Т. 09 Свободное владение Фарнхэма - Хайнлайн Роберт Энсон (бесплатные версии книг txt) 📗
— А почему у вашего кота такая странная кличка?
— Это все Карен. Она так прозвала его за то, что он большой исследователь. Сует свой нос абсолютно во все. Вы любите кошек?
— Даже не знаю. Но доктор Ливингстон — просто прелесть.
— Это верно. Мне вообще нравятся кошки. Ими нельзя владеть. Они — свободные граждане. Собаки, например, дружелюбны, веселы и верны. Но они — рабы. Это не их вина, их выводили по этому признаку. Рабство всегда вызывает во мне тошнотворное чувство, даже если это раболепие животных.
Он нахмурился.
— Барбара, я, наверное, не так огорчен тем, что произошло, как вы. Может быть, это даже хорошо для нас. Я имею в ввиду не нас шестерых. Я говорю о нашей стране.
— То есть как это? — искренне удивилась она.
— Ну… конечно, тяжело рассуждать на такую сложную и пространную тему, когда сидишь скорчившись в убежище и не знаешь, сколько еще удастся продержаться. Но… Барбара, на протяжении многих лет я обеспокоен судьбой нашей родины. На мой взгляд, наша нация стала превращаться в стадо рабов — а ведь я верю в свободу. Может быть, война все изменит… Возможно, это будет первая в истории человечества война, которая более губительна для глупцов, чем для умных и талантливых.
— Как же так?
— В войнах всегда гибла прежде всего самая лучшая часть нации — молодежь. На сей раз те ребята, которые служат в армии, находятся в большей безопасности, чем гражданское население. А из гражданских больше всего шансов уцелеть у тех, у кого хватило ума как следует приготовиться к войне. Конечно же, правил без исключения не бывает, но в основном, все именно так и будет. Людская порода улучшится. Когда все закончится, условия жизни будут суровы, но от этого людское племя только выиграет. Ведь уже на протяжении многих лет самый надежный способ выжить — быть совершенно никчемным и оставить после себя выродок столь же никчемных детей. Теперь все будет иначе.
Барбара задумчиво кивнула.
— Обычная генетика. Но, в принципе, это жестоко.
— Да, это жестоко. Но победить законы природы не удалось еще ни одному правительству, хотя многие из них пытались это сделать неоднократно.
Несмотря на жару, она поежилась.
— Наверное, вы правы. И все же я предпочла бы, чтобы осталось хоть какое-то государство, все равно, плохое или хорошее. А уничтожение худшей трети — это, конечно, с генетической точки зрения, оправдано, но вообще-то в смерти такого количества людей ничего хорошего нет.
— М-м-м… да. Я и сам боюсь об этом думать. Барбара, а я запас кислород не только для охлаждения и регенерации воздуха. Я предвидел и другие возможности его применения.
— Какие же?
— Все разговоры об ужасах третьей мировой войны крутились вокруг атомного оружия — радиоактивные осадки, стомега-тонные бомбы, нейтронные бомбы. И болтовня насчет разоружения и демонстрации сторонников мира — все это было связано с бомбой, посвящено Бомбе, Бомбе, Бомбе — как будто убивает только атомное оружие! Эта война может оказаться не только атомной, но и атомно-химически-бактериологической, — он указал на баллоны — Именно поэтому-то я и запасся сжатым кислородом. Фарнхэм предохраняет нас от поражения газами, аэрозолями, вирусами. И еще бог знает чем. Они не станут уничтожать нашу страну полностью, если представится возможность лишить нас жизни без разрушения нашего достояния. Я ничуть не удивился бы, если бы узнал, что атомные удары были нанесены только по военным объектам вроде той противоракетной базы, что расположена неподалеку отсюда, а города вроде Нью-Йорка или Детройта получили просто по порции нервно-паралитического газа. Или по облаку бактерий чумы, которая за двадцать четыре часа дает смертельный исход в восьмидесяти случаях из ста. Подобных вариантов бесчисленное множество. Там, снаружи, воздух может быть наполнен смертью, которую не укажет ни один датчик и не задержит ни один фильтр, — он печально улыбнулся. — Простите меня. Наверное, вам все-таки лучше пойти и лечь.
— Мне так не хочется оставаться одной! Можно я еще посижу с вами?
— Конечно. Когда вы рядом, я чувствую себя значительно лучше, хотя приходится говорить о грустных вещах.
— Ваши речи куда менее грустны, чем мысли, которые приходят мне в голову, когда я остаюсь одна. Интересно, что же все-таки происходит снаружи? Жаль, что у вас нет перископа.
— Он есть.
— Как? Где?
— Вернее, был. Простите. Видите эту трубу над нами? Я пытался поднять его, но его, видимо, заклинило. Однако… Барби, я накинулся на Дьюка за то, что он хотел использовать запасное радио до конца нападения. А может, оно уже кончилось? Как вы думаете?
— Я? Откуда же я знаю?
— Вы знаете столько же, сколько и я. Первая ракета предназначалась для уничтожения противоракетной базы: в наших местах больше нет ничего достойного внимания. Если они наводят ракеты с орбитальных спутников, то вторая ракета была еще одной попыткой поразить ту же цель. По времени все совпадает: до нас от Камчатки примерно полчаса, а второй взрыв произошел минут через сорок пять после первого. Возможно, вторая ракета попала в яблочко — и это вам известно, потому что прошло уже больше часа, а третьей ракеты нет. Сие должно означать, что с нами покончено. Логично?
— На мой взгляд, да.
— Это очень шаткие рассуждения. Не хватает данных. Может быть, обе ракеты не попали в базу, и теперь база сшибает на лету все, что они запускают. Может быть, у них кончились ракеты. Может быть, третью бомбу сбросят с самолета. Мы не знаем. Но я собираюсь это выяснить.
— Я бы с удовольствием послушала какие-нибудь новости.
— Попробуем. Если новости хорошие, мы разбудим остальных, — Хью порылся в углу и вытащил оттуда коробку. Распаковав ее, он извлек на свет божий радиоприемник. — Ни одной царапинки. Давайте попытаемся сначала без антенны.
— Ничего, кроме статистических разрядов, — через некоторое время констатировал он. — Это неудивительно. Хотя первый его собрат принимал местные станции и без наружной антенны. Подождите немного.
Вскоре он вернулся.
— Ничего. Видимо, можно считать, что наружной антенны больше нет. Ну что ж, попробуем аварийную.
Хью взял гаечный ключ, отвернул заглушку с трубы диаметром в дюйм, которая торчала в потолке, и поднес к открытому отверстию счетчик.
— Радиация немного сильнее, — он взял два стальных прута, каждый длиной метра по полтора. Одним из них Хью поводил по трубе вверх-вниз. — На всю длину не входит. Верхушка этой трубы находилась почти у самой поверхности земли. Вот беда, — он привинтил к первому пруту второй. — Теперь предстоит самое неприятное. Отойдите подальше, сверху может посыпаться земля — горячая и радиоактивная.
— Но ведь она попадет на вас.
— Разве что на руки. Я потом их очищу. А вы после этого проверите меня счетчиком Гейгера, — он постучал молотком по кончику прута. Тот продвинулся вверх еще дюймов на двадцать. — Что-то твердое, придется пробивать.
После долгих усилий Хью оба прута целиком скрылись в трубе.
— У меня было такое ощущение, — сказал он, очищая руки, — словно последний фут прута уже выходил на открытый воздух. По идее, антенна должна торчать из земли футов на пять. Я полагаю, что над нами развалины. Остатки дома. Ну что ж, обследуете меня счетчиком?
— Вы говорите это так спокойно, будто спрашиваете: «Осталось у нас молоко со вчерашнего вечера?»
Он пожал плечами.
— Барби, дитя мое, когда я пошел в армию, у меня не было за душой ни гроша. Несколько раз за свою жизнь я разорялся. Так что я не собираюсь убиваться по поводу крыши и четырех стен. Ну как, есть что-нибудь?
— На вас ничего нет.
— Проверьте еще пол под трубой.
На полу оказались «горячие» пятна. Хью вытер их влажным клинексом и выбросил его в специальное ведро. После этого Барбара провела раструбом счетчика по его рукам и еще раз по полу.
— Очистка обошлась нам примерно в галлон воды. Лучше бы теперь этому радио работать нормально, — он подсоединил антенну к приемнику.
