Земля без людей - Стюарт Джордж (книги читать бесплатно без регистрации полные txt) 📗
— Почему это случилось? — безумной скороговоркой зашептал он. — Почему меня оставили? А Иш брезгливо смотрел на перекошенное внезапно нахлынувшим страхом безумное лицо. На широко раскрытый рот, вскипающие пузыри слюны в углах губ.
— Да, — бросил он коротко и зло, и даже обрадовался, что может вот так, запросто выплеснуть накопившуюся злость. — Да, почему оставили вас, а забрали других — гораздо лучших? Старик попятился, взгляд его метался по комнате, а страх превращался в нечеловеческий, просто животный ужас.
— Вот чего я боялся! — задушенно вскрикнул он. И опять прошла злость Иша, и опять сменилась она жалостью.
— Успокойтесь! — воскликнул он. — Не надо ничего бояться. Никто не знает, почему вы выжили. Вас не жалила гремучая змея?
— Нет…
— Ну и ладно… Это зависит от иммунной системы. Думаю… никто не понимает ее природы. Ведь даже в самые страшные эпидемии очень многие не заболевают. Но старик судорожно задергал головой.
— Я, должно быть, великий грешник, — сказал он.
— Но тогда вас должны были… забрать.
— Он, — старик со страхом огляделся по сторонам. — Он готовит мне что-то особенное. — И старик задрожал… Перед въездом на мост Иш поймал себя на мысли, что совершенно серьезно думает, в каком кармане лежит у него мелочь. И сразу же, в вихре сменяющихся образов представил безумную сцену, где, играя главную роль, тормозит у будки смотрителя, протягивает воображаемую монету и кладет ее в протянутую воображаемую ладонь. Хотя он и притормозил немного в узком проезде, руки все же не протянул. Он приехал сюда, думая пересечь залив, посмотреть, что творится в Сан-Франциско, но сейчас понял, что именно мост притягивает его к себе. Мост — величественное и дерзкое творение человеческих рук, маленькое чудо сродни «семи чудесам света». Как и все мосты, мост этот олицетворял идею единства и верности. Сан-Франциско — это всего лишь предлог. Иш искренне хотел вновь испытать чувство своеобразной общности с этим символом, так зримо воплощенным в металле и камне. Сегодня здесь царствовала тишина. Там, где раньше с востока на запад и с запада на восток в шесть рядов неслись навстречу друг другу машины, лишь строгие линии осевых беззвучно спешили к далекой встрече в бесконечности. От нарастающего гула мотора белая чайка, так вольготно устроившаяся на ограждении перил, лениво взмахнула крыльями и, зависнув в воздухе, плавно заскользила, опускаясь к ровной глади воды. Повинуясь причудливому капризу, он принял влево и беспрепятственно повел машину по встречной полосе. Вырвался из объятий туннеля, миновал высокие башни, и плавные изгибы подвесного моста открылись перед ним во всей своей грандиозной перспективе. Все уже давно привыкли, что мост вечно красили и перекрашивали, вот и сейчас на его главенствующем серо-стальном фоне яркими оранжевыми пятнами выделялся один из несущих тросов. Неожиданно взгляду его предстала картина, заставившая вздрогнуть от удивления. Аккуратно припаркованная у самых перил, глядя на восток, застыла маленькая зеленая двухместка. Он было проехал мимо, но любопытство взяло верх, и, исполнив плавный свободный разворот, Иш затормозил рядом с замершей машиной. Открыл, заглянул внутрь. Никого! Отчаявшийся, чувствуя, как пожирает его болезнь… неужели бывший владелец остановился, перегнулся через перила и… А может быть, не так? Просто сломалась машина, и хозяин, а может, и хозяйка, махнули проезжавшим мимо или пошли пешком? С приборного щитка свисают ключи. На рулевой колонке регистрационная карточка — Джон С.Робертсон, Окленд и номер дома на Пятьдесят четвертой улице. Маленькая машина маленького человека с маленькой улицы. А теперь, уважаемый мистер Робертсон, собственность ваша принадлежит мосту! Только снова въезжая в туннель, Иш подумал, что, по крайней мере, мог проверить версию аварии простым поворотом ключа зажигания. Но ведь это ровным счетом уже ничего не значило, а вот то, что он возвращается в Ист-Бэй, это уже значило. Разворот у зеленой двухместки — просто маленький эпизод по пути к его цели. Ведь он уже давно понял, что не поедет в никакой Сан-Франциско… Как и обещал, Иш вернулся на улицу, где утром разговаривал, если это, конечно, можно назвать разговором, с мистером Барлоу. Он нашел его. Раскинув руки, человек лежал на тротуаре перед дверью магазина. «В конце концов, — отметил Иш, — существует предел тому количеству спиртного, которое может вместить в себя человеческий организм». А вспомнив глаза, понял, что не должен сильно горевать. Хотя в здешних окрестностях собаки не попадались, мысль оставить тело в таком незавидном положении была Ишу не по душе. Как-никак с мистером Барлоу они знакомы и даже разговаривали. Но где и каким образом устроить похороны, казалось задачей выше его понимания. И тогда в соседнем промтоварном магазине он взял стопку простыней и аккуратно укутал в них тело. Затем поднял мистера Барлоу, перенес к машине, усадил на переднее сиденье, аккуратно поднял все стекла и плотно захлопнул дверцу. Теперь у мистера Барлоу будет свой мавзолей — надежный и долговечный. Он не стал произносить прощальных слов, решив, что слова будут здесь неуместны, но просто смотрел через стекло на аккуратный сверток из свежих простыней и думал о мистере Барлоу, который, конечно, был хорошим парнем, но, к сожалению, не смог пережить трагедию разваливающегося прямо на его глазах, казалось, такого незыблемого мира. А потом, наверное посчитав сей жест благородным, Иш снял шляпу и некоторое время постоял с непокрытой головой.
