Одиссея длиною в жизнь (сборник) - Кларк Артур Чарльз (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
Ну что ж, подумал Ван-дер-Берг, по-видимому, галлюцинации, так же как и сновидения, совсем не обязательно должны вести к логическим заключениям. Возможно, понятие "яд" символизирует какой-то глубоко укоренившийся страх в сознании Криса, настолько глубокий, что его не удалось обнаружить даже при психологическом анализе. Как бы то ни было, сомневаюсь, что это имеет ко мне какое-то отношение. Ядовитые газы, видите ли! Двигатель "Билла Т" использует в качестве рабочего вещества чистую дистиллированную воду… Впрочем… одну минуту. Какова температура газов, когда они вылетают из дюз корабля? Я где-то читал…
— Крис, — осторожно спросил Ван-дер-Берг, — вода, пройдя через реактор, вся превращается в пар?
— Ей больше не во что превращаться. Ах да, при максимальной температуре десять или пятнадцать процентов расщепляется на водород и кислород.
Кислород! По спине Ван-дер-Берга пробежали мурашки, хотя в кабине было достаточно тепло. Очень маловероятно, что Флойд понимает значение только что сказанного им; это выходит за пределы области его знаний.
— А знаешь ли ты, Крис, что для простейших организмов Земли — и уже конечно для существ, живущих в атмосфере, похожей на ту, что присутствует здесь, на Европе, — кислород является смертельным ядом?
— Ты шутишь?
— Нисколько: он ядовит даже для нас — при высоком давлении. — Действительно, нам говорили об этом при обучении подводным работам. — Твой… дедушка был совершенно прав. Это похоже на то, как если бы мы обрызгали их город ипритом. Впрочем, не совсем так — кислород рассеивается очень быстро.
— Значит, теперь ты мне веришь.
— Я и не утверждал обратного.
— Оставь, для этого нужно быть ненормальным!
Напряженность в кабине исчезла, и они рассмеялись.
— А как он был одет?
— В старомодный домашний халат — он надевал его, когда я был совсем маленьким. Халат казался очень удобным.
— Еще что тебе запомнилось?
— Ты знаешь — он выглядел гораздо моложе, и волосы были гораздо гуще, чем при нашей последней встрече. Поэтому мне кажется, что он не был — как бы лучше выразиться? — настоящим. Что-то вроде изображения, созданного компьютером. Или синтетической голограммы.
— Монолит!
— Да — я тоже подумал об этом. Помнишь, как Дэйв Боумен явился дедушке на "Дискавери"? Но почему? Он не предупреждал меня ни о чем — даже ничего не передавал. Просто захотел попрощаться и пожелать мне счастья… Наступила неловкая тишина, и лицо Флойда исказила гримаса боли; казалось, он вот-вот разрыдается. В следующее мгновенье он овладел собой и улыбнулся Ван-дер-Бергу.
— Я достаточно рассказал тебе. Теперь твоя очередь объяснить, как попал на планету, состоящую главным образом изо льда и серы, алмаз, весящей миллион миллионов тонн. Надеюсь, твое объяснение будет достаточно убедительным.
— Будет, — ответил доктор Рольф Ван-дер-Берг.
Глава 53 Скороварка
— Когда я учился в университете Флагстаффа, — начал свой рассказ Вандер-Берг, — мне как-то попал в руки старый учебник астрономии, где было написано: "Солнечная система состоит из Солнца, Юпитера — и множества осколков". Ставит Землю на место, чтобы не слишком задирала нос, верно? И не слишком справедливо по отношению к Сатурну, Урану и Нептуну — трем остальным газовым гигантам, диаметр каждого из которых уступает юпитерианскому всего в два с небольшим раза. Но я лучше начну с Европы. Ты знаешь, что, перед тем как Люцифер принялся нагревать ее, поверхность Европы, покрытая льдом, была совершенно плоской — наибольшая возвышенность не превышала двухсот метров — и даже после того, как лед растаял и масса воды перенеслась на Ночную сторону и замерзла там, осталась почти такой же плоской. С 2015 года — когда были начаты подробные наблюдения — и до 2038 на всем спутнике была всего одна значительная возвышенность — и все знают, что она собой представляла.
— Совершенно верно. И хотя я видел его своими собственными глазами, мне все еще не верится, что Монолит может быть стеной! Мне он всегда представлялся стоящим на своем торце — или плавающим в пространстве.
— Думаю, мы поняли теперь, что он может делать что угодно — все, что существует в нашем воображении, — и массу других вещей, которые мы не может себе представить.
Итак, что-то произошло на Европе в период между одной серией наблюдений и другой. На ее поверхности в 2037 году внезапно появилась гора Зевс — высотой в десять километров. Вулканы такого размера не возникают за пару недель; к тому же на Европе нет такой вулканической активности, как на Ио.
— Не знаю как тебе, — проворчал Флойд, — а вот мне ее активность кажется вполне достаточной. Ты почувствовал этот толчок?
— К тому же, если бы эта новая гора была вулканом, она выбрасывала бы в атмосферу колоссальное количество газа; действительно, в атмосфере Европы произошли некоторые изменения, но столь ничтожные, что никак не подтверждают такое объяснение. Все это оставалось для нас тайной, а поскольку мы не решались подлетать к Европе слишком близко — и, к тому же, были слишком заняты другими делами, — нам не оставалось ничего иного, как выдумывать самые фантастические теории. Действительность оказалась, однако, куда более фантастичной… Первые подозрения возникли у меня в результате случайных наблюдений, осуществленных в 2057 году, но года два я не думал о них всерьез. Затем доказательства стали более убедительными; в любой менее причудливой ситуации они стали бы абсолютно надежными. Но до того как я решился поверить, что гора Зевс представляет собой алмаз, мне потребовалось объяснение.
Для хорошего ученого — а я считаю себя таковым — ни один факт не заслуживает уважения до тех пор, пока он не подкреплен теорией. Теория может оказаться и ошибочной — так обычно и происходит, по крайней мере отчасти, — но она должна представить рабочую гипотезу. Как ты заметил, нелегко объяснить появление алмаза массой в миллион миллионов тонн на планете, состоящей изо льда и серы. Сейчас, разумеется, все это кажется совершенно очевидным, и я считаю себя полным дураком из-за того, что не заметил объяснения еще несколько лет назад. Мы избавились бы тогда от массы неприятностей — и спасли жизнь по крайней мере одному человеку.
Он замолчал, и вдруг неожиданно спросил Флойда: — Никто не упоминал в разговоре с тобой доктора Пауля Крюгера? — Никто. Да и зачем? Я, разумеется, слышал о Нем. — Просто так. Видишь ли, произошло немало таинственных событий, объяснение которым мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Как бы то ни было, все это перестало быть тайной. Короче говоря, два года тому назад я послал Паулю секретную радиограмму. Ах да, извини, совсем забыл — он мой дядя. Так вот, я сообщил ему результаты своих наблюдений и появившиеся у меня предположения. Я попросил его подтвердить их — или опровергнуть.
Поскольку в его распоряжении самые современные компьютеры, дяде Паулю много времени не потребовалось. К сожалению, он не проявил достаточной осторожности; а может быть, кто-то следил за его работой — я уверен, что твои друзья, кем бы они ни оказались, уже знают ответ на этот вопрос. Через пару дней после получения моего запроса он раскопал старую статью, напечатанную восемьдесят лет назад в научном журнале "Нейчур", — в то время журнал еще печатался на бумаге, представляешь себе! — и эта статья убедительно все объясняла. Почти все. Ее автором был ученый, работавший в одной из крупных лабораторий в Соединенных Штатах — Америки, разумеется, — в то время Соединенных Штатов Южной Америки еще не было. Лаборатория занималась проектированием ядерного оружия, так что там отлично разбирались в высоких температурах и давлениях…
Не знаю, имел ли доктор Росс — это фамилия автора — какое-нибудь отношение к бомбам, но в процессе своей работы он задумался, должно быть, об условиях, существующих в глубинах гигантских планет. И в своей статье, появившейся в 1984 году — извини, в 1981, — он высказал ряд очень интересных предположений…
Он указал на то, что в газовых гигантах — в форме метана, СН4, содержится огромное количество углерода. До семнадцати процентов от общей массы! По его расчетам, при температуре и давлении, существующих в ядрах этих планет — миллионы атмосфер! — углерод будет выделяться из соединений, осаждаться в центре и — ты уже догадался, наверно, — кристаллизоваться. Как теория она была поистине великолепной: думаю, он даже и не мечтал, что когда-нибудь удастся проверить ее на практике… Итак, это первая часть истории. Некоторые аспект второй части еще интереснее. А там еще остался кофе? — Конечно, мне кажется, что я уже нашел разгадку второй части. Ясно, что это связано со взрывом Юпитера.
