадцать ломовым извозчикам — для отвоза казнённых на кладбище, полтора рубля за верёвки… Ну и, сто двадцать шесть целковых — плата палачу. То есть — мне.
Ничего себе! Кучеряво у нас палачи живут. За «сто двадцать шесть целковых» можно было двадцать коров купить…
Порфирий Иванович, видимо был очень хорошим психологом-физиономистом:
— Так, это за год «всего» шестеро. …Прости меня, Господи! А, если нет «работы» — то, казна скупо платит.
Ага… В основном на «голом» окладе сидит, значит. Закидываем удочку, короче:
— Порфирий Иванович… А, Вы не хотели бы перемены своей и семьи участи?
То не понял:
— Как, это? Отчего, моя «участь» может перемениться?
— Сама по себе, она конечно, н перемениться… Но, вот если я ей помогу переменится!
Палач завис, соображая, а я продолжал долбить:
— Уедите туда — где Вас никто не знает, заведёте большое, крепкое хозяйство… Ваши «робяты» будут учиться в гимназии или реальном… Людьми вырастят — инженерами или, ещё кем. И, не будут знавать-ведать про старое «ремесло» своего папаши…
Последнее, его видать «сломало». Палач, встрепенулся, в глазах его зажегся огонёк:
— А, Вы знаете, какие это деньги, Дмитрий Павлович?
— Знаю…,- спокойно ответил я, — это — большие деньги! Я дам Вам их, с неким условием…
— С каким, же?
— Вы, Порфирий Иванович, в вашем «ремесле» человек многоопытный…
— Да! — с некой гордостью, подтвердил тот, — рука у меня «лёгкая» — легка и, смерть от моей руки. И, начальство никогда на меня не жаловалось: раз и, готово! Отлетела душа на Суд Божий…
Палач, снова перекрестился на икону:
— Доктор на часы посмотрит и велит снимать…
— Опытному человеку — профессионалу, ничего же не стоит сделать «процесс» и обратным?
— Как, это?
Насторожился…
— Вы же сможете дать злодею достаточно много времени — чтоб, он до конца смог осознать всю гнусность своего злодеяния? Чтоб, душегуб смог искренне — чистосердечно покаяться в муках перед Господом и, получить шанс для спасения своей грешной души?
Палач, задумчиво зачесал в затылке:
— Насколько долго… Ээээ… Сделать «так»?
