Цель и средства - Михановский Владимир Наумович (читать книги онлайн бесплатно полные версии txt) 📗
Когда они расстались, ей было двадцать. Значит, сейчас – тридцать пять. Невеселая арифметика.
Но ничего, осталось немного. Он завершит единую теорию поля и вернется, разыщет ее.
А что если он не справится с грандиозной задачей?.. Не осилит всего урагана фактов, связанных с превращениями материи? И жизнь растрачена впустую?
От этой мысли Альвара бросило в жар. До сих пор он верил в свою звезду. Уверенность подкреплялась авторитетным заключением Мензи.
Но мог же старик ошибиться?..
Через мгновение Альвар справился со своей слабостью, но неприятный осадок остался. Это мешало сосредоточиться, потом – отдыхать, потом – уснуть.
– Жильцони, что такое элементарная частица? – среди ночи ровно прозвучал его собственный голос.
Альвар ухватился за вопрос, заданный Нильсом, как за якорь спасения.
– Элементарная частица, Нильс, это та ступень, которой достиг человек, спускаясь в глубины вещества.
– Только ступень?
– Да.
– И за ней последуют другие, ведущие еще глубже? – продолжал допытываться Нильс.
– Безусловно.
– Этот процесс бесконечен?
– Да, потому что материя неисчерпаема вглубь.
– Если так, то не думаешь ли ты, что занимаешься бессмыслицей? Что задача, которую ты поставил перед собой, не имеет решения?..
«Нильс не так глуп, – отметил про себя Альвар. – Разве не те же сомнения терзают меня?».
– Если твоя теория – всего лишь ступень, то как может она претендовать на абсолютность?
– Она и не претендует на абсолютность.
– Тогда зачем она?
– Видишь ли, Нильс… Я, как физик, уверен, что законы природы просты в своей сущности. А сложность формулировок отражает неточность, недостаток нашего знания. И единая теория поля, которую я завершаю, должна послужить прожектором, освещающим путь познания сущего – от микромира до галактик.
– Но сам-то путь бесконечен?
– И что же?
– Значит, цель недостижима, – сделал Нильс вывод, безупречный с точки зрения формальной логики.
– Стремление к цели столь же ценно, как сама цель, – вспомнил Альвар одно из любимых изречений Марка Нуша.
Вероятно, если бы Нильс мог, он пожал бы плечами.
– Физики продолжают открывать все новые микрочастицы, – сказала машина.
Альвар невесело усмехнулся:
– Знаю.
– Не сметет ли лавина новых частиц твою теорию единого поля?
– Нет.
– Почему ты так думаешь?
– Всем новым, еще не открытым частицам должно быть место в моей теории,
– пояснил Альвар. – Точно так же, как в таблице, которую создал Дмитрий Менделеев, были свободные клеточки для еще не открытых химических элементов. Эти вещества еще искали в колбах и ретортах, а Менделеев уже знал, какими свойствами будут обладать вновь открытые элементы.
– Значит, твоя теория должна иметь силу предвидения для микрочастиц, которые еще не открыты?
– Да.
Нильс долго молчал, что-то обдумывая. Через продолжительное время, когда Альвар уже засыпал, машина произнесла:
– Химические элементы – одно, элементарные частицы – другое. Ты не сумеешь решить свою задачу.
– Ты ограничен, Нильс.
– Вспомни историю познания микромира, – возразила спокойно, как всегда, машина.
Голос Нильса журчал, добросовестно излагая информацию, записанную в блоках памяти. К трем часам утра он добрался до неясной – до сих пор! – природы ядерных сил, тесно связанных с характером светового излучения, не преминув при этом привести афоризм из студенческого фольклора, почерпнутый в какой-то из предыдущих бесед с Альваром: свет – самое темное место в физике.
– Да что там свет! – продолжал Нильс развивать свою мысль. – Даже в классической физике, которая считается давным-давно завершенной, есть неясные места. Зачем далеко ходить? В обычной ньютоновской механике до сих пор нет удовлетворительного определения понятия силы… Сила – самое слабое место в механике, – заключил Нильс.
Альвар вяло возражал Нильсу.
Под утро машина изрекла:
– Теперь ясно, что ты взялся за непосильное дело.
