Голубятня на желтой поляне - Крапивин Владислав Петрович (книги онлайн полные версии .txt) 📗
– Секрет, что ли? – тихо спросил Гелька.
– Не секрет… Надо, во-первых, перейти или переплыть Реку. Во-вторых, надо знать заклинание. Оно написано на чёрной плите, на Башне Ветров. Есть такая башня в Пустом Городе. А потом, когда будет решительный момент, надо преодолеть страх и прыгнуть с высоты…
Гелька вспомнил, как в прошлом году они с Юркой ныряли со вздыбленной кормы старого лихтера.
– У меня, наверно, получится… – прошептал он. – А реку я уже два раза переплывал.
– Гелька! – встревоженно сказал Янка. – Это ведь не та река. И ты не знаешь заклинания.
– Разве ты мне его не скажешь?
– Я… конечно, я скажу…
И он сказал вполголоса пять слов – таких простых и лёгких, что Гелька даже засмеялся:
– И это всё?
– Да. Но, Гелька… По-моему, каждый должен прочитать их сам. Там, на башне… И там же переплыть Реку…
– Разве она шире нашей?
– Да нет, не шире…
– Тогда какая разница?
– Не знаю… Гелька, ты всё-таки не рискуй.
– Ладно… – рассеянно отозвался Гелька. А для себя кое-что прочно решил. Пускай только закончится эта история с Мостом.
Они всё рассчитали до секунды.
Мост появлялся каждый вечер, когда светила полная луна и рокотал над пустырём железный танец. В двадцать один час двадцать три минуты Мост вырастал из воздуха – громадный и чёрный, – а ещё через две минуты по нему проскакивал поезд. Потом пробегали ещё пятьдесят две секунды – и Мост пропадал. Терялся где-то в других пространствах и временах. Наверно, в тех, где по замкнутому кольцу мчалась жизнь Юрки, Глеба, скадермена Ярослава Родина, ветерков. Жизнь целой Планеты. И может быть, ещё многих планет…
За две минуты забраться по скобам на тридцатиметровый мост – это можно. Две секунды на метр. Главное, не бояться. Потом, когда промчится поезд, надо приложить к рельсу волшебные шашки, завёрнутые в неволшебную фольгу. К одной из шашек будет подключён длинный провод электровзрывателя (взрыватель должен смастерить Васька). Затем быстро-быстро спуститься, залечь в рытвине и включить батарейку.
Поезд будет уже далеко, те, кто едут в нём, не пострадают.
– Но спускаться надо очень быстро, – сказал Гелька. – А то Мост пропадёт – и привет…
– Не пропадёт, я успею, – насупленно сказал Янка.
– А почему ты? – осторожно спросил Гелька.
– А кто?
– Я думал, что на Мост полезу я…
– Нет уж, можно лучше я? – сказал Янка ласково и очень настойчиво. – Ну пожалуйста. Ладно?
– Янка… Ты же говорил, что голова кружится…
– Теперь я не боюсь, это прошло. Ну и ещё… Раз не вышло с Юркой, я должен взорвать Мост. Понимаешь, Гелька, это моя особая цель.
Гелька вздохнул с тайной радостью. Было ему стыдно за эту радость, и всё же он почувствовал облегчение. Карабкаться на Мост он отчаянно боялся. Это ведь не на крышу…
Они вдвоём разговаривали на краю свалки, за сутки до взрыва. Уже появился и пропал Мост, и танец ведьм затихал над пустырём. Луна была ужасно яркая.
– Ты не бойся, я обязательно успею, – повторил Янка. – Я ведь могу даже и не спускаться.
– Как это? – испугался Гелька.
– А зачем? Всё равно улетать. Так даже будет лучше. Без долгих прощаний.
Янка медленно посмотрел на Гельку глазами, в которых горели две маленьких луны. И Гелька опять почувствовал, что все эти дни для Янки – затянувшееся прощание.
– Нет, ты всё-таки спустись, – попросил Гелька. – Пожалуйста. – И подумал, что, если порвётся кольцо, Янке, может быть, и не придётся улетать.
– Ну хорошо… – покорно сказал Янка.
Они двинулись к дому. Был еле заметный тёплый ветерок, и семена белоцвета тихо плыли в лунном воздухе. Они казались живыми и осторожно трогали щёки.
– Завтра в школу не пойду, – сказал Янка и улыбнулся. – Всё равно отругать уже не успеют.
– Я тоже, – отозвался Гелька.
– Тебе-то влетит.
– Подумаешь… Зато с тобой…
– Нет, ты иди, – тихонько попросил Янка. – Понимаешь, мне хочется с дедом побыть.
– Янка… ты извини. Я дурак такой.