Когда придет тот день, как в древние времена, когда не стало грозного царя и плененный народ ликовал, проклиная память его, — когда придет тот день, скажут ли ели в радости и воскликнут ли кедры: «С тех пор, как ты заснул, никто не приходит рубить нас». Воскликнут ли, радуясь, олени, лисицы и перепела: «И ты сделался бессильным, как мы! И ты стал подобен нам! Тот ли это человек, который потрясал землю!» «В преисподнюю низвержена гордыня твоя со всем шумом твоим; под тобой подстилается червь, и черви покров твой». Нет, никто не скажет таких слов, и не останется тот, кто будет думать о них, и Книга Пророка Исайи останется непрочтенной и потому покроется прахом. Только дикий олень станет выходить на свет из темной чащи леса и не будет знать, почему осмелел так, и лисята будут играть у высохших фонтанов городских площадей, и перепелки откладывать яйца в густой траве у солнечных часов.
День подходил к концу, когда, по большому кругу объехав район, где слишком густо лежали людские тела и от смрадных испарений мутилось сознание, он наконец добрался до своего дома на Сан-Лупо. Теперь Ишервуд Уильямс знал многое. Большая Драма — как он стал называть происходящее — еще не подошла к финалу, и потому не стоит соединять свое будущее с первым попавшимся на пути живым существом. Лучше подождать и присмотреться. Поскольку все, кого он видел сегодня, в большей или меньшей степени оказались нравственно и духовно сломлены. Понемногу принимая отчетливые очертания, новая мысль, а вместе с ней и новое определение — Вторая Смерть — возникли в его сознании. Потому что многие из тех, кого пощадила Великая Драма, станут жертвами несчастий, от которых были надежно защищены развитой цивилизацией. Имея в своем распоряжении неограниченные запасы спиртного — одни сопьются. Где-то уже гремят выстрелы и человек убивает другого человека; где-то кончают жизнь самоубийством. Многие, совсем как тот грязный старик, так бы и прожили до естественного конца свои серенькие жизни, но случилась катастрофа — и душевное потрясение и неспособность приспособиться заставят их переступить черту, за которой будет лежать пропасть безумия. Эти вряд ли протянут долго. Многие станут жертвами несчастных случаев и умрут в боли и одиночестве. Другие умрут от болезней, которых некому будет лечить. В биологии существует понятие о точке критического состояния популяции, и если количество особей одного вида, уменьшаясь, переходит назначенную критическую точку — весь вид вымирает. Так выживет ли человечество? Вот один из тех занимательных вопросов, дающих ему силы и желание жить. Правда, итоги сегодняшних наблюдений не вселяли радужных надежд. И действительно, если все оставшиеся в живых похожи на встреченных, стоит ли желать продолжения жизни такому человечеству? Усаживаясь утром в машину, он был подобен Робинзону, готовому со слезами радости разделить любое человеческое общество. К вечеру он укрепился в мысли и решении, что лучше останется в одиночестве, и продолжаться тому одиночеству столько, пока не встретит он истинно родственное по духу существо, а не тех, кого предложил ему сегодняшний день. Неряшливая женщина, пожалуй, единственная, кто, по крайней мере, делает вид, что желает его, но в молчаливом приглашении скорее угадывалось вероломство и смерть, чем искреннее желание близости. Ну хорошо, нашел бы он оружие и из-за угла размозжил голову ее другу… Что бы он получил взамен? Физическую близость, удовлетворение? Только от одной этой мысли его начинало подташнивать. Что касается другой — той молоденькой девочки — для знакомства с нею нужно иметь веревку и медвежий капкан. И как в истории со стариком, скорее всего, она окажется сумасшедшей. Да, пожалуй, Великая Драма не имела своей целью сохранить на Земле лучших представителей человечества, а те, кто прошел «Страшный Суд», остался и выжил, — не стали от этого лучше. Он приготовил еду и поел, без интереса, вяло ковыряясь вилкой в тарелке. После чего попробовал читать, но слова имели столько же аромата и прелести, сколько и его пища. Он отложил книгу и снова думал о мистере Барлоу и других. В зависимости от характеров, в той или иной степени, но все встреченные им, постепенно теряя нравственные начала, разваливались как личности. А кто скажет, сохранил ли он разум? Испытал ли он и страдает ли он от душевного потрясения? В поисках успокоительного решения отстранение и методично исследовал Иш возможные изменения своего собственного «Я». Через некоторое время, взяв в руки карандаш, решил записать, почему и благодаря каким достоинствам в состоянии он продолжать жить и даже испытывать радость от этой жизни, в то время как множество других будут лишены этого элементарного человеческого права. Без колебаний, решительно вывел первый довод:
