Петлистые времена (Повести. Рассказы) - Лукина Любовь Александровна (читать полную версию книги txt) 📗
— Андрей, ты на месте? — негромко позвали из динамика. — Выгляни.
Он наклонился через перила площадки и махнул запрокинувшему голову помрежу.
«Просто я смотрю теперь на все, как с другой планеты. Как будто вижу все в первый раз. Какой уж тут смех!..»
Он пошел вдоль этой огромной — во всю стену — канатной арфы, принес с того конца стул и сел, ожидая сигнала снизу.
— Андрей, Миша не у тебя?
Он выглянул. Внизу рядом с помрежем стоял, запрокинув голову, Банзай. Андрей отрицательно покачал головой и вернулся на место.
Долго же им придется искать Васю-Мишу…
«О чем я думаю?! — спохватился он вдруг. — Там же Вася-Миша каждую минуту может проснуться! И где гарантия, что он с пьяных глаз не попрется в противоположную сторону?..»
Второй звонок. Андрей вскочил, двинулся к выходу, возвратился, сжимая и разжимая кулаки.
«Да не полезет он за щиты! — убеждал он себя. — С какой радости ему туда лезть?.. А проснется, услышит голоса, решит спрятаться понадежнее?.. Какие голоса?! Кто сейчас может туда зайти!..»
Третий звонок.
— Андрей, готов? Выгляни.
Черт бы их драл, совсем задергали!..
— Андрей, давай! Пошел «супер»…
Музыка.
Андрей взялся обеими руками за канат и плавно послал его вниз. Сзади с легким шорохом взмыл второй штанкет, унося суперзанавес под невероятно высокий потолок сценической коробки.
Слушай, Андрей, а ведь все, оказывается, просто. Ты искал в ее лице какие-то особенные черты, а нужно было спросить себя: чего в нем нет?
Обыденность, будь она проклята! Она вылепляет наши лица заново, по-своему, сводит их в гримасы, и не на секунду — на всю жизнь. Она искажает нас: угодливо приподнимает нам брови, складывает нам рты — безвольно или жестоко.
И оглядываешься в толпе на мелькнувшее незнакомое лицо, и недоумеваешь, что заставило тебя оглянуться. Это ведь такая редкость — лицо, на котором быт не успел поставить клейма! Или еще более драгоценный случай — не сумел поставить.
Красиво они там у себя живут, если так…
Свет на сцене померк и Андрей оказался в кромешной черноте. Четыре ничего не освещающие красные лампочки на ограждении канатов делали ее еще чернее.
— Ушла третья фурка…
Автоматически взялся за канат, приподнял «город» метра на три, пропуская фурку через арьерсцену. Опустил не сразу — попридержал, помня, что внизу на монтировщика меньше, да еще на такого, как Вася-Миша… (Не должен он сейчас проснуться, не должен! Если уж свалился, то часа на два, на три, не меньше…)
Дали свет. Андрей подошел к перилам — посмотреть, что там на сцене. На сцене разыгрывалась остросюжетная психологическая трагикомедия на производственную тему с элементами детектива (так было сказано в рецензии).
Ему несказанно повезло — нарвался на выход Щабиной. Лена, как всегда, норовила повернуться к залу в три четверти и зритель, вероятно, гадал, с чего это посетительница воротится от предцехкома, который к ней со всей душой…
Он перестал смотреть и отошел от поручней.
«А у меня там, в окошке, вообще нет сюжета. Человек занимается своим делом, собирает кирпич. А я смотрю. И не надоедает. Почему?»
И Андрей почувствовал, как губы его складываются в двусмысленную улыбочку.
«Слушай, а ты не влюбился в нее случаем?»
…Самому себе по морде дать, что ли?
— Иди-от… — тихонько простонал невдалеке Виталик.
Андрей (он спустился помочь ребятам в антракте) оглянулся. Возле входа на склад декораций стоял Вася-Миша и с недоумением разглядывал присутствующих. Тюль свисал с его правого плеча наподобие римской тоги.
— П-почему не работаем? — строго спросил Вася-Миша у невольно остановившихся монтировщиков. На него уже, распушась, летел с победным клекотом Банзай.
— Ну все, Миша! Я тебя, Миша, уволю! Ты думал, ты хитрее всех?..
И Банзай поволок нарушителя к выходу со сцены. Вася-Миша не сопротивлялся, он бы только хотел выпутаться из тюля, который тащился за ним из «ствола» подобно шлейфу. Забавная парочка налетела на Андрея.
— Андрей! — мгновенно переключился Банзай. — Я тебя накажу! Ты зачем сказал, что Миша трезвый?
