Семьи.net (сборник) - Шемайер Арон (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
– Подойди, – требовательно произнесла она. Или же – оно?
И я подошел. Подошел и со всего маху врезал в челюсть рукоятью окопного ножа.
Удар импровизированного кастета острой болью отозвался в пальцах, голова попечительницы мотнулась, а в следующий миг сильная мускулистая рука отшвырнула меня прочь. Поднос полетел на пол, я шибанулся спиной о стену и рухнул в углу. И тут уж тетка сама шагнула ко мне.
К счастью, спущенные джинсы сковали ее движения, а когда она избавилась от них, я уже поборол головокружение, двумя руками перехватил окопный нож и ткнул им перед собой. Заостренный штырь распорол бедро, и завопившая дурным голосом попечительница опрометью выскочила из комнаты.
Больше я не колебался ни мгновенья. Схватил валявшиеся на полу джинсы, подскочил к окну и, просунув в щель сплющенный конец прутка, одним резким движением взломал раму. Выбрался на крышу, с нее перелез на гараж, там повис и спрыгнул во двор. Дохромал до невысокой ограды, перевалился на другую сторону и поспешил прочь. Свернул раз, второй и забился перевести дух в узенький закуток между двумя живыми изгородями.
Бежать – бесполезно. Вживленный чип с модулем единой системы спутниковой навигации GPS-GLONASS не оставлял мне ни единого шанса. В последний раз социальная служба отыскала меньше чем за час, полиция должна сработать и того оперативней.
Единственный выход – избавиться от чипа, но не заточкой же его из себя выковыривать!
И я начал лихорадочно обшаривать трофейные джинсы.
Первой под руку попалась фляжка в заднем кармане; скрутил с нее крышку и поморщился от резкого запаха алкоголя. Потом выудил пластиковую карточку удостоверения, упаковку презервативов, ключи, визитницу с банковскими картами и с раздражением отбросил весь этот хлам в сторону.
Не то! Все не то!
«То» обнаружилось в маленьком карманчике под поясом. Обычный перочинный ножик, стандартный «Викторинокс» нового выпуска с ромбом вместо креста на эмблеме-щите.
Но на эмблему плевать, главное, заточен на совесть!
Свернув джинсы, я закусил зубами штанину и, выбрав подходящий клинок, приставил его к бугорку на ключице.
Руки враз обмякли, накатил страх.
Пугала боль.
Но когда тебе ломают нос – это тоже больно, а ломали мне его не раз и не два. И я надавил.
«Русские не сдаются!» – билась в голове единственная мысль, пока я расширял разрез и подцеплял острием горошину чипа. В том, что ты щуплый и худой, все же есть свои преимущества…
Окровавленный комочек упал на землю, и немедленно опустился рядом и я. Ноги обмякли, в голове звенело, и сознание медленно-медленно ускользало, сменяясь серой хмарью забытья.
Свернув непослушными пальцами колпачок фляжки, я щедро полил рану спиртным, и новый взрыв боли враз разметал беспамятство.
Скрутило – мама не горюй!
Ах-ха! Слезы из глаз так и хлынули!
Кое-как очухавшись, я отрезал от джинсов длинную полосу, смочил ее остатками алкоголя и, кое-как перебинтовав рану, натянул сверху рубашку. Подождал, пока утихнет головокружение, поднялся на ноги и зашагал по улице.
Порез горел огнем, шатало из стороны в сторону, но я не сдавался и заставлял себя переставлять ноги.
Шаг, шаг и еще один – меня будто что-то в спину подталкивало.
И не страх, вовсе нет. Свобода.
К центру коррекционного обучения я вернулся уже ночью. Без особого труда миновав камеры наружного наблюдения, прокрался на служебную парковку, благо на территорию въезд машинам сотрудников был категорически запрещен, и проткнул заднее правое колесо спортивного электромобиля. Оценил дело рук своих и поспешил убраться восвояси.
Но отошел недалеко, – затаился в тени деревьев на соседнем перекрестке.
Всякий раз, когда мимо проезжали автомобили, душа уходила в пятки, жутко саднило рану, при малейшем движении в порезанное плечо огненным сверлом вворачивалась боль, во рту так и стоял привкус крови, а минуты ожидания тянулись мучительно медленно, но я не двигался с места и терпеливо ждал.
И дождался.
