Созвездие Видений - Грушко Елена Арсеньевна (библиотека электронных книг TXT) 📗
Он ошалело водил взором по сторонам, и Баюныч, видя такое дело, пришел на помощь:
— А ты, гость дорогой, избери жену по-нашему, по-лесному. Вишь ты, все девки хороши, глаза разбегаются. А вот сейчас они побегут — и ты за ними. Которую словишь, та и станет твоею пред очами богов.
Старик взял крутой рог и резко дунул. Раздался высокий трубный звук — я по этому сигналу рой девиц, только что окружавший Севера, рассеялся в единый миг.
Ну, не до такой степени, конечно, был он ошарашен происходящим, чтобы не заметить, как враз помрачнели лики молодых охотников, стоило Баюнычу сказать про выбор невесты. Да и столь мгновенное исчезновение девиц многое значило. Женщину ведь не поймаешь, если она не захочет быть пойманной!
Но теперь большого выбора у Севера не было: в поле его зрения мелькала только одна фигурка, бежавшая очень легко и красиво, но более чем неторопливо.
Повинуясь неожиданно мощному толчку Баюнычевой длани, Север потрусил следом. Он бежал и обдумывал, как же теперь быть. Он вовсе не намерен стать почетным вождем племени, а тем более — брать себе жену. И хотя ему ничего не стоит догнать самую быстроногую из этих девчонок, тем более ту, которая и так еле движется, он не станет спешить. Пусть уж лучше прослывет здесь растяпой по женской части — найдется иной способ восстановить репутацию.
Пока вдали слышны были поощрительные крики, Север еще делал вид, что соблюдает правила игры, но скрывшись среди деревьев, постепенно перешел на шаг, вовсе не намереваясь кого бы то ни было догонять, и велико же было его изумление, когда из-за куста прямо на него выскочила какая-то девица и, запищав, проворно стала рядом, всем своим видом уверяя его, что он ее просто-таки загнал, сил убегать больше нет и она вся в его власти…
Увидев ее тоненькие брови, Север узнал ту, что первой приветствовала его.
— Меня зовут Зверина, — сказала она сладким голосом, — и я теперь твоя жена.
Север пожал плечами, думая, что в имени Зверина есть что-то неприятное и оно нравится ему куда меньше, чем имя Меда. А Зверина меж тем нетерпеливо поглядывала на него, то растягивая тесемки своего ворота, то теребя рукав его комбинезона.
— Я теперь твоя жена! — повторила она со значением, играя глазами, и Север начал догадываться, что от него требуют.
Он смущенно хмыкнул… и вдруг резкий порыв ветра ударил рядом с такой силой, что Зверину отбросило в сторону.
Все замелькало у него в глазах, и он не сразу сообразил, что между ним и Звериной очутилась девушка в голубом одеянии.
— Меда! радостно крикнул Север. Как он мог сомневаться, как мог принять за нее другую!
Но Меда на него и не глянула. Она холодно, пристально смотрела на Зверину, и та отвечала ей ненавидящим взором.
— Ишь, заявилась! — прошипела наконец Зверина. — Нечисть тебя из реки спасла? Хитрющая! В одно ушко влезет, в другое вылезет, замаячит, одурачит, из воды суха выйдет: и видишь, и знаешь, да ни в чем ее не поймешь.
При этом она метала взоры в Севера, и тот сообразил, что ему перечисляют какие-то недостатки Меды. Правда, он мало что понял, но, Очевидно, Меду все это задело, потому что, обиженно выкрикнув: «Слова твои что говор сороки!» — она вдруг метнулась вперед и закатила Зверине такую оплеуху, которая, по мнению Севера, непременно должна была сбить с ног нежную девушку.
Однако Зверина оказалась куда крепче. Она пошатнулась — и тут же вернула оплеуху Меде, при этом изо всех сил дернув ее за косу, в которую были небрежно заплетены длинные волосы цвета сухой травы.
И девушки закружились меж кустов и деревьев, то расходясь, то вдруг сближаясь и награждая друг дружку сильными ударами.
Север смотрел на них остолбенев, невольно отмечая, что это становится его привычным состоянием на Земле. Но какая нелепость — женщины дерутся из-за мужчины!.. Красавицы враз сделались ему одинаково неприятны. Жаль, что не отправил он сюда имита. Сейчас бы тот растаял бесследно к их вящей злобе!..
