Ищейка - Чадович Николай Трофимович (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
– Лапцевич и Плохих – магазин номер восемнадцать, деревня Новоселки!
– У меня пистолета нет, – сказал инспектор пожнадзора Плохих. – Что я там без пистолета делать буду?
– У соседа двухстволку одолжи. Все, не отвлекай! Сазончик и Мышкин – магазин номер двадцать, деревня Саковка.
Дирижаблю достался большой универмаг в рабочем поселке торфозавода на пересечении двух оживленных магистралей. «Этому объекту особое внимание!» – напомнил начальник.
– Мне бы что попроще, – слабым, полным муки голосом, попросил Дирижабль. – Не справлюсь я там.
– А в чем дело? – поинтересовался заместитель.
– Болен я, товарищ майор. Сердечную грыжу врачи определили. Вот-вот операцию жду. Профессор из Москвы специально приезжает. Второй случай за всю историю медицины.
– Ну если так, мы тебе другие место предоставим. Заместитель заглянул в самый конец списка. – Магазин номер восемьдесят девять, деревня Глуховщина. Уж туда-то ни один вор не доберется… Так, а кого же это тебе в напарники дать… – по интонации, с которой были сказаны последние слова, сразу становилось ясно, что здесь нужен самый никчемный, самый бесполезный человечишко. – Ну, скорее всего, Кулькова. Как раз парочка – баран да ярочка.
Дирижабль моментально завладел самым комфортабельным из автомобилей – черной «Волгой» председателя райпотребсоюза, приволок откуда-то портативный телевизор на батарейках и два свертка (от одного пахло копченым свиным окороком, в другом что-то булькало), и только после этого дал команду трогаться.
– Со мной, Кулек, не пропадешь, – сказал он добродушно. – Сейчас на один хутор заскочим, меда сотового прихватим.
– Если начальник разрешит, я не возражаю, – холодно ответил Кульков.
Дирижабль раскрыл рот, чтобы сказать что-то уничтожающее, однако передумал и только с ожесточением махнул рукой. После этого он переключил свое внимание на водителя, молодого, только что отслужившего армию, парня. Выяснив, что тот увлекается охотой, Дирижабль стал с самым серьезным видом расписывать достоинства своей гончей суки по кличке Пьявка.
– Мне ее один бывший министр подарил. Бери, говорит, задаром, иначе ее урки все равно украдут. Такой собаке за границей цена пять тысяч золотом. По любому зверю может работать, хоть по утке, хоть по тигру. Не поверишь, на кабана одна ходит! Догонит с левой стороны и хвать зубами за бок. Кишки из кабана сразу наружу, он ими об пень обмотается и стоит, как миленький. Я спокойненько подхожу, трах дуплетом в ухо и готово! Ей за это, конечно, требуха всякая достается, хвост, копыта. А раз я ее в лесу потерял. Зимой. Она зайца погнала и как сгинула. Час жду, другой, третий. Темнеть стало. Завтра понедельник, на работу с утра. Делать нечего, уехал. А там дела всякие посыпались, как из дырявого мешка. В общем, вернулся я в тот лес только через неделю. Уж и не надеялся, что живой найду. Ан нет, слышу – лает! Ближе подхожу. Гоняет она того самого зайца по кругу – снег аж до земли вытоптан! А у самой только нос виден, вся льдом покрылась. Я лед монтировкой отбил, она меня лизнула и дальше пошла. И к утру загнала-таки зайца. Только есть его мы не стали – от косого только кости да шкура остались.
Кулькову неоднократно приходилось видеть эту собаку, жирную и ленивую таксу, непригодную даже для охоты на мышей. Весь этот разговор был затеян Дирижаблем с единственной целью вызвать ершистого напарника на словесный поединок. Однако, Кульков, наученный горьким опытом, помалкивал.
Машина уже давно шла узкой, малоезженной лесной дорогой, – деревня Глуховщина располагалась в самом центре Козырянской пущи, в местах необжитых и дремучих, где одно человеческое жилье отстояло от другого на десятки километров, а народ еще чтил древние неписаные законы, весьма отличные от законов большого мира. Ни барщина, ни колхозы, ни немецкая оккупация не коснулись всерьез этого скудного, болотистого края.