Спортивный электромобиль вывернул с парковки, начал плавно набирать скорость, потом вильнул к обочине и остановился, не доехав до перекрестка какой-то полусотни метров.
Вернется?
Но нет, возвращаться на спущенном колесе к парковке директор не стал; вызывать эвакуатор – тоже. Он спокойно осмотрел спущенное колесо, открыл багажник и принялся возиться с запаской.
Я какое-то время следил за ним со стороны, затем спокойно подошел, распахнул пассажирскую дверцу и, открыв бардачок, нашарил там обрезиненную рукоять компактного револьвера – курносого короткоствольного уродца с зализанными формами.
Моего билета в будущее. Моего пропуска в прошлое.
– Что такое? – обошел электромобиль встревоженный директор, наткнулся взглядом на уставившееся ему в лицо дуло и быстро выставил перед собой руки. – Не стреляй!
– В машину, быстро! – скомандовал я.
– Постой!
– Считаю до трех!
– Но…
– Раз!
– Не надо!
– Два!
– Я не закрепил колесо! – выпалил директор.
Не приближаясь к нему, я по широкой дуге обошел электромобиль и приказал:
– Продолжай!
– Убери пистолет!
– Мне сказать «три»? – Нетяжелый револьвер все сильнее оттягивал руку, она начинала мелко подрагивать, но выказывать собственную слабость я не собирался. – Быстро!
– Просто направь его в сторону!
Я перехватил револьвер двумя руками и с усилием взвел большим пальцем курок. Сухой щелчок подействовал куда лучше слов, и директор принялся затягивать болты запасного колеса.
– Брось! – скомандовал я, когда он распрямился с баллонным ключом в руке.
Железяка лязгнула об асфальт, директор без напоминания спустил домкрат, но потом вновь замешкался.
– Еще не поздно сдаться, – уверил он меня. – Просто отдай пистолет, и я сделаю все, чтобы тебя не судили как взрослого. Ты даже в колонию не попадешь! Большее, что тебе грозит, – это реабилитационный центр…
– Заткнись! – выдохнул я и медленно, удерживая его на прицеле, вернулся к распахнутой пассажирской двери. – Залазь!
Глава центра повиновался, но не преминул при этом заметить:
– Твой побег всего лишь административный поступок, а похищение человека – это уже серьезно.
Я уселся в соседнее кресло, положил руку с оружием на колени, так чтобы ствол смотрел водителю в живот, и распорядился:
– Поехали!
– Куда?
Тогда назвал станцию метро.
– И что там? – спросил директор, заводя двигатель.
Спортивный электромобиль плавно-плавно тронулся с места; я слегка расслабил указательный палец и ответил:
– Библиотека.
– Что?!
– Архив с личными делами воспитанников.
– Бред!
– Вовсе нет! – оскалился я. – Там архив, точно знаю! И у тебя должен быть в него доступ! Либо выяснишь, где искать моих родителей, либо пристрелю! Понял?
Но директор вдруг спросил:
– Ты ведь не думаешь, что они тебя ждут? Дети – это обуза для неподготовленного человека, их воспитанием должны заниматься профессионалы.
– Меня не хотели отдавать! – отрезал я. Крики, грохот, непонятная кислая вонь, плач. Мой собственный плач. – Так что заткнись!
Но заткнуть главу центра оказалось совсем не просто.
– Зачем тебе это? – задал он новый вопрос. – Вот ты называешь себя русским, а с чего ты это взял?
– Я помню! Меня забрали в систему в три года, поэтому лучше даже не начинай!
– Досадное упущение, – печально вздохнул директор. – Пойми, Роман…
– Не называй меня так! Меня зовут Иван!
– Хорошо, хорошо, только успокойся. Пойми, современному человеку незачем цепляться за пережиток прошлого, за свою национальность! Все мы представители единой цивилизации!
– Я – русский, а не какой-то там обще-человек!
– И чем тут гордиться? Да пойми ты! В Европе еще с античных времен сложилось стойкое представление о том, что интересы индивидуума являются высшей ценностью! Главенство гуманизма, жизнь человека – высшая ценность, это оттуда. В России все было совсем иначе, там человек был человеку волком! Целью образовательной реформы изначально являлось ограждение ребенка от систематического влияния родителей, разрыв «цепи времен», остановка процесса бесконечного «повторения ошибок»! И ты сознательно отвергаешь путь, который проделало наше общество, ради чего? Мнимой гордости?