— Вася! — изумился опомнившийся Виталик. — Ты когда успел? Ведь только что был — как стеклышко! — обратился он к окружающим, как бы приглашая их в свидетели, причем получилось, что в свидетели он приглашает именно Банзая.
— Чего тащить? — хрипло осведомился Вася-Миша.
— Как «чего», как «чего»? — вскинулся Виталик. — «Кабинет» — на сцену! Совесть иметь надо, пять минут уже тебя ищем!..
Вася-Миша оперся обеими руками на письменный стол, постоял так немного, потом неуловимым движением поднырнул под него и, пошатнувшись, понес куда было сказано.
Андрей смотрел ему вслед и понимал главное: Вася-Миша там не был. Оттуда так просто не уйдешь. Оно так быстро от себя не отпустит…
Но вместо облегчения пришла давящая усталость. Только сейчас Андрей почувствовал, как вымотала его за две недели постоянная боязнь, что на миражик набредет кто-нибудь еще.
Банзай сиял. Триумфатор. Интересно, что он будет делать, если Васю-Мишу и впрямь уволят? За кем ему тогда охотиться, кого выслеживать? И вообще, по ком звонит колокол? Банзай, увольняя Васю-Мишу, ты увольняешь часть самого себя…
И вдруг Андрей вспомнил, что все это уже было. Банзай уже ловил Васю-Мишу с поличным год или полтора назад. Выходит, поймал, простил и начал ловить по новой?..
Одно воспоминание потянуло за собой другое: не зря показалось Андрею, что сегодняшний разговор с Леной он уже пережил когда-то. Было — он действительно сидел однажды посреди пустой сцены, и подходила к нему разъяренная Лена Щабина, и задавала очень похожий вопрос.
Обыденность… Бессмысленная путаница замкнутых кругов, и не сойти с них, не вырваться…
«Хочу туда, — подумал он, словно переступил некую грань, разом отсекшую его от остальных. — Вот в чем, оказывается, дело… Я не могу больше здесь. Я хочу туда».
А больше ты ничего не хочешь? Кто тебе сказал, что там легче? Что ты вообще там видел? Коттеджик, девушку, металлических ежиков. Все? Ах да, еще спиральные сооружения на горизонте. Масса информации! Где гарантии, что через неделю ты не взвоешь: «Хочу обратно!»
Не взвою. Плевать мне, лучше там или хуже. Там по-другому. И все. И ничего мне больше знать не надо. Я же здесь не живу, я только смотрю в это «окошко», остальное меня не касается. Может быть, я и ожил бы, может, и вернулся бы на свои замкнутые круги, но теперь не могу. Потому что видел…
Все зачеркнуть и начать с чистого листа? Красиво. Молодец. Только, пожалуйста, не надо называть листом то, что тебя окружает. Ты сам и есть лист. Но какой же ты, к дьяволу, чистый? Одну свою жизнь проиграл здесь, другую проиграешь — там…
Возможно и проиграю. А возможно, и нет. А здесь я уже проиграл. Что ж я, не знаю цену этого шанса?..
Ну, допустим. Попал ты туда. В будущее. Если это в самом деле будущее. А дальше? Пойми, дурак: твое место в витрине, рядом со склеенным кирпичом. Ты посмотри на себя! Был ты когда-то чем-то. А теперь ты алкаш… Ну ладно. Положим, уже не алкаш. Положим, трезвенник. Все равно ведь ни гроша за душой: ни доброты, ни дара божьего — ни черта!..
— «Супер» вниз! — испуганно ахнул динамик. — Андрей! Заснул? «Супер» вниз давай!
Он вскочил и метнулся к канатам. Суперзанавес спикировал из-под потолка и с шелестом отсек от зрительного зала актеров, не решивших еще: держать ли им паузу до победного конца или же начинать плести отсебятину, пока наверху разберутся с «супером».
Динамик некоторое время продолжал ругаться, а Андрей стоял, ухватившись обеими руками за канаты, и заходился тихим лишающим сил смехом.
Дурак! Господи, какой дурак! Раскопал себя чуть ли не до подкорки, до истерики довел, а подумал о том, как туда попасть? Это тебе что, калитка? Вспомни: оттуда даже звук не проникает!
…И терминология дивная: «калитка», «окошко»!.. Собственно, над физической стороной явления Андрей не задумывался, да и не имел к этому данных. Дыра представлялась ему чем-то вроде прозрачного пятнышка на старом детском надувном шарике, когда уставшая резина истончается, образуя, бесцветную округлую точку, мутную по краям и ясную в центре.