Деревня состояла из восьми хат, в девятой, разделенной пополам дощатой перегородкой, располагался магазин и давно закрытый по причине отсутствия персонала фельдшерско-акушерский пункт. Дирижабль отправился искать место, где можно было бы спрятать машину, а Кульков вошел в магазин. В данный момент здесь находились всего два человека: продавщица (она же завмаг, грузчик, истопник и уборщица), нетерпеливо вертевшая в руках связку ключей, и тщедушный дедок в галошах на босу ногу, копавшийся в ящике со скобяным товаром. Деду нужен был гвоздь, причем один-единственный, а поскольку он стоил значительно меньше одной копейки, сделка купли-продажи состояться не могла: взять гвоздь даром гордый старикан категорически отказывался, а продавщица, естественно, не могла выдать ему сдачу. Украшением магазина служили: холодильник ценой сорок рублей (без компрессора), телевизор за двадцатку (с расколотым кинескопом) и развешенная на стенке мелкоячеистая рыболовная сеть (вполне исправная и годная к применению). Кроме того тут было немало другого, никому не нужного, лежалого и запыленного товара, часть которого, судя по внешнему виду, была изготовлена еще до последней денежной реформы.
– Здравствуйте, – сказал Кульков. – Уже закрываете?
Появление в столь поздний час незнакомого человека, да еще в милицейской форме, повергло продавщицу в состояние, близкое к шоку. Кульков тоже молчал, не зная как продолжить разговор. Надо было внятно, доходчиво и спокойно объяснить растерявшейся женщине цель этого визита, однако нужных слов Кульков как раз и не мог подобрать.
Выручило его появление Дирижабля. Времени даром тот, как видно, не терял. На его шее висела тяжелая мониста золотистого лука, а на сгибе локтя – несколько низок сушеных грибов.
– Привет, Маня! – жизнерадостно поздоровался Дирижабль.
– Я не Маня, – прошептала продавщица.
– Какая разница! Не Маня, так Таня. У тебя муж есть?
– Ага, – она кивнула.
– Этот, что ли? – Дирижабль покосился на деда.
– Не-е, это покупатель.
– А раз покупатель, пусть домой идет. Иди, папаша, иди. Мы тут свататься будем.
– А гвоздь? – осведомился дед.
– Гвоздь тебе в собесе на Первое мая бесплатно выдадут, – успокоил его Дирижабль и, не дожидаясь, пока озадаченный этой новостью дед удалится, с видом заправского ухажера, пританцовывая на ходу, подкатил к продавщице. – Значит, муж у тебя есть! Ну, не беда! Со мной ты, Маня, мать родную забудешь, а не то что мужа! – тут его внимание привлекла рыболовная сеть. – Глянь, как раз то, что мне нужно! Сколько стоит?
Продавщица, смущаясь, стала объяснять, что сети продаются по разнарядке райпотребсоюза только членам рыболовной артели (хотя оставалось загадкой, откуда такая артель могла взяться в дремучем лесу).
– Жалко… – очень натурально расстроился Дирижабль. – Ну если так, иди к мужу. А мы здесь останемся. Можешь запереть нас, если не доверяешь. Имеется сигнал, что на твой магазин этой ночью налет состоится. Дошло?
– Ага, – продавщица снова согласно кивнула, хотя было заметно, что на самом деле до нее ровным счетом ничего не дошло.
– Подождите! – сказал вдруг Кульков, стесняясь молодой и симпатичной продавщицы, он отвернулся, чтобы поправить в носу ватные затычки. При этом одна из них совершенно случайно выскочила, и Кульков унюхал нечто такое, что сразу насторожило его. – Одну минутку…
Мимо стеллажей, на которых гирлянды кирзовых сапог соседствовали со школьными тетрадями, персолью и томатным соусом, он прошел в угол магазина, где из чугунного горшка извлек обернутый целлофаном конверт с тоненькой пачкой денег.
Решительно разорвав конверт (продавщица вскрикнула, решив, что переодетые в милицейскую форму грабители, завладев деньгами, сейчас примутся за нее), Кульков веером раздвинул купюры и выбрал из них одну – сотенную. Именно от нее исходил едва уловимый мятный запах, напоминавший об аптеке, сердечных болях; немощной старости – запах, преследовавший его все последние дни.
– Не помните, кто вам ее дал? – спросил он у продавщицы.
