Русалка - Черри Кэролайн Дженис (читаемые книги читать txt) 📗
— А ведь он прав, — сказал Саша заплетающимся языком. — Петр стал сопротивляться волшебству, разве не похоже? Может быть, нам стоит послушать его?
— Давно пора, черт возьми, чтобы хоть кто-то выслушал меня! Разве кто-нибудь помнит, что мы делали здесь? Мы захоронили останки, которые не должны были быть захоронены, водяной пытался окончательно разделаться со мной, и никто не хочет говорить о том, чтобы что-то сделать, а все только сидят и чего-то ждут, в то время как все в этом лесу только и готово наброситься на нас, и я даже не уверен, кого следует ругать за порванный парус, но, тем не менее, я не думаю, что здесь можно ссылаться на обычную случайность, при наличии стольких колдунов.
— Невероятно, но факт, — сказал Ууламетс, пристально глядя на него. — В тебе, Петр Ильич, определенно что-то есть. Сегодня ночью я постараюсь понять, что именно.
После чего Ууламетс удалился в сторону костра.
— Что он имел в виду? — спросил Петр у Ивешки и Саши, глядя то на нее, то на него. — Что он хотел сказать этим?
— Я не знаю, — сказал Саша, когда из-за костра донеслось:
— Черт бы тебя побрал! — Это неожиданно выкрикнул Ууламетс, ударяя в рыхлую землю посохом.
Петр бросился бегом, держа меч в руке: Малыш и он появились там один за другим, когда Ууламетс все еще бил концом посоха по движущейся куче старых листьев. Его книга упала с бревна, где до этого он сидел, и открытая лежала на земле, а по ней скользил отступающий поток сгнивших листьев, обращенных в бегство посохом старика, который наконец-то с проклятьями едва не рухнул на нее, чтобы укрыть. Петр одним ударом разделил кучу листьев, которая все еще двигалась, надвое, и обе половины, и вторая, целая куча, исчезли в кустах, преследуемые Малышом.
У него не было никакого желания преследовать их. С выражением неприязни на лице он взглянул на свой меч, опасаясь, что нечто вредное могло остаться на нем, и не обнаружив ничего, кроме остатков листьев, отправился поднимать старика.
Как только Ууламетс с его помощью встал на ноги, он тут же отстранил его руку, слегка стукнув его пару раз скорее в качестве меры доброжелательности.
Петр не ударил его в ответ, а лишь парировал его удары поднятым вверх локтем и удержался от того, чтобы ударить его ладонью, как только появились Саша и Ивешка, чтобы встать между ними.
— У вас все в порядке? — спросила Ивешка.
Петр понял, что она имела в виду книгу, но Ууламетс ничего не ответил ей, проявив свою обычную вежливость, как теперь оказалось, не только в обращении с друзьями, но и с семьей, только уселся на бревно, с завидной быстротой переворачивая страницы.
Наверное, как подумал Петр, пытался найти в ней ответ. Было время, когда он с огромным удовольствием швырнул бы эту книгу в огонь, а вслед за ней и самого старика, но не сейчас и не здесь, в их таком ненадежном положении.
— Водяной просто-напросто отвлекал нас, — сказал он, чувствуя как у него дрожат колени. — Мы ведь знали, что он попытается услужить, черт его побери, и стояли, препираясь там, в то время как он был здесь и попытался спереть книгу…
— Он не смог бы сделать этого, — робко сказала Ивешка. — Ведь книга хорошо защищена. — Он вновь почувствовал ее сопротивление. Спустя некоторое время едва ли кто мог заметить привносимый ею холодок в их окружение. Он даже подумал, с сожалением, что это было слишком неосторожно, и ей не следовало бы делать это… Но в их положении даже такое присутствие прибавляло уверенности, почти так же, как и присутствие Саши, особенно когда надвигалась ночь, долгая и темная.
Саша тихо спросил у старика:
— Господин мой, а водяной может читать?
— Бог его знает, — пробормотал Ууламетс, по-прежнему роясь в страницах, и проворчал, махнув рукой в сторону Петра: — Отойди от него!
Ивешка тут же отбежала. Он знал, что у старика были самые добрые намерения, чтобы поступать так, но он чувствовал…
… Одиночество, прежде всего. Даже при том, что Саша был по-прежнему здесь рядом. Это испугало его. Наконец учитель Ууламетс отложил книгу в сторону и начал рыться в своем мешке с какой-то определенной целью.