– Замолчи! – взорвался Жильцони, но Нильс продолжал:
– Задача твоя не имеет решения. Дело не в несовершенстве человеческого ума.
– А в чем же?
– В природе вещей. Нельзя измерить, бесконечность в милях и дюймах.
Альвар вскочил и выключил машину. Но мог ли он выключить охватившие его сомнения?..
Можно ли разобраться в хаосе микромира, где так называемый здравый смысл, выработанный человеком в течение тысячелетней эволюции, становится нелепым и смешным? И как может этот диковинный мир непрерывных взрывов и катастроф служить основой нашего, по виду такого благополучного мира? Каждое мгновение в каждой бесконечно малой ячейке пространства рождаются и бесследно гибнут в неуловимо быстрых вспышках мириады частиц. Как же может в результате получаться картина логически связного мира, в котором мы обитаем?
Может быть, эта задача и впрямь неразрешима? Может быть, Нильс прав?
Альвар сжал голову руками. Еще немного, и он сойдет с ума. Человека! Он должен увидеть себе подобного, и немедленно.
Блуждающий взгляд его остановился на ноже для открывания консервов. Когда надоедала пища из выращивателя, он переходил на консервы, хотя и не любил их.
Альвар тупо вертел в руках никелированную штучку. Потрогал пальцем лезвие. Затупилось. Не годится – промучишься, пока лишишь себя жизни. Надо наточить. Он уже позабыл о том, что несколько минут назад хотел увидеть себе подобного.
Жильцони поднялся и, шаркая, вышел из купола.
Низкие облака неслись по небу, оставляя на скалах дымящиеся клочья. Порывистый ветер раскачивал деревья.
Он подошел к ближайшему дереву и консервным ножом сделал на нем очередную зарубку, с трудом отыскав на коре живое местечко. Затем прислонился к дереву пылающим лбом.
Плюнуть на все и вернуться на щите? Вновь увидеть человеческие лица, услышать смех и чужой говор, а не собственный голос, воспроизведенный машиной.
Признать свое поражение? Снова стать рядовым физиком, которых тысячи и тысячи? Ковыряться в частных экспериментах, не видя дальше собственного носа? Всю жизнь гоняться за какой-нибудь микрочастицей – и так и не поймать ее?
Отказаться от попыток найти связь вещей, и никогда уже не возвыситься над хаосом микромира.
Нет, что угодно, только не это!
Альвар опустился на колени и принялся затачивать лезвие ножа о выпуклую поверхность гранитного валуна, сглаженную временем и непогодами.
Глупо, конечно, таким манером завершить жизнь. Но что делать? В сущности, у него нет другого выхода. Он умрет, и плоть его сгниет, а одежда истлеет. Кто знает, через сколько лет в это заброшенное ущелье случайно забредет одинокий путник? Магнитная защита Вороньего гнезда к тому времени разладится. Отбившийся от группы альпинист или геолог обнаружит в ущелье странный купол, заржавевшие приборы, дерево, испещренное потемневшими зарубками, и рядом – побелевший скелет. Путник будет думать и гадать, но никогда не узнает он о трагедии, которая разыгралась в заброшенном ущелье.
Возможно, человечество никогда не было так близко к разгадке самой сокровенной тайны природы, как в те годы, когда он, Альвар Жильцони, добровольный отшельник, исступленно трудился в Вороньем гнезде, пытаясь сплавить воедино тысячи и тысячи разноречивых данных.
Но кто сказал, что создать уравнение мира способен только он, Альвар Жильцони?
Может быть, найдется на белом сеете еще кто-нибудь, способный взвалить на плечи бремя единой теории поля?
Пораженный этой мыслью, Альвар замер у валуна.
Теперь, когда он у края банкротства, вдруг может оказаться, что есть такой счастливчик, которому задача по силам. Он добьется того, чего не сумел достичь Альвар Жильцони. И может быть, ценой неизмеримо меньших усилий.
Несправедливо.
Но разве не смешно говорить о справедливости в этом мире?..
Неудавшегося физика Альвара Жильцони едва ли кто-нибудь вспомнит.
Нет, черт возьми, роль неудачника – не его роль. Так просто он не уйдет со сцены. Занавес не опущен, действие продолжается.