Но вскоре Северу показалось, что он здесь уже и ни при чем. Несомненно, у Меды и Зверины были какие-то свои, давние счеты — слишком уж ярки и красивы были обе, чтобы по-доброму ужиться друг с другом.
Причем, начавшись как неприглядная драка, их сражение постепенно сделалось похожим на дикий, яростный, страстный танец.
Север невольно загляделся. Ему даже почудилось, что девы в своих стремительных движениях на миг принимают обличья каких-то диковинных зверей… или вдруг делались они неотличимы одна от другой, сливались в единое, само себя рвущее в клочки существо!
Они взлетали над землей, переворачивались, кружились в воздухе и, казалось, даже деревья поджимают свои ветви, чтобы не мешать… И внезапно босая нога Меды в невероятном взмахе угодила прямо в хорошенькое личико Зверины!
И полет сразу прекратился. Зверина звучно шлепнулась на землю, зажимая окровавленный носик. Рядом медленно опускалась Меда, и тут Зверина бросила на нее, потом на Севера ненавидящий взгляд, выкрикнула что-то непонятное, вроде:
— Уж я тебе невстаниху-то сотворю до скончания веку! — и хлюпнув разбитым носом, бросилась прочь и скоро скрылась из виду.
Север догадался, что и он теперь удостоился ее ненависти. Но за что?!
Меда буйно расхохоталась вслед сопернице и обернулась к Северу. Ее лицо горело, храня, выражение необузданной гордости. Но стойло глазам Меды встретиться со взглядом Севера, как жар схлынул. Теперь она глядела смиренно и даже со смущением.
А Север молчал. Не то чтобы он был рассержен… ну, всякое бывает, ладно, чего судить чужие обычаи, у каждой пташки свои замашки. Нет, он просто не знал, что теперь делать. Меда чего-то ждала от него, а вот чего?
Она смотрела жалобно, исподлобья, словно хотела просить прощения, да не осмеливалась. Однако Север все молчал… и вдруг лицо Меды побелело, глаза сузились, и пламень прежней ярости полыхнул из-под ресниц — но теперь эта ярость была уже направлена против Севера! Холодок невольного ужаса пробежал по его спине…
— Иль она уже и впрямь ковы навела?! — презрительно выкрикнула Меда, а потом вдруг резко крутнулась на месте, громко свистнув при этом.
Голубым смерчем взвилось ее платье, завихрились ветки, листья, трава… и Севера тоже завертело, закружило, подхватило, понесло куда-то, швыряло, словно сухой листок на ветру… острые сучья впивались в тело, ветви больно били, он с трудом сообразил, что это деревья — деревья! — перебрасывают его с одного на другое, кидают безо всякого бережений, чуть ли не зло, а если впереди маячит прогалина, то его еще и раскачивают, и только потом, с насмешливым поухиванием, швыряют, причем, летя на огромной высоте над полянами, он вовсе не был уверен, что следующее дерево успеет его подхватить!
И почему-то одно лишь тупое недоумение терзало его во время безумного лета: что ж это посулила свершить Зверина?..
Он был весь исхлестан, измучен, когда последний в этом ряду мучителей — огромный дуб-крепковист — скинул его со своих узловатых ветвей на знакомой поляне, наградив на прощанье таким увесистым — и весьма унизительным! — шлепком, что Север полетел к «Инду», подобно сухой былинке.
Мелькнула мысль: а вдруг не откроется вход? его же размажет по бронированной двери! — но, к счастью, фотоэлементы сработали, и двери разошлись, впустив его.
Он успел перевернуться, сгруппироваться и приземлился достойно — на ноги: весь ободранный, облепленный паутиной, с листвой в волосах.
Трясущимися руками начал было обирать лесной мусор, не в силах собрать скачущие мысли, как вдруг услышал какое-то странное дребезжание.
Первой догадкой было: снова заработал маяк! — но нет… дребезжанье напоминало чей-то ехидный смех!
Так вот они каковы на самом деле, Уснувшие! Тоже, знать, лишь до поры спят, как звери и люди. А пробудившись, старую шкуру свою сбрасывают, словно змеиную выползину, и являются в облике приглядном, человечьем. Только вот метину — стрелы на плечах — скрыть не могут. И.пусть Уснувшие из Обиталища имеют стрелы серебряные, а этот, из избы на птичьих ногах, — золотые, все равно, нутром чует Нецый: одной они злой породы, людям губители!