Петр положил руку Саше на плечо.
— Давай лучше немного поспим, — сказал он, и ему вдруг захотелось, чтобы Малыш вернулся к ним. Но в окружающем их лесу было тихо, нигде не было слышно ничего, похожего на борьбу.
Тем временем, Ууламетс разложил прямо перед собой на земле маленькие горшочки.
— При случае, — сказал он, — я могу использовать мальчишку.
Петру не очень-то пришлись по нраву эти слова.
Итак, пока Саша, сидя на корточках, помогал старику, пока Ивешка беззвучно парила, сдерживая раздражение по другую сторону костра, Петр прилег и завернулся в одеяло, расположившись как раз между костром и Ивешкой, откуда он мог наблюдать за происходящим.
Маленькие горшочки. Угли, собранные прямо из огня.
— Зачем понадобился вам этот огонь? — пробормотал Петр, когда Саша подошел к костру, чтобы собрать угли.
Саша взглянул на него с выражением страданья в глазах и, ухватив угли с помощью двух палочек, понес их к куче мха, которую уже приготовил Ууламетс, после чего вверх взметнулся огромный столб дыма, порыв которого слегка ударил Петра прямо в лицо.
Нарочно, подумал он с оттенком жестокости, и посмотрел на Ууламетса, раздумывая в нерешительности, поменять ли ему свое место, или упорно продолжать нюхать дым.
Наконец он сел, вытер нос краем ладони и подумал, если только Ивешка могла бы услышать его, что не могло быть никакой разумной связи между этим дымом, призраками и странными действиями Ууламетса, но когда он подумал о том, что если все это, тем не менее, все-таки относится к волшебству, ему было уже поздно сомневаться, потому что теперь его сомнения уже ничему не могли помочь, и, особенно, они не могли уберечь от вреда Ивешку и ее благополучие, которое он не отделял от себя. И, возможно, то же самое можно было сказать и по поводу их возвращения из этого леса, что также весьма интересовало его.
Итак, он вытер нос, подложил руку под подбородок и закрыл глаза, терпеливо ожидая в надежде, что во всех действиях старика большого вреда для Саши не будет.
Так что же все-таки он делает? Он мысленно расспрашивал об этом Ивешку, но она посылала ему, если вообще что-то посылала, только ощущения, которые окончательно расстроили его желудок.
Но ведь опасность всегда возможна. Малыш так до сих пор и не вернулся. Вокруг них бродят и водяные, и лешие, и он на себе испытал дыхание смерти, когда был уже почти в могиле, из которой его вытащил Ууламетс, как божился Саша…
Вот таким образом он намеревался поступить и с Ивешкой.
Во всяком случае, это, возможно, и ободряло. Ему было интересно, знала ли об этом что-нибудь Ивешка. Он все еще сопротивлялся верить этому, с одной стороны, но при этом, с другой стороны, хотел верить ради Ивешки.
Теперь Ууламетс приступил к своему дьявольскому монотонному пению, негромко подыгрывая на трубке, в результате чего рождался звук, который по крайней мере должен был бросить в дрожь даже мертвые кости. Петр время от времени чуть приоткрывал глаза, чтобы проверить, как продвигались дела, иногда ему даже хотелось спросить, что именно здесь предполагается сделать, и с еще более жгучим интересом он задал бы вопрос о том, есть ли хоть один шанс, что это немедленно поможет Ивешке…
Но старик никогда не был расположен отвечать на вежливые вопросы, и вполне определенно, что сейчас он вряд ли был способен на вежливый ответ. Сам же он, припомнив последний похожий случай, где были задействованы и горшок с солью, и водяной, и Ууламетс, в полузабытье проклинающий себя на берегу реки, очень осторожно передвинул меч около себя, чтобы тот лежал поудобней, поклявшись себе, что если вновь произойдет подобный случай и в результате Саше окажется в беде, то старик сполна ответит за это.
Он ненавидел это пенье, которое напомнило ему о той лихорадке, которая заставляла метаться его мысли, когда Ууламетс проделывал какие-то трюки с ножами… Боже мой! От этого дыма у него разболелась голова, и он начал припоминать многое…