– Ну что ты!.. Гелька, ты потом к деду заходи иногда, ладно?
– Ладно, Янка… А родители знают?
– Нет. Дед потом скажет.
– Сегодня директорша опять про Юрку спрашивала. Тётка его вернулась из Нейска, говорит, его там нет…
– Ох, Гелька, теперь тебя возьмут в оборот!
– А я сам всё расскажу. Рванём кольцо, тогда расскажу. А что такого? Мы же ни в чём не виноваты… Янка!
– Что?
– Ты завтра утром напиши что-нибудь, ладно?
– Обязательно.
Ни один учёный не смог бы изобрести такую моментальную почту!
Гелька что-нибудь писал на обороте Глебовых листов – и это письмо тут же появлялось у Янки. Писал Янка – и сию секунду читал это Гелька. У них стало обычным делом так переписываться. Правда, потом спохватились: бумагу надо беречь. Стали писать мельче, экономнее, уже не баловались рисунками. Каждый вечер они вешали на гвоздик у кровати листы с одинаковым номером, чистой изнанкой наружу. Утром смотришь – вдруг начинают бежать по бумаге торопливые строчки:
"Гелька, привет! О Юрке ничего не слыхать? Я его сейчас видел во сне. И Глеба… Гелька, прихвати в школу элементы для вычислителя, у меня сели. И ручку для Васьки, а то он растерял свои, и Алёшкины, и мои…"
Такие письма были в прежние дни. А что напишет Янка сейчас?
С этой мыслью Гелька открыл глаза. Было ещё рано. Утро за окном начиналось бледное, серенькое. Гелька поёжился. В открытое окошко тянуло холодом. Настоящая осень пришла?
Лист чётко белел на узорчатых обоях. Он был чистый. Гелька натянул до носа одеяло и невесело ждал. когда на листе появятся слова. Появятся же. Янка обещал…
И вот потянулась цепочка букв. Гелька сел. Тёмнокрасные строчки бежали коряво, торопливо:
"Гелька, прощай! Мы не успеем повидаться. Я улетаю, я чувствую. Это раньше, чем я ждал. Наверно, те два кусочка жизни, которые мы отдали искоркам, меня так сильно торопят. Не осталось ни минуты. Гелька, порви…"
Гелька всхлипнул и рванулся к столу за фломастером.
ВЕТЕРКИ
… – Юрка, – сдавленно сказал Глеб.
Яр каждым нервом ощутил это слово, и прошла по каждому нерву резкая электрическая боль. Он остался неподвижным. Но мысленно он рванулся вперёд – чтобы увидеть вплотную, разглядеть до последней чёрточки живое лицо сына. Юрка встретился с ним влажными, полными беды и упрямства глазами, медленно отвернул лицо, вскинул палочки выше прежнего и пропал за жёлтым языком огня.
Яр почувствовал, как Глеб сказал – одними губами, но уже твёрдо:
– Тихо, Яр. Всё – потом.
Да. Всё потом. Когда не будет Магистра. Чтобы Магистр ничего не понял, ничего не узнал. Врагу нельзя давать лишнюю ниточку. Сиди и молчи…
Изображение опять качнулось, мелькнули фигуры в коричневых шлемах, похожих на каски строителей. Стал виден фундамент башни, береговые камни, прибой над ними. С башни быстрыми тенями срывались тонкие мальчишечьи тела, не долетали до земли и пропадали, косо рванувшись в сторону. Теперь всё это виделось нечётко, раздёрганно. Картинка металась: то камни на ней, то волны, то мелькающий полёт мальчишечьих силуэтов. То очень синее небо с белым облаком – таким спокойным и ласковым.
Яр отчаянно хотел увидеть Юрку ещё раз. Сначала просто увидеть. А потом уже что-нибудь понять. Он даже не пытался разобраться в сумятице мыслей, они рвались на клочки: "Где?.. Как это случилось?.. Что с ним?.. Он – ветерок?.. Почему Глеб говорил: он вернулся?.. Какое странное лицо! Нет, не странное, знакомое… А это правда Юрка?.. Я же знаю, что Юрка!"
Фильм кончился, и было странно, даже дико видеть вместо живых мелькающих картин лаковый чёрный поднос и намалёванные на нём цветы.
– А дальше? – бесцветным голосом спросил Яр.
– Это всё, – сказал Магистр.
Яр ощутил маленькую и твёрдую ладонь Игнатика. Пальцы Игнатика слегка надавили ему на плечо сквозь толстое сукно пиджака: "Держись, Яр. Мы здесь, Яр". Яр чуть заметно шевельнул мускулами плеча: "Да, Тик. Я держусь".
