Гномон - Харкуэй Ник (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
— Люди умирают, находясь под арестом. Это статистическая неизбежность.
— Я имела в виду допрос высокой интенсивности. Он мог стоить ей жизни. Нет, это слишком мягко. Я все больше убеждаюсь, что в финальном отчете укажу: он стоил ей жизни. Вопрос в том, мог ли кто-то заранее знать, что погубит ее, и оправдывали ли такой риск наличные доказательства против нее.
Этот ответ явно закрыл какой-то раздел опросника, и Кин перешла к следующему:
— Ты чувствуешь личные негативные последствия от взаимодействия с таким объемом материала, взятого у другой личности?
Инспектор представляет себе, как Хантер поджимает губы в ожидании ответа.
— Да, — говорит она. — Я устала, раздражена. Произошедшее — в лучшем случае, преступная халатность. Мой отчет будет включать требование установить более высокие пороги безопасности, кроме того, я ожидаю некоторых изменений в личном составе. И, если говорить о моем личном опыте, замешательство при переключении между записью и реальным миром сильнее, чем обычно. Мне сказали, причина в том, что ее много. Это неприятно, но работа есть работа. Я понимаю, звучит напыщенно, но так и есть. Мы входим в головы к другим людям и находим то, что ищем, потому что там скрывается правда. Я провела нейромедицинский тест, потому что та же мысль пришла и в мою голову. Мне сказали, это не проблема. У меня нет внутреннего… — она делает ударение на следующем слове, потому что оно необычное, — …чувства, которое бы этому противоречило. Я осторожна, ведь мы оказались на неизученном поле. Но пока это еще один ужасный случай в мире, где их больше, чем мы были бы рады признать, и моя работа — разобраться с ними по очереди. Это я и делаю: шаг за шагом.
Путь в тысячу миль не начинается с первого шага, он и есть один шаг.
Нейт отбрасывает это воспоминание, она не уверена — ее собственное или комментарий Свидетеля; надувает щеки и шумно выпускает воздух.
— И я по-прежнему раздражена чертовым биллем о наблюдении, — добавляет она, сама себе удивляясь. — Люди относятся к нему несерьезно.
Нейт надеется, что ее слова прозвучали с возмущенным равнодушием, грубовато и профессионально. Умышленная смена темы будет выглядеть плохо.
Но Кин это, кажется, не беспокоит:
— Думаешь, плохо кончится?
— Нет. Но ты сама сказала на днях, что это вопрос здравого смысла, и ты думаешь, что особых споров не будет. Да, безусловно, у этой технологии есть преимущества. Да, безусловно, могут возникнуть проблемы. Доверяй, но проверяй. Испытывай и оценивай. Но настроения не такие. Много пены. Вроде все должно быть прямолинейно, но нет.
— Люди часто нас удивляют, — воркует Кин. — Всегда есть подвижка — большая или меньшая, когда дело доходит до голосования. Часть граждан испытывает нестерпимое желание проверить или почувствовать себя лучше, исполнив гражданский долг.
Нейт фыркает:
— Да уж, понадеемся.
Кин вскидывает бровь, не без иронии:
— Инспектор Нейт, мне кажется, вы лично вовлечены.
— Да. И так всегда. Потому я и работаю эффективно. Нарушения меня бесят.
— Да. Но на этот раз ты слегка эмоциональна. По отношению к голосованию тоже.
Она улыбается, подтрунивает.
Мьеликки Нейт думает о человеке с собакой. Такой эмоциональной вовлеченности ей не хватает. Нужно позвонить ему, когда все закончится. Или раньше. Они как раз входят в размытое окно, где такое возможно, а потом будет слишком поздно и слишком далеко от случайной встречи у дома Дианы Хантер.
Она проводит ладонями по лицу, чувствуя внезапную усталость:
— Это плохо?
Кин качает головой:
— Нет, Мьеликки. Вовсе нет. Этого я от тебя и ожидала бы в таких обстоятельствах, и хороший урок тем, кто хотел бы, чтобы ты немного расслабилась при исполнении. — Она поднимает палец, будто подытоживает. — К числу которых я, кстати, принадлежу.
— Я знаю.
— Хочешь, я дам отвод от дела?
Этот вопрос прозвучал вполне естественно. Никакого обвинения в голосе, ни намека на то, как Кин советует отвечать. Просто вопрос.
Инспектор почти ответила «нет», без раздумий. А потом задумалась: может, ей этого хочется? Возьмет отгул, выбросит из головы этот бардак. Пусть он станет проблемой для кого-то другого.
— Нет, — наконец говорит она, и Кин снова кивает в ответ на ее взвешенный ответ и прячет ручку.
— Так, теперь мы можем несколько часов говорить о слишком узкой сфере самореализации, что, как мне кажется, будет непродуктивно, или ты можешь выйти на улицу и поиграть с другими детьми как-нибудь на этой неделе, притвориться, что тебе весело, чтобы мне не пришлось сюда возвращаться и силком тащить тебя в какой-нибудь бар, где много людей с высокими показателями личной совместимости с тобой.
— Нет такого бара, — отвечает Нейт, потому что знает это как факт.
Кин таращит на нее глаза, но лишь наполовину в шутку:
— Есть, если я говорю, что есть.
Да. Если Кин это рекомендует и Система сочтет данную рекомендацию эффективной, это может произойти хоть завтра. Нейт наверняка сквозь землю провалится от стыда. Если, конечно, подход не сработает. Она думает, блеф ли это? Может, заставить Кин вскрыться? Потом отказывается от этой затеи. Но и про нарождающийся контакт с Джонатаном Джонсом тоже не скажет. Кин наверняка знает, что он есть, но получила совет не упоминать о нем: пусть все идет своим чередом, в державном темпе.
— Ладно, — соглашается Нейт. — Я буду веселиться.
— И пойдешь в город.
— Пойду.
— В злачный бар?
— Да.
— Сегодня же вечером?
— У меня встреча сегодня вечером.
Кин наверняка знает об этом. И знает, что никаких дел вечером у Нейт нет, и завтра утром, так что она сможет отоспаться, если ночь выдастся бурной. Кин это кажется идеальным исходом. Работник службы соцобеспечения Свидетеля и без имплантированного устройства отлично читает ее мысли.
Нейт размышляет. Если скажет прямо, отступить не получится. Кин проверит. Она набирает полную грудь воздуха:
— Да!
Кин радостно щелкает языком, будто пробка выскочила из бутылки.
— Ага! Хорошо. Здесь моя работа закончена. Работайте, инспектор Нейт.
Кин прощается и уходит, а инспектор думает, огорчится Кин, если она внезапно умрет, или только удивится.
Тревожный звоночек, который просыпается у нее в голове через двадцать минут, — по сути, эхо паранойи Дианы Хантер. Но все равно Нейт не может избавиться от мысли — беспокойной и в той же степени абсурдной, — что визит Пиппы Кин создает бумажный след глубокой официальной обеспокоенности, который может впоследствии пригодиться, чтобы заменить ее или дискредитировать.
— Не длина важна, — говорит Табмен, — а качество. Верно?
На шее у него висит марлевая маска, так что он похож на врача. Нейт не смеется, он вздыхает и ворчит что-то про «молодежь». Он где-то лет на десять старше ее.
Свидетель справедливо заключает, что она запрашивает разницу в возрасте между ними, и ответ появляется в углу ее поля обзора: девять лет и четыре месяца.
— Нейропластический синдром ложного тела, — сообщает Табмен.
— Я не знаю, что это значит.
— Ну, желание почесать яйца. Нейропластический синдром ложного тела. Может еще время от времени проявляться неловкость. Плохой почерк, все такое, — пожимает плечами Табмен. — Такое происходит, когда слишком долго бываешь не собой. Проприоцепция все портит. А тут трое не-тебя, как я понимаю, да еще жертва. Так?
— Четверо.
— Да твою ж медь.
Руки взлетают к небу: почему же вы мне приносите поломанные вещи? Нейт все равно не понимает. Тогда он фыркает:
— Твой мозг физически реагирует на происходящее. Приспосабливается к новым потокам данных. Обычно такого не происходит, потому что требуется много дней. И, честно говоря, у людей столько просто не хранится тут. — Он постукивает себя пальцем по виску. — Знаешь, что самое страшное в моей работе? Я вижу, какие маленькие выходят файлы. Живая личность должна быть огромной и сверкающей. А по большей части — влезает в баночку от йогурта. Пара светлячков кружатся друг с другом, и всё. Иногда можно получить, ну, зеркальный шар с дискотеки. Редко, но можно. А потом смотришь на людей на улице и думаешь: ты вообще настоящий? Баночка от йогурта или целая лампочка? А потом задаешься тем же вопросом о себе.
