Рабы свободы - Вольнов Сергей (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
Пункт девятнадцатый
МИР: ПЕЩЕРНЫЕ ДЖУНГЛИ
(дата: двадцать пятое ноль первого тысяча сто тридцать девятого)
– Добавку? – спросил Ошима-сан.
Эллен молча покачала головой, а Макс протянул тарелку.
Все забываю спросить, – Японец добавил ему каши, – это правда, что ты червей кушал, или специально придумал?
Бывало и хуже. Один раз чуть было человечины не перепало.
И?
Вышли к людям.
Макс ненавидел вспоминать эту историю. Но сынка мультимиллионера, ведущего крайне разгульный образ жизни, случалось, ЗАНОСИЛО. Еще и как!
– Тогда для тебя концентраты и консервы – настоящие деликатесы, – прокомментировал Такеши Ошима.
Мужчины, перестаньте, – попросила Эллен.
Тебе легко, у тебя не растёт борода. Знаешь, как чешется... Ощущение, что там перхоть.
А жучков никаких нет? Маленьких человеколюбивых жучков... – Японец почесал свою отросшую жиденькую бородку.
Они такой грязи не выдержат.
Это точно. Удел человеческий другим тварям не по силам.
Сколько уже? Три недели без мыла и воды?
Чуть меньше. Девятнадцать суток.
У меня такое чувство, что больше. Месяца три...
Три недели. Целых три недели они проторчали взаперти в этой вонючей (теперь уже и благодаря им), километровой длины прямой «кишке», протянувшейся от камеры с ручейком до... КАМЕРЫ кристаллической. Спустя девятнадцать суток красота уже не воспринималась. И слов красивых не находилось. Выхода нет? Нет. Камера.
ТЮРЬМА.
Чем бы она на самом деле ни являлась, для них – тюрьма.
Поедали концентраты. Благодаря наличию воды, голодная смерть им в ближайшие пару месяцев не грозила – сублимированная пища из крохотных пакетиков превращалась в полноценную порцию еды. Совершенно неаппетитной, но исключительно питательной.
Пялились друг на друга. Пялились на стены. На пол. На пятна плесени. Потом надоело. Большей частью с закрытыми глазами сидели, и разговаривали. Поговорить было о чём... Пока не надоело.
Главная тема: Ловушка.
И они в ней. Узники мифа о свободе.
ВО ПОПАЛИ.
Идей, как получить обратный билет наверх, – ноль. Ни-че-го.
Часы превращаются в сутки, сутки слагаются в недели. Тела зарастают грязью. Вода течёт тонюсенькой струйкой, её хватает только для питья и еды.
От вони никуда не деться. Начиная с третьих суток – гадили в одном отрезке, неподалёку от входа в кристаллическую камеру, а спали в полусферической. Но вездес-сущая вонь ухитрялась преодолевать километровое расстояние.
Отверстие в углублении – размером с ладонь. Спускать в него отходы метаболизма побоялись. Вдруг забьётся. Вода постепенно заполнит объём, и если не найдёт себе нового стока... если они доживут, с голоду не помрут раньше... Пленники свободы захлебнутся.
Единственное отрадное обстоятельство – дышится нормально. Откуда-то поступает свежий воздух. Задохнуться не грозит.
Только бы хватило выдержки ДЕРЖАТЬСЯ...
Идеальная могила. Никакой спутник-шпион не засечёт...
Ты в школе никогда на олимпиадах не бывал?
Да нет, не пришлось. Я в школе учился чисто номинально. Папа, увы, мало обращал внимания на то, чем дитя занято. Он меня любил по-настоящему, я совершенно уверен, но в его образ жизни ребёнок не вписывался. Поэтому меня в основном воспитывали гувернантки и прислуга. В общем, я считаю, повезло. Однозначно плохих людей среди воспитателей не попалось, и мою психику не изуродовали. Конечно, социально полезным мне вряд ли светило быть, но и злым психопатом не стал. Так, добродушный раздолбай, весельчак-плэйбой, никогда не испытывавший нужды в деньгах...
А мне пару раз доводилось. Да, я когда-то был маленьким мальчиком и ходил в школу. Трудно представить, да?.. Такие же вот задачки решали. Смотришь, как дурак, а решение перед носом. Элементарное, в одно действие. Но чтобы до этой простоты додуматься...
Ох, до чего же не хватает нам здесь Кама...
Посвети, мне что-то в глаз попало, – сказала Эллен с нескрываемым раздражением в голосе. – Надо убрать.
Что это с тобой? Сейчас посвечу, ты только не волнуйся...
К твоему сведению, женщины иногда чувствуют себя ПЛОХО. Особенно в такой грязи.
Макс, не принимай близко к сердцу. У меня жена тоже иногда становилась невменяемой. Это нормально.
Ты был женат?..
Давно и скоропостижно. Гриппом дольше болеют. Правда, осложнения... Я ведь из-за развода стал тем, кто есть.
До того был тихим, приличным парнем. Законы соблюдал, налоги платил... Скромный такой, обычный миллиардер.
– В таком случае тебе развод пошёл на пользу. Разговаривая с Ошимой, Макс достал из кармана не первой свежести носовой платок и взялся за фонарь.
К этому инструменту у них было сложное отношение. С одной стороны, без света было бы совсем невмоготу, с другой – именно СВЕТ преобразил кристаллическую камеру, одновременно ЗАКРЫВ каменной плитой вертикальный колодец, по которому они сюда спустились. Верёвку перерезало ровненько, «бритвенным» лезвием.
Когда они, просидев несколько часов внутри КРИСТАЛЛА и не ощутив ни малейших изменений реальности, вернулись к выходу, то во всей полноте заполучили понимание: если какое-то желание и исполнилось, то воистину – совершенно не то, которое желалось сознательно.
ОТДЫХАТЬ ОНИ ТЕПЕРЬ МОГЛИ НА ПОЛНЕЙШИЙ ВПЕРЁД.
Но неужели у всех троих желания настолько СОВПАЛИ??? Всем троим захотелось именно этого – ОСТАНОВИТЬСЯ...
Такеши Ошима, когда держал в руках аккуратно срезанный остаток верёвки, озадаченно произнёс:
Неужели я ошибся... неужели мы пришли НЕ вовремя... неужели я неправильно истолковал слова проводницы...
Почему ты был уверен, что необходимо попасть сюда именно в ночь с шестого на седьмое января? – спросил его Макс.
Японец не ответил. Ответы на некоторые вопросы из него невозможно было выдавить никакими упрашиваниями.
Но ОСЕЧКА его ошарашила – ни малейших сомнений. Ошима-сан ВЕРИЛ, что именно в ТУ ночь, накануне седьмого января, настанет нужное время.
Сейчас, спустя почти три недели, Макс спросил у Эллен:
На что жалуетесь, больная?
Дай сюда фонарь. Достань лучше зеркало.
С женщиной в таком неуправляемом состоянии лучше было не спорить, и Макс отправился к рюкзакам и разложенным возле них вещам.
Держи.
Отойди от света. Не мешай.
Макс пожал плечами, вздохнул и присел под стенку рядом с Японцем. Тот сидел на разложенном спальном мешке и с пониманием следил за «семейной сценой».
Я себя Диогеном ощущаю.
По сравнению с этой преисподней его бочка была раем земным.
Рай и ад – это состояния души. То, что у тебя внутри. Ракурс восприятия.
Господу помолимся?
Да нет, я просто, вспомнил.
Ошима протёр влажной тряпкой тарелки и сложил их под стенку.
Как мы тут ещё ничего не подхватили, с этой антисанитарией...
Ни в коем случае. Заметил, как на нас тут всё здорово зажило?
Заживало действительно быстро. Конечно, биоконструктор, захваченный с собой в поход за мифом, был великолепен, но в такие сроки с такими повреждениями не справился бы и он. А в этой кишке последствия травм исчезли в первую же неделю, причём ни шрамиков от ссадин, ни следов от ушибов не осталось.
Не преддверие ада, а здравница прямо.
Живи не хочу. Скучно разве что. Зато ничего не болит. Когда же запас принесённой еды истощится, из складок в камере вполне могут и сталактиты, пригодные для питания, быстренько вырасти...
– Представь здесь модный курорт для престарелых миллионеров...
– Ага. Комплекс для любителей жизненных тупиков... Ошима-сан надтреснуто засмеялся и вдруг замер с отвисшей челюстью.
Эли, девочка, не шевелись...
Что ещё?
Тиш-ше, не шевелись... я, кажется, вспомнил...
Что, что?!
Эли, дай зеркало.
– Зачем?
– Эли, дай ему зеркало, – очень тихо, но очень отчётливо ПРИКАЗАЛ Макс.
