Пленник кратера Арзахель [Пленники кратера Арзахель] - Шалимов Александр Иванович (книги полностью .TXT) 📗

Ошеломлённый Джеферсон молчал.

Генерал в течение нескольких минут внимательно наблюдал за окаменевшим лицом своего собеседника.

— Надеюсь, поняли, — резюмировал Першинг, вставая. — Я тоже хорошо понимаю вас, — продолжал он, положив руку на плечо Джеферсона. — Джон Смит — ваш ближайший ученик… Однако новое не обходится без жертв — это вы превосходно сказали.

— Но как же они, — прошептал старый учёный, не делая попытки подняться и ещё ниже опуская голову, — как же они все — Шервуд и Кэтрин Милс, и Джон?..

Генерал чуть заметно пожал плечами, медленно обошёл вокруг стола, опустился в кресло, взял сигару.

Джеферсон сжал голову тонкими жилистыми руками и сидел, не шевелясь.

Генерал прикурил от серебряной зажигалки в форме космической ракеты, затянулся, потом сказал:

— Они знали, на что идут. И мы с вами знали, профессор. Полет “Атланта-1” это — разведка… Разведка боем. И она показала, что операцию надо подготовить лучше. Вот мы с вами и подготовим. Послать сейчас “Атлант-2” на Луну — авантюра…

— Значит, и полет “Атланта-1” был авантюрой, — прошептал Джеферсон, не поднимая головы.

— В определённом смысле, да. Но нас оправдывает то, что мы не знали планов русских. Думали, что они готовят высадку на Луну. А они ограничились облётом…

Джеферсон тряхнул головой и, как юноша, вскочил с кресла. Опершись руками о край стола, он наклонился к самому лицу генерала и закричал:

— Это обман, отвратительный обман, недостойный порядочных людей. И никакими фразами, слышите, Першинг, никакими фразами его не прикрыть. Мы обманули их — Шервуда и других. И обманываем теперь свою страну и весь мир, сохраняя в тайне то, что случилось. Это надо прекратить, сейчас же, немедленно… Я…

Генерал поспешно отодвинулся. Не отрывая пристального взгляда от лица профессора, он достал тонкий батистовый платок; вытер рукав кителя, на который попали брызги слюны.

Джеферсон продолжал кричать об обмане, героизме, долге, о том, что наука принесена в жертву политике…

Генерал не слушал. Он смотрел в искривлённое злобой и болью лицо старого учёного и думал о том, как нелегко работать с этими неврастеничными глупцами из Консультативного совета. Воображают, что они что-то значат. А они всего лишь технические исполнители тех больших и важных планов, которые рождаются здесь в Управлении космонавтики… Однако довольно, надо “приземлить” милейшего профессора.

— Все это, вероятно, в какой-то степени справедливо, — сказал он, когда Джеферсон на мгновение остановился, чтобы перевести дух. — Но, право, это не имеет никакого отношения к делу. Решение принято, нам с вами остаётся только как можно лучше выполнить его. Я был уверен, что господин Паап объяснил вам положение. Только поэтому наш с вами разговор принял… э-э… несколько затяжной характер. Сегодня утром президент утвердил рекомендации сенатской комиссии…

— Я сейчас же еду к президенту, я… — перебил профессор.

— Повторяю, утвердил рекомендации, — чуть повысил голос Першинг. — Все необходимо сохранить в строжайшей тайне. Русские не должны узнать, что в кратере Арзахель лежат обломки нашего “Атланта”. Если кто-то чуть “пустит пар”, и русские начнут догадываться… О, последствия будут самые плачевные… И для вас также, дорогой профессор. Я совсем не хочу сказать, что этим “кем-то” можете оказаться вы. В вас я… э-э… не сомневаюсь. Но я также не сомневаюсь, что если хоть что-то проникнет в печать… Лучше не говорить об этом. Для многих это окажется жизненной катастрофой. И, разумеется, в случае любой газетной шумихи мы дадим официальное опровержение… Это вполне естественно. Да… Иногда цель оправдывает средства. Давайте кончим на этом наш малоприятный разговор. Жизнь складывается не из одних неприятностей… Кстати, вчера я узнал, что ваша кандидатура выдвинута в Национальную Академию. Я позволю себе уже сейчас поздравить вас, ибо считаю ваше избрание гарантированным.

— За кого вы меня принимаете, Першинг?.. — начал Джеферсон, но осёкся и, схватившись рукой за грудь, тяжело опустился в кресло.

Генерал поспешно позвонил.

— Воды и доктора быстрее, — сказал он, выросшему на пороге адъютанту. — Профессор почувствовал себя плохо.

— Ничего не надо, — пробормотал старый учёный, поднимаясь. — Ничего… Я поеду… к президенту… генерал.

— Может быть, лучше сначала к врачу, — уговаривал Першинг, провожая профессора до дверей кабинета. — Вам вредно волноваться, дорогой профессор. Вы совсем не бережёте себя. Всего вам хорошего. И, пожалуйста, не забудьте о нашем разговоре… Проводите, адъютант.

Когда дверь бесшумно закрылась за профессором, генерал вздохнул, вытер платком влажный лоб и медленно возвратился к столу. Присев на поручень кресла, в котором только что сидел Джеферсон, генерал потянулся к телефону.

— Соедините меня с канцелярией президента, — сказал он телефонистке. — А, впрочем, нет, не надо…

“Сейчас он конечно поехал домой, этот шумный старый болтун Джеферсон, — думал Першинг, откладывая трубку. — А дома он станет взвешивать… Колебаться… Ведь ему не терпится стать академиком… Что ж, может, и будет… Может…”